Пристрастие к смерти, стр. 67

— Шпионит за ней?

— Думаю, это не исключено, сэр.

— Гуляя при этом по берегу?

— Да, теперь, когда вы это сказали, понимаю: звучит малоправдоподобно.

— А почему ему понадобилось шпионить за женой?

— Не могу сказать, сэр. Да, думаю, месье просто пошутил. Он только и сказал: «Это не наше дело, Генри. Может, он приглядывает за ее светлостью».

— И это все, что вы можете мне сообщить?

Генри колебался, Дэлглиш его не торопил. Наконец швейцар произнес:

— Ну, вообще-то есть еще кое-что, сэр. Но это кажется таким идиотизмом, если задуматься. Автомобильная стоянка ярко освещена, сэр, но он шел быстро и старался держаться в тени. Тем не менее было нечто странное в том, как липли к нему пиджак и брюки. Мне кажется, сэр, что он… окунался в реку, вот почему я говорю, что это какой-то идиотизм. Он ведь шел не от реки, а к реке.

Генри перевел взгляд с Дэлглиша на Кейт; взгляд был таким озадаченным, словно вся несуразность ситуации только сейчас дошла до него.

— Готов поклясться, сэр, он был промокшим до нитки, но, как я уже говорил, направлялся-то он к реке, а не от реки.

Дэлглиш и Кейт приехали в «Черный лебедь» по отдельности. Она возвращалась оттуда прямо в Ярд, а он ехал на северо-восток, в Рентхем-Грин, на обед с председателем и вице-председателем партийного отделения избирательного штаба Бероуна. После этого им с Кейт предстояло встретиться в Ярде во второй половине дня, чтобы, быстро выполнив некоторые формальности, связанные с предварительным следствием, отправиться на свидание, обещавшее оказаться гораздо более интересным, — с любовницей сэра Пола Бероуна. Когда Кейт отпирала дверцу своего «метро», Дэлглиш сказал:

— Нам надо бы побеседовать с парой, которая ужинала здесь вместе с Лампартом и леди Бероун седьмого августа. Они могли бы поточнее сказать, когда именно Лампарт вышел из-за стола, отправился за машиной и как долго отсутствовал. Пожалуйста, узнайте их имена и адреса, Кейт, хорошо? Лучше у леди, чем у Лампарта. И неплохо бы побольше разведать о таинственной Дайане Траверс. Согласно полицейскому отчету о несчастном случае, она в 1963 году эмигрировала с родителями в Австралию. Родители там и остались, а она вернулась. Ни отец, ни мать не прилетали ни на следствие, ни на похороны. Полицейские из участка Темз-Вэлли с трудом нашли кого-нибудь, кто мог ее опознать. Раскопали какую-то тетку, она-то и занималась похоронами. С племянницей, правда, не виделась больше года, но нисколько не сомневалась, что это она. И еще: когда будете в доме шестьдесят два, попытайтесь разузнать еще что-нибудь о девушке у мисс Мэтлок.

— Миссис Миннз, вероятно, тоже может что-нибудь сообщить, сэр. Завтра мы первым делом встречаемся именно с ней. — Кейт помолчала и добавила: — В рассказе Хиггинса я обратила внимание на одну странность. Она как-то не вяжется с остальным.

Значит, она тоже заметила эту несуразность, удовлетворенно отметил Дэлглиш и подхватил:

— Такое впечатление, что в тот вечер все решили заняться водными видами спорта. Это почти так же странно, как рассказ Генри о Поле Бероуне в мокрой одежде, шедшем к реке, а не от нее.

Кейт по-прежнему медлила, держась за ручку дверцы. Дэлглиш посмотрел на высокую изгородь из берез, отделявшую автомобильную стоянку от реки. Погода менялась. Если раннее утро было прохладным, переменчиво облачным, то теперь, оправдывая прогноз на вторую половину дня, в небе собирались грозовые тучи, накатывающие с запада. Однако было по-прежнему тепло для начала осени, и Дэлглиш, стоявший посреди почти пустой парковки, вдруг остро ощутил запахи разогретого металла и бензина, речной воды и согретой солнцем травы. Он жадно вдохнул их, словно школьник, прогуливающий уроки, и почувствовал зов воды — с каким удовольствием, если будь у него время, он последовал бы за тенью той промокшей насквозь фигуры через ворота, к покою речного берега! Кейт, выйдя из транса, в который впала на миг, открыла дверцу и села в машину. Но похоже, ее охватило такое же настроение.

