Возвращение призраков, стр. 75

За дверью была крутая каменная лестница, ведущая вниз, как будто в самые недра Локвуд-Холла.

38

Еще не завершив спуск, они увидели теплое свечение из пролома в стене одного из подвалов, и последние ступени преодолели в нерешительности. Эш также заметил зияющую в потолке дыру: очевидно, в комнате, которую он только что видел, провалился пол. Атмосфера здесь была душной, сырой, и все покрывала пыль.

Они дошли до последней ступени, Эш провел лучом фонаря вокруг. На первый взгляд, здесь не было повреждений от пожара, хотя стоял тяжелый запах горелого дерева, а под дырой в потолке скопился мусор. Вдоль стен шли полки и пустые стеллажи для вина, но удивительно — совсем не было паутины. Эш решил, что даже пауки покинули это Богом забытое место. Его внимание вновь привлек большой проем, откуда исходило мягкое, неровное свечение. Что-то лежало у входа — с лестницы ему показалось, что это куча мусора.

Теперь же стало понятно, что это тело с согнутыми ногами и засунутыми под подбородок руками. Оно лежало в темной луже высохшей крови.

Сделав Грейс знак следовать за ним, Эш обошел обломки и осмотрел тело вблизи. Мертвый человек — его возраст было невозможно определить по залитому кровью липу с концом какого-то шипа, высовывающимся из переносицы перебитого носа, — имел длинные вьющиеся волосы, на нем были грязные потрепанные джинсы и драная кожаная куртка; рот был плотно закрыт и запечатан запекшейся кровью, а окровавленные руки мертвой хваткой вцепились в конец торчащего под подбородком древка. Ничего не выражающие глаза выкатились, словно изнутри на них что-то давило.

— Дэвид, осторожнее.

И Эш, и Грейс подскочили. До прозвучавших слов тишина была такой напряженной, что, хотя исследователь сразу же узнал этот голос, ему потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя.

— Фелан? — спросил он, вглядываясь в проем.

Огромная комната по ту сторону вся была освещена свечами, сотнями свеч всевозможных размеров и толщины. Тени в дальних углах колебались в неровном свете, и Эш смог смутно различить в стенах ниши с закругленным верхом — в них было темно до черноты. Стены покрывали поблекшие шпалеры и какие-то причудливые древние инструменты, а посередине зала стоял длинный каменный стол. Между сводчатыми нишами и особенно толстыми свечами в высоких тяжелых витых шандалах черного металла стояли большие резные деревянные кресла, с дюжину или больше. И, хотя запах горящего воска перебивал остальные запахи, в ледяном холоде этого внутреннего святилища не ощущалось никакого тепла от мириадов огней.

В одном из резных кресел сгорбился преподобный Локвуд, его подбородок упал на грудь, изуродованные артритом руки покоились на подлокотниках, а позади, положив свои маленькие, изящные ручки на высокую спинку, стоял Симус Фелан; на полу рядом валялась его трость.

— Как... — начал было Эш, но ирландец перебил его, незамедлительно пояснив:

— Покинув церковь Св. Джайлса, я направился прямо к викарию и уговорил преподобного Локвуда пойти со мной сюда.

— Но зачем? — Грейс тоже вошла в освещенную свечами комнату и двинулась к двум мужчинам. — Мой отец болен, ему не следовало...

— Не приближайтесь! — Фелан поднял руку, словно загораживаясь от нее. — Дэвид, пожалуйста, уведите ее отсюда, сейчас же, сию минуту.

Но было поздно: Грейс уже подошла к отцу. Она опустилась рядом с ним на колени и попыталась заглянуть в опущенное лицо. Услышав ее голос, викарий пошевелился, закачался перед ней, как под действием наркотика. Она заговорила с ним, но он не ответил.

Голос Фелана стал тише.

— Боюсь, он действительно болен. — Ирландец вышел из-за кресла и, положив руки священнику на плечи, вернул его в вертикальное положение.

Преподобный Локвуд посмотрел вниз и, увидев дочь, попытался произнести ее имя, но получился лишь сухой шепот.

— Что вы сделали с ним? — Грейс сверкнула глазами на Фелана.

