Желанная, стр. 5

Сжавшись для прыжка, он перебросил гибкое тело через зубчатый парапет и спустился по стене замка. Правда, для обычного человека это было бы невозможно без веревки или лестницы, но Драккар спокойно преодолел препятствие, словно спускаясь по широким ступенькам.

Оказавшись в своем шатре, Кристиан лег на постель, заложив руки за голову, и попытался проверить свои чувства. Все свои чувства сразу.

Он задумчиво проследил за слабым отблеском лунного света на потолке, внимательно рассмотрел бронзовую лампу, удачно контрастирующую с курильницей для благовоний, Саломе, дремавшую на насесте. Даже когда она спала, ее профиль был гордым.

Кристиан обвел взглядом палатку, не пропуская ни единой детали. Он ощущал запах миндаля и ладана, исходящий от своего тела, и сладкий аромат сандалового дерева от курильницы, не заглушавший едкую вонь птичьего помета. С улицы в шатер проникали запахи горящего дерева, конского пота, чернозема, жареного на кострах мяса, кислого вина и дешевых духов шлюх, смешанные с соленым ароматом морского ветра и благоуханием цветущих каштанов.

Кристиан почувствовал, как холодит кожу ночной воздух, как шершава и груба под ним льняная простыня, пальцами ощутил тепло, которое исходило от янтарных, в серебряной оправе амулетов, разогретых его горячим телом.

Во рту до сих пор был еле уловимый вкус шафрана и укропа — приправ к подаваемым в замке блюдам, язык сохранил букет густого красного вина, а также привкус соли и йода от морского бриза. Но самым потаенным оставался вкус слезы — теплой и почему-то душистой.

Кристиан вздрогнул, но, мгновенно взяв себя в руки, начал сосредоточенно прислушиваться, постепенно отсекая пьяный смех, музыку, лай собак, беспокойное ржание коней, пока не выделил незамутненные суетой звуки самой природы. Легкий ветерок шевелил листву, огонь весело потрескивал, где-то рядом журчал ручей, издалека послышался крик цапли, и до обостренного слуха Кристиана донеслось сначала биение собственного сердца, потом стук сердца сокола-охотника.

Настала очередь шестого чувства — интуиции. Когда остальные чувства напрягались до предела, она сильно обострялась. В свое время наставники на целых семь дней завязали Кристиану глаза и ему приходилось, возмещать потерю зрения за счет слуха, обоняния и т.д., пока, наконец, он не научился ездить верхом и сражаться лишь при помощи внутреннего зрения.

Его шестому чувству еще предстояло раскрыться в полную меру. Лишь иногда Кристиан достигал совершенного состояния, требовавшего полного погружения в себя до того сияющего центра, где таилась сверхъестественная сила, называемая божественной. Кристиан знал, что возникающим видениям обычно предшествовала вспышка яркого света. И через мгновение перед его глазами уже теснились образы и сцены настолько реальные, что казалось, все происходит наяву. Вот он на побережье, наблюдает за целой флотилией кораблей, вот он без усилий уже взлетает высоко над мачтами судов. И, прежде чем видение потускнело, увидел, что корабли французские, определив точное их количество и место стоянки.

Хоксблад позволил себе немного расслабиться и заснуть. Разум, свободный от жестких ограничений, резвился, как не стреноженный жеребец на бескрайнем лугу. В сознании Кристиана вновь возник ускользающий предмет его тайных желаний, но теперь все чувства изменили ему, кроме одного. Сводила с ума невозможность даже коснуться прекрасного видения. Поэтому Кристиану оставалось только искать образ желанной. И вскоре он реально увидел ее.

Полупрозрачная, словно напудренная растертым в порошок жемчугом, кожа. Темные ресницы с золотистыми кончиками, светло-карие глаза, легко меняющие цвет — от темных до золотисто-зеленых. Маленький нос с чувственными лепестками ноздрей. Темно-розовые полные губы не поджаты и не надуты, как у многих молодых дам. Губы женщины, щедрой в любви. На подбородке крохотная ямочка, не такая глубокая, как у него, но все же говорившая об упрямстве и своеволии. Голова запрокинута, шея изящно изогнута, что привлекает внимание к полной, алебастрово-белой груди с бутонами сосков, такими же темно-розовыми, как губы. Тонкую талию хочется обхватить руками. Кристиан почувствовал зуд в пальцах от нестерпимого желания потрогать тонкий пушок, покрывавший ее живот и мягкие бедра, между которыми выступал венерин холм в рыжевато-золотистых завитках, таких соблазнительных, что Кристиан продал бы душу дьяволу, лишь бы раздвинуть эти бедра и пройти по тайной тропе, ведущей к спрятанному внутри кладу.