— Все это кажется таким далеким от той обшарпанной паддингтонской ризницы, — задумчиво сказала она.

Интересно, имеет ли она в виду, но не решается произнести вслух: «Мы ведь должны расследовать убийство Бероуна, а не случайную смерть девушки, с которой он, может, и знаком-то был едва-едва»?

Но теперь Дэлглиш, как никогда, был уверен, что все эти три смерти — Траверс, Нолан и Бероуна — связаны между собой. И первая цель их визита в «Черный лебедь» была достигнута. Алиби Лампарта подтвердилось. Даже имея «порше», он вряд ли мог убить Бероуна и успеть прибыть сюда к восьми сорока.

С электрификацией северо-восточной линии Рентхем-Грин все больше превращался в населенный пункт «пригородного пояса», несмотря на протесты старожилов, настаивавших на том, что это главный город графства, а не спальный район Лондона. Он раньше своих менее бдительных соседей распознал процесс послевоенного расхищения английского наследия застройщиками и местными властями, своевременно избежав таким образом худших эксцессов их безбожного союза. Широкая центральная улица, ведущая свою историю с восемнадцатого века, хоть и была уже осквернена двумя современными многоэтажными зданиями, в основном оставалась нетронутой, и небольшой участок георгианских домов, фасадами обращенных к реке, по-прежнему постоянно привлекал фотографов, снимавших его для рождественских календарей, несмотря на то что требовалась известная изворотливость, чтобы в кадр не попали ни край автомобильной стоянки, ни общественные туалеты. В одном из самых маленьких домов этого участка улицы и располагался штаб отделения консервативной партии здешнего избирательного округа. На двери под портиком имелась соответствующая блестящая медная табличка. Войдя, Дэлглиш был встречен председателем Фрэнком Мазгрейвом и вице-председателем, генералом Марком Ноллинджем.

Дэлглиш, как всегда, подготовился к визиту. Он знал об этих двоих больше, чем, как подозревал, может ему понадобиться. В дружеской связке они последние двадцать лет руководили местным отделением партии. Фрэнк Мазгрейв был агентом по недвижимости и возглавлял семейный бизнес, унаследованный от отца и все еще остававшийся независимым от гигантских корпораций. Судя по количеству растяжек на домах, мимо которых проезжал Дэлглиш, следуя через близлежащие деревни и сам город, бизнес процветал. Единственное слово «МАЗГРЕЙВ» — жирные черные буквы на белом поле — приветствовало его на каждом повороте. Назойливое повторение раздражало Дэлглиша, напоминая, почти предостерегая, о конечной цели его путешествия.

Эти двое представляли собой весьма несуразную пару. На первый взгляд военным казался как раз Мазгрейв. Его сходство с покойным фельдмаршалом Монтгомери было столь очевидным, что Дэлглиш не удивился, услышав его речь — пародию на отрывистый лай грозного воина. Действительный же генерал едва доходил ему до плеча и держал свою худощавую фигуру так нарочито прямо, что казалось, будто позвонки у него срослись. Тонзура, обрамленная тонкими седыми волосами, была покрыта крапинками, как дроздовое яйцо. Когда Мазгрейв представлял их друг другу, генерал снизу посмотрел на Дэлглиша взглядом невинно-простодушным, как у ребенка, однако напряженным и озадаченным, словно перед тем он слишком долго всматривался в недосягаемый горизонт. В отличие от Мазгрейва, облаченного в официально-деловой костюм с галстуком, генерал был в старом твидовом пиджаке, скроенном по собственному причудливому заказу, с овальными замшевыми заплатками на обоих локтях. Рубашка и полковой галстук были безукоризненны. Со своим лучезарным лицом генерал производил впечатление хорошо воспитанного беззащитного мальчика. Уже на первых минутах ни к чему не обязывающего разговора стало очевидным взаимное уважение двух мужчин. Стоило заговорить генералу, как Мазгрейв переводил на Дэлглиша чуть взволнованный взгляд родителя, обеспокоенного тем, чтобы незаурядность его отпрыска не была недооценена.