Страна песков, стр. 38
«Зря я на них ночью ругался. –думал я, уже засыпая. –Связисты ведь нормальными ребятами оказались. Особенно Костя. Они не выделываются и нас не трогают. Так чего же ещё?! А ведь… Они… Дем-бе-ля-а…»
Тут я и уснул.
Глава 10. ПЕРЕХОД ПО ТАКЫРУ.
«Раз, два, три, четыре… Сорок три, сорок четыре, сорок пять, сорок шесть… Девяносто семь, девяносто восемь, девяносто девять, сто, один, два, три, четыре… Пятьдесят восемь, пятьдесят девять… Девяносто восемь, девяносто девять, двести! Один, два, три… Шестьдесят два, шестьдесят три, шестьдесят четыре… Триста! Один…»
Я считал и считал, стараясь не сбиться. Ведь каждое число означало один шаг, сделанный моей правой ногой. Так меня когда-то давным-давно… То есть ещё в самом начале Чирчикской учебки научили отсчитывать пар-шаги. Так называлось два шага, совершённые поочерёдно сначала правой ногой, а потом левой. Ну, или же наоборот… Один шаг левой, а второй – уже правой. Эти пар-шаги были нужны для более или менее точного определения пройденного пути. Так, например, семьдесят моих пар-шагов были равны ста метрам. Это я знал чётко. Потому что сам определил эту цифру, высчитав количество своих сдвоенных шагов, уместившихся в ста метрах.
А теперь я шёл по пустыне и пытался вычислить то расстояние, которое пройдёт наша группа за этот вечерний переход. Сначала я хотел было отмерять интервалы в семьдесят пар-шагов, но затем передумал. Ведь в этом случае очень легко ошибиться. Пусть уж лучше всё идёт ПРИВЫЧНЫМ СПОСОБОМ , когда отсчёт цифр начинается с единицы и заканчивается сотней. А в самом конце пути мне останется всего лишь разделить полученную итоговую сумму на семьдесят… И потом умножить полученное значение на сто. Да и во время перехода можно будет приблизительно определять пройденные километры. Так семьсот пар-шагов будут равны одному километру. Ну, и так далее…
Вот так я и шёл в своей левой колонне. Вцепившись обеими руками в лямки рюкзака, ощущая шеей ритмичное покачивание висящего на ней пулемёта, бросая исподлобья настороженные взгляды в свой сектор наблюдения, обливаясь нескончаемыми струйками пота и считая в уме сделанные пар-шаги. По моему исключительно объективному мнению, мы взяли слишком высокий темп движения. Я конечно же прилагал не столь уж большие усилия, чтобы сохранять нужную дистанцию в своей колонне, то есть пять-семь метров от впереди идущего солдата Агапеева. И шаги у меня получались такие размеренные… Но всё же мне не нравилась та скорость передвижения, с которой мы сейчас шли. С этим несколько повышенным темпом мы можем выбиться из сил раньше времени…
Хотя… Командира группы можно было понять. Он стремился как можно быстрее пересечь этот совершенно открытый участок афганской пустыни. Чтобы вся его группа поскорей углубилась в барханы и кусты саксаульной растительности. Чтобы мы поменьше времени ТОРЧАЛИ на виду у всех, кто может сейчас находиться в данном районе Страны Песков. А ведь друзей в районе пересыхающего озера Хаджи-Вазир-Хан у нас не имелось. Здесь мог быть только наш потенциально опасный враг. Поэтому мы и шли слишком уж быстрым шагом.
Сейчас наша разведгруппа передвигалась пешим маршем не по сыпучим пескам, а по совершенно твёрдой и ровной поверхности такыра. Так называются участки пустыни с закаменевшим слоем глины. Зимой и весной, когда наступает сезон дождей, здесь может возникнуть своеобразное глиняное месиво. Что-то наподобии непроходимого болота… В котором могут увязнуть не только пешие люди, но и колёсно-гусеничная техника. Но такое недоразумение здесь случается нечасто, поскольку в афганской пустыне крайне редки сильные ливни и нескончаемые дожди. Выпадающих здесь атмосферных осадков хватает только лишь на то, чтобы глиняная поверхность впитала в себя воду, разбухла и размякла.