Ее волосы, словно сотканная из золота мантия, блестели и переливались. Он познал ошеломительную потребность зарыться в них, вдыхать их аромат, опутать себя длинными прядями. Во сне она отвернулась от него, и Кристиан заметил крохотную родинку, «ведьмину метку» на ягодице, такую же, как на ее скуле.

Кристиан напрягся, пытаясь преодолеть силы, мешавшие прикоснуться к ней. Но стена оказалась неодолимой. И тут его внезапно охватило безумие. Ничто на свете не могло помешать ему , овладеть этой девушкой. Ослепляющий, убийственный взрыв воли мгновенно смел все преграды. Он преобразился в черного жеребца, неотступно преследовавшего белоснежную арабскую кобылицу, с огромными миндалевидными влажными от страха глазами, изогнутой шеей и длинной шелковистой гривой, разметавшейся по изящным бокам. Кобылица, напрасно пыталась ускользнуть, он загнал ее, измучил, и теперь она, дрожа, стояла перед своим свирепым преследователем. Его зубы безжалостно впились в ее шею, а потом он грубо овладел ею. Когда кобылица дико заржала от неистовых толчков, его семя белым фонтаном вылилось в нее.

Глаза Кристиана раскрылись вовремя, и он увидел, как жемчужные капли непрерывным потоком падают на простыни. Вспыхнув от смущения, он выругался. Такого с ним не бывало лет с десяти! Во всем виновато видение.

«Вот тебе и умение управлять собой», — удрученно подумал Кристиан.

Глава 3

Брайенна провела беспокойную ночь. Проснувшись, она никак не могла припомнить смутные образы ее снов и почему-то радовалась этому. Не успела девушка сесть за стол, как в дверях появился паж, сообщивший, что принцесса Изабел решила сегодня поохотиться с соколами. Брайенна облегченно вздохнула: «Не будет времени пойти в церковь».

— Твоя ванна готова, ягненочек.

— Адель, ты так добра ко мне, но я должна спешить, сама знаешь, Изабел выходит из себя, если кто-то опаздывает, — пробормотала Брайенна, входя в воду. И добавила: — Вынь из сундука любой костюм для верховой езды, и довольно с меня.

— Как ужасно, что принцесса позволяет так тиранить старших! Она совсем еще дитя! — посочувствовала Адель.

— Иисусе, не называй ее ребенком, не дай Бог услышит. Изабел уже четырнадцать, и она не устает напоминать, что ее мать в этом возрасте уже была замужем за королем Эдуардом.

Вошла молодая служанка с подносом, на котором красовались маленькие заварные булочки, горшочек с медом и кувшин медового кваса

В дверь осторожно постучали, и Адель впустила крошку-пажа с хитрым озорным личиком. Мальчик принес записку и рвался поскорее исчезнуть, но Адель заставила его подождать ответа. В послании от Джоан Кент говорилось:

«Б., прости меня. Надеюсь, наказание не было слишком суровым. Надень что-нибудь роскошное. У меня есть план! Дж.».

Брайенна закрыла глаза. «Джоан замышляет очередную проделку, и это в тот момент, когда последствия вчерашней еще неизвестны!»

Обернувшись к пажу, она заметила, что тот виновато посматривает на ее рабочий стол, Брайенна вихрем налетела на мальчишку и схватила его за ухо. Он преувеличенно громко завопил от боли.

— Ах ты, маленький дьяволенок! Зачем испортил мой рисунок?!

Паж, запинаясь, что-то врал и отнекивался. Брайенна сообразила, что таким способом она ничего не добьется. К тому же ей стало жаль его. Жизнь пажа при королевском дворе нелегка. Вставать в четыре утра, бегать по поручениям, выполнять приказания, пока не почувствуешь, что детские ножки вот-вот отвалятся, получать в награду тычки и затрещины. А в десять лет, когда пажи становятся оруженосцами, начинаются истинные мучения.