Тот продолжал обращаться к Эшу:

— Пожалуйста, Дэвид, сделайте, как я просил. Уведите мисс Локвуд отсюда. Вы не понимаете.

Но Эш отвлекся. Зайдя вслед за Грейс в просторную комнату, он заметил в темноте сводчатых ниш какие-то фигуры. Посветив фонарем в ближайшее углубление, он содрогнулся от отвращения, выронив фонарь, который со стуком упал на каменный пол и тут же погас.

Хотя ниша снова скрылась в темноте, мельком увиденный образ остался у Эша в голове. Несмотря на свою бесформенность, это был человек — по крайней мере, когда-то это был человек, Эш не сомневался в этом. Иссохшая кожа на голове побурела, плотно облепив сжавшееся основание, обтянув уменьшившийся череп, с которого свисали нити белых волос; из впавших глазниц смотрели высохшие глаза, а часть носа отсутствовала, возможно, съеденная червями; вместо ушей были просто скрюченные кусочки хряща. С одного плеча свисал изодранный в клочья ковер, тоже обесцвеченный и вылинявший от времени, милосердно скрывая большую часть мумии; край ковра доходил до лодыжек, которые представляли собой не более чем серовато-желтые суставы с приставшими к ним темными полосками плоти. Обнажив остатки зубов в жуткой гримасе, мертвец будто издевался над Эшем.

— О Боже, — еле проговорил он; в горле пересохло. — Что это?

В голосе Фелана слышалось усталое смирение.

— Это Локвуды, — сказал он. — Тот, кого вы только что увидели, и другие в этой комнате были забальзамированы и сохранялись здесь последующими поколениями Локвудов. Как и сами руины, это просто безжизненная оболочка, без души, но с черной, порочной историей. Ах, Дэвид, если в только вы не пришли в это место...

— Зачем вы привели сюда моего отца? — В вопросе Грейс страх граничил с яростью.

Прежде чем ответить, Фелан внимательно посмотрел ей в лицо.

— Для искупления, — сказал он наконец, глядя в ее горящие глаза. — И еще, может быть, для спасения души, его собственной и других. Но боюсь, теперь уже поздно и для того, и для другого.

В дальнем конце длинной комнаты послышалось какое-то движение. Эш скосил глаза, но Фелан даже не потрудился повернуть голову. Грейс встала с колен и тоже вгляделась в ту сторону, прищуриваясь в неровном свете свечей.

Из темноты одной ниши что-то появилось.

У Эша захватило дыхание. Фелан говорил, что это безжизненные оболочки. Это только оболочки, забальзамированные древние мертвецы. Они не могут двигаться...

Появившейся из тьмы фигуре предшествовал какой-то блеск, отражение огней, а потом на свет вышла и сама фигура.

Человек был весь в черном, высокий, чрезвычайно большой; поседевшие с боков черные волосы были зачесаны назад. В руке он держал дробовик с двумя стволами, один над другим — такое оружие охотники предпочитают для более точной стрельбы по дичи.

Человек показался Эшу знакомым, хотя он не мог припомнить, что когда-либо встречался с ним. И еще было что-то странное в его глазах — в мерцающем свете казалось, что они не имеют радужных оболочек. Только когда темный человек приблизился, Эш понял, что глаза были светлые-светлые, серые или голубые, и зрачки странно выделялись, несмотря на мрак в комнате.

Человек с ружьем подошел к каменному столу и стал обходить его, направив на Эша дробовик.

У него был выпирающий вперед крючковатый нос, и только отсутствие волевого подбородка смазывало впечатление силы в его чертах. Скошенный подбородок тонул в мешке кожи на широкой шее. Бледность глаз подчеркивалась густыми черными бровями; большие руки твердо держали оружие.

И только когда он остановился в нескольких шагах от Фелана, Эш вспомнил, где впервые встретил этот взгляд: несколько дней назад, когда он только приехал в Слит, этот человек сидел вместе с доктором в баре в «Черном Кабане», и оба разглядывали его. Вдруг до Эша дошло, кто этот охотник в черном.

— Вы Карл Бердсмор, — сказал Эш.

Высокий человек улыбнулся:

— Какая догадливость!

— Вы слышали такой термин, Дэвид, — «душевод»?