Пристрастие к смерти, стр. 94

— Да. Мне нужно еще раз поговорить с мисс Мэтлок.

— В таком случае я предпочитаю, чтобы вы сделали это здесь, в моем присутствии. Не соблаговолите ли позвонить в колокольчик?

Он дернул шнур. Мисс Мэтлок не спешила. Но минуты через три появилась в дверях все в той же длинной серой юбке с разошедшейся плиссировкой и совершенно не сочетающейся с ней блузке.

— Сядьте, пожалуйста, Мэтти, — сказала леди Урсула. — У коммандера есть к вам вопросы.

Женщина взяла один из стоявших у стены стульев, поставила его рядом с креслом леди Урсулы и безразлично взглянула на Дэлглиша. На этот раз она выглядела совершенно спокойной. «Видимо, начинает обретать уверенность в себе, понимая, что мы мало что можем сделать, если она будет твердо стоять на своем, — подумал Дэлглиш. — Ей кажется, что все очень просто». Он стал задавать ей вопросы насчет того вторника почти в тех же выражениях, что и в прошлый раз, а в заключение спросил:

— В том, что мистер Суэйн приехал сюда принять ванну и, возможно, поесть, разумеется, не было ничего необычного?

— Я уже говорила. Время от времени он это делал. Он ведь брат леди Бероун.

— Но сэр Пол не всегда знал о его визитах?

— Иногда знал, иногда нет. Не мое дело было сообщать ему.

— Когда это случилось в предпоследний раз, не во вторник, а до того, чем вы с ним занимались?

— Он, как обычно, принял ванну, потом я приготовила ему ужин. Он всегда ужинал здесь, если приезжал помыться, но в тот вечер есть не стал. Я приготовила ему свиную отбивную в горчичном соусе, картофельное пюре и зеленый горошек.

Более существенный ужин, чем омлет, который она сделала в вечер смерти Бероуна, отметил про себя Дэлглиш. Правда, в тот раз он поздно предупредил ее о своем приезде. А почему? Потому что сестра позвонила ему после ссоры с мужем? Потому что план убийства начинал обретать реальные очертания?

— А потом? — спросил он.

— Он съел яблочный пирог и сыр.

— Я имею в виду, чем вы занимались после ужина?

— Потом мы играли в скраббл.

— Вы с ним, похоже, большие любители этой игры.

— Мне она нравится. Он, полагаю, играет, чтобы доставить мне удовольствие. Здесь ведь со мной больше никто не играет.

— А кто выиграл в тот раз, мисс Мэтлок?

— Кажется, я. Не помню, с каким счетом, но, думаю, выиграла.

— Вы думаете, что выиграли? Это было всего десять дней назад, разве вы не можете сказать точно?

На него уставились две пары глаз: ее и леди Урсулы. Эти женщины, как он подозревал, не были естественными союзницами, но сейчас сидели рядышком, обе прямые, неподвижные, связанные единством цели, словно грудью защищали общие боевые позиции. Дэлглиш чувствовал, что терпение леди Урсулы на исходе, а в равнодушном взгляде Ивлин Мэтлок ему почудилась искорка торжества.

— Могу сказать точно — я выиграла, — сказала она.

Самый эффективный способ сфабриковать алиби: описывать события, которые действительно имели место, но в другое время. И такое алиби труднее всего разрушить, поскольку, если не считать вопроса о времени, в остальном человек говорил правду. Дэлглиш предполагал, что она лжет, но не был уверен. Он знал, что она неврастеничка, и тот факт, что сейчас ей доставляло удовольствие помериться с ним умом, было вероятно, всего лишь позерством женщины, которая редко могла позволить себе столь утонченное развлечение. Он услышал голос леди Урсулы:

— Мисс Мэтлок ответила на ваши вопросы, коммандер. Если вы собираетесь и дальше ее запугивать, боюсь, нам придется продолжить в присутствии моего адвоката.

— Это, разумеется, ваше право, леди Урсула, — холодно ответил он. — И мы здесь вовсе не для того, чтобы запугивать кого-либо из вас.

— В таком случае, Мэтти, проводите, пожалуйста, коммандера Дэлглиша и старшего инспектора Массингема.

Они ехали уже по Виктория-стрит, когда зазвонил телефон. Массингем взял трубку, послушал, потом передал ее Дэлглишу.

