Возвращение призраков, стр. 82
Ад вдруг прекратился.
Свет больше не озарял лицо Сэма Ганстоуна, который ласкал свою мертвую жену, а когда он взглянул на поле, то увидел, что там пусто и темно.
И он подумал, что дождь усмирил не пламя, а само видение.
Он склонил голову и прошептал молитву, а когда наклонился, чтобы поцеловать жену в лоб, то молния вдруг залила все белым светом, и Ганстоун заметил, что застывший на лице жены ужас тоже исчез. На ее лице больше не было никакого выражения, и Сэм ощутил, что это хорошо.
Нелл обрела покой.
Рут с занесенным ножом стояла в дверях в спальню. Ее сестра лежала на узкой кровати, подтянув к себе ноги и прижавшись спиной к стене. Выпучив от ужаса глаза, Сара прижимала к груди свою куклу Салли, словно и той угрожала опасность.
Манс — хотя этоуже не было Джозефом Мансом — стоял у кровати спиной к Рут, глядя на Сару. При появлении девушки он медленно пошевелился — двигалась только его верхняя часть, плечи покачнулись, и голова повернулась к ней. Голова скалилась — той хитрой, грязнойухмылкой, которую Рут так хорошо знала. Его локти были прижаты к бокам, кисти рук скрывались в паху, зажимая там рану.
Манс мерзко хихикнул, и девушку разозлил этот знакомый утробный звук. А также она ощутила стыд, потому что много лет назад смеялась при этом. Рут подбежала к отвратительной фигуре, но как только она замахнулась ножом, Манс начал исчезать, быстро блекнуть, как Чеширский Кот из «Алисы в Стране Чудес», — ноги, потом туловище, потом голова, и в последнюю очередь — ухмылка.
Клинок поразил пустоту, и Рут сначала вздрогнула, а потом начала хохотать. И плакать.
Бросив Салли, Сара соскочила с постели и бросилась в объятия сестры. Нож упал на пол.
Они прижались друг к дружке, и через некоторое время Рут успокоила Сару, сказав, что это бы просто кошмарный сон, и теперь, как все дурные сны, он закончился. И никогда, никогдане вернется снова, заверила она сестренку. И хотя при этих словах Рут плакала, она улыбалась сквозь слезы.
Когда она добралась до ванной комнаты, он держал Саймона под водой, одной рукой схватив за волосы, а другой за хрупкое, голое плечико Саймон сопротивлялся, дрыгал ногами, хватался за края ванны, борясь за жизнь, которую уже утратил. А Джордж с хохотом пихал его вниз, не в состоянии убить уже мертвого, но его черная душа наслаждалась пародией на убийство, получая удовольствие от чужих страданий.
Эллен закричала, чтобы остановить Джорджа, но как только она раскрыла рот, от его лодыжек поднялись языки пламени, быстро охватили все ноги и с ревом поднялись по спине. Только когда пламя добралось до плеч и окутало голову, он ослабил свою хватку и отлетел к стене, ударившись об нее спиной. Джордж закружился внутри странного призрачного пламени, и в его криках была такая же призрачная пустота — они доносились откуда-то издалека.
Обхватив себя худыми ручками, Саймон поднялся из воды, его мокрое бледное тело тряслось.
Эллен успела различить, как смутный силуэт мужа в адском пламени метнулся к окошку ванной комнаты, и бросилась подтолкнуть, но ее руки даже не обожгло — они словно погрузились в глубокий холод. Джордж прошел сквозь стекло, его тело согнулось, чтобы вписаться в маленькую раму. Он исчез в ночи, и когда Эллен выглянула, то ничего внизу не увидела. Дорожка была мокрой от дождя, вдоль нее таяли остатки тумана, но Джорджа, горящего или нет, не было и следа.
А когда Эллен обернулась, то увидела, что Саймон тоже исчез. Но это ее не встревожило. Она чувствовала — и чувство было слишком сильным, чтобы обманывать, — что душа ее сына наконец обрела покой.
Джордж вернулся к себе в ад.
