Возвращение призраков, стр. 73

Доктор снова стал смотреть вперед и заметил свет фар, какая-то машина мчалась сквозь туман. Он слишком поздно заметил, что кто-то перебегает ему дорогу.

Хотя Степли резко повернул руль влево, машина сбила этого человека. Тело ударилось о ветровое стекло, отчего по стеклу во все стороны разбежались трещины. Степли услышал женский вскрик, машину занесло, и женщина упала с капота. Автомобиль доктора ударился о машину, стоящую у края пустыря, и Степли дернуло вперед. От кружения машины он потерял ориентацию, потом ощутил особое чувство полета, словно плавно плывет по воздуху. Машина продолжала вертеться, отчего кружилась голова, и, как ни странно, это не было неприятно.

Движение замедлилось и прекратилось, легко и без всякого столкновения, мотор заглох. Все стало тихо и спокойно. Даже гимн замолк.

Доктор прислонился к рулю, очки съехали на кончик носа. Он тяжело дышал.

Потом послышался треск. Невозможно, но как будто трескался лед.

Машина вздрогнула, ее передние колеса погрузились, но не глубоко, всего на фут, не больше. И она начала скользить вниз.

Когда машина снова наклонилась вперед и послышался плеск, доктор вскрикнул. За окнами стала подниматься темная вода, ноги вдруг промокли.

Вода из пруда заполняла тонущую машину, темная, серая тяжесть давила на окна, просачиваясь через трещины в ветровом стекле, и струйки вскоре превратились в потоки. Фары по-прежнему горели, и даже сквозь охвативший его ужас доктор разглядел во мраке темные фигуры, плывущие к нему, словно что-то тянуло их к новому чужеродному элементу, появившемуся в этом тусклом, водянистом мире.

Что-то застучало в боковое стекло, и доктор резко обернулся. Ему показалось, что к окну прижалась маленькая ручка. Но на ее пальцах не было плоти.

Стук по стеклу рядом заставил его снова оглянуться.

Сначала было трудно что-то разглядеть, поскольку все окутывал мрак — и внутри машины, и снаружи. Но даже в этой кромешной тьме глаза различили прижавшееся к стеклу лицо. Необъяснимо — поскольку мрак не рассеивался, — но он увидел, как появилось еще одно лицо; призрачные образы как будто светились изнутри, а к стеклу прижимались маленькие ручки.

Сначала Степли показалось, что лица улыбаются ему, но потом он понял, что вода в пруду разъела губы на этих лицах.

Ледяная вода сдавила грудь, стало трудно дышать. Он не мог двигаться. Нет, ему не двинуться. Куда ему деться? Туда, к этим призракам?..

Лица словно закивали в ответ на его молчаливый вопрос. Появлялись все новые фигуры, безгубые лица, пустые глазницы, они облепили ветровое стекло и боковые окна.

Вода дошла до подбородка.

Хотя плоть с них была смыта на этом подводном кладбище, Степли понял, что лица принадлежат детям, потому что они были в большинстве своем маленькие, как и костлявые ручонки, стучащие по стеклу. Нам одиноко здесь, говорили дети. Слишком долго мы здесь безутешны. Нам нужен кто-то, кто бы позаботился о нас. Кто-нибудь старший. Вроде тебя.

Вода заливала рот, попадала в нос. Очки уплыли.

До Степли донеслись слова гимна. От детских голосов улыбки снаружи словно посветлели и стали еще шире.

...Но знайте: я — танец,

И снова кружусь!

Вода сомкнулась над его головой.

Мэдди Баклер шила, ожидая. До того она поставила на окно маленькую лампу. Возможно, это было глупо, но чувство говорило, что лампа может послужить маяком.

Рядом лежал Гаффер, прижавшись к креслу так близко, что мог коснуться хозяйки. Пес бегал за ней повсюду, с тех пор как в позапрошлую ночь вернулся один и стал выть у двери. Тогда у Мэдди не было сомнений, что с ее Джеком что-то случилось. Она сразу же позвонила в полицию, но там отказались ехать в лес искать его. Пусть рассветет, сказали ей, и тогда — если с ее мужем что-то случилось — его будет легче найти. Кроме того, в любой момент он сам может вернуться, ругая убежавшую собаку. Мэдди не удалось убедить их, что здесь что-то не так и нужно начинать поиски немедленно. Она уговаривала Гаффера отвести ее к Джеку, но собака отказывалась выходить из коттеджа, убегала от входной двери и забивалась под стол в кухне.