— Это Кейт, сэр. Я нашла предмет обожания миссис Миннз.

Кейт прекрасно владела голосом, но от Дэлглиша не укрылась нотка бурного оптимизма.

— Обнаружилось нечто интересное, сэр. Десять минут назад позвонили от «Херн и Коллингвуд» и сообщили адрес Миллисент Джентл. С того момента, когда они печатали ее в последний раз, она переехала, не сообщив им куда, поэтому понадобилось время, чтобы отыскать ее. Она живет в коттедже «Риверсайд» на Колдэм-лейн, неподалеку от Кукэма. Я справилась в картографическом управлении. Колдэм-лейн проходит почти напротив «Черного лебедя». Сэр, должно быть, она вручила книгу сэру Полу седьмого августа.

— Похоже на то. У вас есть номер ее телефона?

— Да, сэр. В издательстве не хотели давать мне ни адреса, ни телефона, пока не связались с ней сами и не получили ее разрешения.

— Тогда позвоните ей, Кейт, и попросите принять нас завтра утром как можно раньше.

Он повесил трубку.

— Нашелся след романтической романистки? — поинтересовался Массингем. — Жду не дождусь встречи с автором «Розы в сумраке». Хотите, чтобы я поехал в Кукхем, сэр?

— Нет, Джон, я поеду сам.

Перед входом в Ярд он вышел из машины, предоставив Массингему отвести ее в гараж, и после некоторого колебания решительно направился в Сент-Джеймсский парк. Контора, наверняка обуреваемая в настоящий момент внезапным всплеском иррационального оптимизма, была для него сейчас слишком тесна, ему требовалось прогуляться в одиночестве. Мерзкий выдался нынче денек: начался с того, что он не смог сдержать собственного раздражения в кабинете Джилмартина, а закончился тем, что пришлось выслушивать ложь на Камден-Хилл-сквер, не имея возможности вывести лжецов на чистую воду. Но теперь досада и разочарование свалились с плеч. Он подумал: «Завтра я точно узнаю, что случилось в «Черном лебеде» вечером седьмого августа. А когда узнаю, пойму, почему должен был умереть Пол Бероун. Быть может, я не смогу этого доказать, но знать буду».

Брайан Николс, недавно получивший повышение заместитель комиссара, не любил Дэлглиша и еще больше раздражался от сознания собственной несправедливости. После двадцати пяти лет службы в полиции он даже свои антипатии рассматривал с точки зрения юридической беспристрастности. Он всегда желал быть уверенным, что дело, доведенное им до суда, там не развалится, — с Дэлглишем быть в этом уверенным никогда нельзя. Николс был старше Дэлглиша по должности, но это приносило мало удовлетворения, поскольку он знал, что тот при желании мог бы легко его обойти. Равнодушие к продвижению по службе, которого Дэлглиш, впрочем, никогда не демонстрировал, было как бы немым укором ему, амбициозно озабоченному карьерой. Осуждал он и его занятия поэзией, но не по существу, а потому, что причастность к поэзии повышала престиж Дэлглиша и, таким образом, не могла считаться невинным хобби наподобие рыбалки, разведения цветов или выпиливания лобзиком. С его точки зрения, полицейскому должно хватать службы в полиции. Кроме прочего, его огорчало то, что друзей Дэлглиш выбирал за пределами корпорации, и эти его друзья не всегда соответствовали должному уровню. Если бы речь шла о младшем чине, это можно было бы счесть опасной идиосинкразией, но для старшего офицера в этом таился оттенок неблагонадежности. И в довершение всех этих отклонений Дэлглиш слишком хорошо одевался. Вот и сейчас он с непринужденной уверенностью в себе стоял, глядя в окно, в костюме из светло-коричневого твида, который носил уже года четыре. В покрое безошибочно угадывалась рука первоклассного портного — возможно, той самой фирмы, услугами которой пользовался еще его дед. Николс, обожавший покупать одежду — не столько с разборчивостью, сколько с энтузиазмом, — чувствовал в его присутствии, насколько важнее качество кроя, нежели количество костюмов. И наконец, каждый раз, встречаясь с Дэлглишем, он необъяснимым образом ощущал необходимость сбрить усы; его рука непроизвольно потянулась к верхней губе, словно он желал убедиться, что усы все еще на месте и остаются атрибутом респектабельности. Этот невольный, почти нервозный жест вызвал у него раздражение.