Дождь и ветер продолжались и разогнали туман, лишь его отдельные нити и клочки блуждали по лужайке вокруг пруда, вились вокруг позорного столба, откуда больше не текла кровь. Незадолго до того буря унесла последние остатки тумана, с ним и зловонный запах, а дождь смыл кровавые пятна с травы и следы шедшего к дороге ручейка.
Дождь привел в чувство Розмари Джинти. Его тяжелые капли упали на ее скорчившееся тело, причинив новые мучения.
Она попыталась встать, но не смогла; что-то сломалось внутри и причиняло боль, чудовищную боль. И что-то случилось с ногами: она не могла ими двигать, они не сгибались. А голова... о, как болела голова!
Розмари некоторое время пролежала так, потом ей удалось перевернуться на живот, поскольку противный дождь заливал глаза. Когда улицу осветила молния, Розмари заметила что-то странное, торчащее из «Черного Кабана» за дорогой. Это напоминало пикап или грузовик. Кто бы мог сделать такую глупость? И где Том? Почему бы ему не выйти помочь ей? Ну, она найдет для него пару ласковых слов, когда вернется!
Розмари поползла к гостинице, кляня Тома и досадуя на дождь, который явно собирался испортить ей прическу.
Крик открыл глаза и тут же пожалел об этом: лучше было бы ничего не видеть, это было слишком больно. Он дал голове повернуться и снова пожалел: лежащая рядом фигура с расквашенным лицом и толстым брюхом, с руками, утыканными блестящими осколками, представляла собой неприятное зрелище.
Но по крайней мере голоса успокоили его. Это было непонятно: бар казался пустым — если не считать долбаного пикапа, въехавшего через входную дверь, — и все же некоторое время слышалось какое-то бормотание. И хрен с ним. И с Ленни тоже, это он во всем виноват.
Крик закрыл глаза и уснул. Это был сон, от которого не просыпаются.
Лед в пруду потрескался и растаял под дождем, и некоторое время темная вода в нем двигалась и кружилась. В конце концов поверхность успокоилась, и спокойствие нарушал только дождь. Впрочем, время от времени снизу вдруг поднимались пузыри, но вскоре и это прекратилось.
Мэдди подошла к двери, но Гаффер остался на месте. Собака съежилась за спинкой кресла в гостиной, и в ее выпученных, испуганных глазах показались белки. Глубоко из горла вырвалось скуление.
Шаги по дорожке снаружи смолкли. Мэдди знала, что он ждет там — ждет, когда она откроет дверь.
— Все в порядке, Джек, я здесь, — крикнула она, хватаясь за засов. Джек всегда настаивал, чтобы в его отсутствие она запиралась и задвигала засов — мало ли кто может постучаться в нынешние дни, всегда говорил он.
На секунду-две ее пальцы задержались на холодной железной задвижке. Из груди вырвался тихий всхлип. «Я знаю, это ты, Джек, — проговорила она про себя. — Я знаю, ты вернулся ко мне. Все в порядке, правда? Так и должно быть?» Она слышала, как по каменистой дорожке стучит дождь.
Мэдди отодвинула засов и отперла замок. И распахнула дверь.
Полыхнула молния, на время ослепив ее. Донесся рокот отдаленного грома, она "несколько раз моргнула и увидела, что дорожка пуста.
В ту ночь Мэдди долго стояла в дверях, налетавший дождь промочил ее одежду, ветер шевелил растрепавшиеся седые волосы. Она смотрела на дорожку. И прислушивалась к шагам.
Но ее муж не вернулся.
41
От земли стал подниматься пар, солнце палило сильно, неумолимо даже ранним утром, и разбитая, заросшая травой дорога утратила свою твердость, поверхность стала скользкой, во впадинах образовались лужи. Одежда на Эше отсырела, рубашка на спине промокла.
Он шел все еще оглушенный, больше не оглядываясь назад, рухнувшее здание уже скрылось вдали. Из леса доносились птичьи голоса, и время от времени слышался шорох какого-нибудь зверя в кустах. Ни единое облачко не затеняло неба в это ясное утро, и даже при взгляде в сторону от солнца небесная голубизна казалась ослепительной.
Эш провел рукой по щеке, размазав по грязи слезы; его мозг пытался справиться с образами ночного кошмара. Нога поскользнулась в грязи, но он удержал равновесие и продолжал путь.