Позже, утром, полиция нашла тело Джека, но их извинения и выражения сочувствия уже не могли помочь. Так же как и заверения, что виновного, прострелившего ему сердце металлической стрелой, скоро разыщут.

Прошлой ночью Мэдди ждала, что Джек вернется. И теперь ждала снова.

Он придет. Она знала, что он придет. Он найдет путь в противном тумане, и свет в окне направит его.

О, пусть говорят, что он умер! Они могли унести его тело, но это не значит, что Джек не вернется к ней.

Потому что всевозвращаются.

Как никто не понимает этого?

Все возвращаются.

И поэтому она будет сидеть здесь и шить, пока Джек не придет. Мэдди начала напевать себе под нос.

Но прекратила, когда Гаффер вздернул голову. Эрдель тихо заскулил.

— Все хорошо, старый дурачок. Ты знаешь, кто это.

Собака, не отрываясь, смотрела на дверь, жалобное скуление стало настойчивей.

— Теперь помолчи, добрая псина.

Мэдди положила руку на длинную плоскую собачью голову, и пес успокоился. Впрочем, он оставался начеку, повернув голову в сторону и приподняв ухо.

Вскоре и Мэдди услышала шаги.

Они доносились с дорожки, ведущей к коттеджу.

Шаги приближались.

37

Не раз Грейс убегала вперед, и Эшу приходилось ускорять шаг, чтобы догнать ее. Теперь туман рассеялся клочьями, он то становился редким, так что при неполной луне под деревьями с обеих сторон была видна дорога, то вдруг сгущался, и Эш боялся потерять Грейс из вида; только фонарь у нее в руках указывал путь. Запах, тошнотворный запах разложения, по-прежнему стоял в воздухе, но Эш немного привык к нему и больше не испытывал позывов рвоты при каждом вдохе.

Начав уставать, он взял Грейс за локоть.

— Может быть, сбавим темп?

— Если не спешить, мы можем опоздать.

Она даже не взглянула на него, сосредоточенно изучая изъезженную дорогу перед собой.

— Куда? Какого черта нам делать на развалинах?

— Ты видел, что случилось с картиной в кабинете отца.

Их обоих поразило это явление, тем более необычное, что хотя изображение Локвуд-Холла было поглощено невидимым пламенем, раму и стену даже не опалило.

— Мы... — начал Эш, но Грейс прервала его:

— Отец там, — сказала она. — Я знаю, что он там.

Он замолчал, высматривая путь. Густое облако тумана преградило им дорогу, затмив все, в том числе и облачное ночное небо. Они продолжили свой путь, Грейс светила фонарем под ноги на ярд или два впереди. Наконец туман немного рассеялся, и Эшу показалось, что впереди мелькнула обгоревшая оболочка Локвуд-Холла, прежде чем ее опять поглотила налетевшая мгла. Грейс тоже заметила развалины и пустилась бежать. Эшу ничего не оставалось, как последовать за ней.

Ей недолго удалось поддерживать взятый темп; как и Эш, она устала от ходьбы. Туман и изрытая дорога делали путь трудным; временами приходилось идти почти вслепую, так как свет фонаря отражался от тумана. Когда они подошли ближе, впереди снова показались развалины Локвуд-Холла. На какое-то время мгла рассеялась, и Эш с Грейс увидели заброшенное поместье почти целиком. В свете луны Локвуд-Холл казался мрачным как никогда.

Эш ощутил жгучую потребность отвернуться от этого безрадостного места — даже черные провалы окон казались угрожающими, — но Грейс все равно пойдет, даже если останется одна, а он не мог допустить этого. Их близость в тот день была не просто случайным совокуплением — страсть возникла из более глубокого источника, из понимания природы друг друга и осознания общности бремени, которое каждому из них уготовила судьба.

Словно уловив его мысли, Грейс вдруг взяла Эша за руку. Она смотрела не на него, она не отрывала глаз от заброшенного здания, что маячило впереди, теперь уже совсем рядом. Вместе они приблизились, и мгла сомкнулась.