Зато потом, когда наступит долгий-предолгий период засухи, вся эта монолитно глиняная масса постепенно высохнет и в конечном итоге образует очень ровную твёрдую поверхность такыра. Созданную природой площадку для массовых спортивных упражнений. От повышенных дневных температур эта поверхность покрывается бесчисленными трещинами и трещинками, образующими столь характерный рисунок афганского такыра. Глубина этих трещин может достигать нескольких десятков сантиметров, а их ширина бывает от одного-двух и до шести - семи сантиметров. Большие величины мне не встречались.
В пустыне ещё имеются такие собратья такыра, как солончаки. Они бывают высыхающими в летний период и не совсем исчезающими. В первом случае это ровная поверхность, покрытая белой коркой затвердевшей соли, которая лишь хрустит под ногами. Во втором же случае, то есть при встрече с невысыхающим солончаком, под хрустящей соляной корочкой может скрываться достаточно толстый слой жидкой грязи. Которая по своему составу представляет собой очень уж насыщенный солями раствор… Такова уж солончаковая грязь… В ней , говорят, даже можно утонуть… Если очень постараться и всё-таки разыскать столь глубокий солончак.
Но сейчас мы шли именно по такыру. Очень твёрдому и слишком уж большому. Можно сказать, почти что бескрайнему. Но маршрут уже был выбран и теперь нам ничего не оставалось сделать, как пересечь пешком эту огромную и совершенно пустую площадку. На которой вся наша разведгруппа выглядела очень неестественно. То есть совершенно незащищённая ни всевозможными складками земной поверхности, ни какой-либо растительностью. Потому что на такыре ничего такого просто нет.
Всё дело заключалось в том, что наш мудрый командир группы решил сэкономить военные силы и срезать около полутора десятков километров. Если идти до горы с цилиндром только лишь по краю озера Хаджи-Вазир-Хан, то нам придётся сделать добрый такой крюк. Километров эдак поболе двадцати. И это пешее путешествие заняло бы пару лишних суток. Но старший лейтенант Веселков под строгим взглядом командира первой роты принял решение пройтись напрямик.
Вот так мы и оказались на абсолютно голой поверхности обширнейшего афганского такыра, который по совместительству являлся идеально ровным дном озера Хаджи-Вазир-Хан. На которое в прошлом году приземлялись советские военные вертолёты с бойцами первой роты на борту. А в нынешнем… И в данном обстоятельстве, то есть внашем путешествии по совершенно открытому пространству, не наблюдалось ничего опасного. Ведь ширина такыра в этом месте достигала величины около трёх тысяч метров и в длину… То есть в том направлении, куда нам следовало пройтись… Сегодня нам предстояло покрыть не меньше десяти километров.
«Ну… -остервенело думал я. –Или почти десять! Точно определить невозможно. Мешает агапеевская спина. И другие тоже…»
Сейчас наша разведгруппа находилась почти в километре от правого берега озера… То есть нашего берега. Тогда как до левого было около двух километров. На первый взгляд, очень хорошее расстояние. Вполне безопасное. Но только для духов! А не для нас!
И перестрелять всех нас – это было делом совершенно несложным. Даже полегче, чем перещёлкать стаю куропаток… Ведь из пролетающих птиц хоть несколько, да уцелеют. А вот у нас… У нас шансов не имелось никаких! Если вдруг мы окажемся обнаружены…
Ведь прицельная дальность пулемёта Калашникова модернизированного составляет полтора километра. Снайперская винтовка Драгунова бьёт на тысячу двести метров. Самый лучший в мире автомат Калашникова стреляет на дальность в один-единственный километр. И самое дальнобойное оружие нашей разведгруппы – это АГС-17. Но этот автоматический гранатомёт способен посылать свои снарядики всего лишь на одну тысячу семьсот тридцать метров. Вот и все наши боевые возможности по отражению внезапной атаки противника. Так удачно расположившегося на противоположном, то есть левом берегу.
Зато это расстояние в два километра могут спокойно покрыть крупнокалиберные пулемёты ДШК. Этого вооружения у афганских моджахедов полным-полно. А прицельная дальность 12,7-миллиметрового пулемёта ДШК составляет две тысячи метров! То есть почти что в самый раз… Но ведь убойная дальность полёта этой крупнокалиберной пули равна семи тысячам метров. То есть в три с половиной раза больше, чем эти разнесчастные два километра.