Ястреб и голубка, стр. 74

— Понимаю. Вы не думали о таком варианте, как признание брака недействительным?

Если брак по существу не имел места, то, может быть, официальный развод и не потребуется.

— Нет. Если бы я добивался признания брака недействительным, то дело относилось бы к ведению церкви и, следовательно, целиком зависело бы от капризов церковников, а им только того и надо — тянуть такие дела годами! Я хочу, чтобы решение было оформлено быстро, законно и подлежало обязательному исполнению.

Голдмен уставился на него пытливым взглядом.

— Чрезвычайно деликатное дело. У вас должны быть веские основания для развода и возможность их доказать.

— Эти основания есть у нее: супружеская неверность. Она должна дать мне развод, — настаивал Шейн.

— Милорд, простите мою грубость, но вы таким образом предоставляете ей право отхватить изрядный куш от вашего богатства.

— Мне наплевать, во что это обойдется, Джекоб. Мне нужен развод. За этот год она по моей милости хлебнула лиха и вполне заслуживает щедрой компенсации. По совести говоря, я должен оставить ее богатой женщиной, чтобы не причинить урона ее репутации. Выправляйте все бумаги и побыстрее везите их в Блэкмур.

— В таком деле, милорд, нельзя допустить даже тени подозрения, что имеет место какой-либо сговор. Соглашение о разводе должно быть достигнуто приватным образом — между вами и Сарой, — и в этом процессе я участвовать не могу. Вам следует самому отправиться туда и получить ее подпись на соглашении, которое окажется приемлемым для вас обоих. Вот тогда мы подадим все необходимые бумаги в Дом правосудия. Ваш друг, сэр Эдвард Коук, может помочь вам ускорить дело; я, к сожалению, этого не могу.

— Проклятье! — взорвался Шейн.

Джекоб Голдмен улыбнулся, видя, как возмущают все эти формальности его нетерпеливого клиента. Шейну Хокхерсту всегда было тесно в рамках закона, придающего столь большое значение мелочам и не принимающего в расчет страсти и время.

— Я подготовлю для вас документ по всей форме и оставлю в нем свободные промежутки для указаний, какое имущество вы передаете в ее собственность, какие ей причитаются драгоценности и денежные суммы. Вы сможете заполнить эти промежутки, когда достигнете соглашения. А она, в свою очередь, могла бы — как мне кажется — уступить вам земли в Ирландии, раз уж вы прибегли к столь необычным способам, чтобы завладеть ими.

— Ax, Джекоб, быть ирландцем — это значит понимать, что мир разобьет твое сердце, не дожидаясь, пока тебе исполнится тридцать.

Губы у Джекоба дрогнули.

— По-моему, и у нас на иврите есть такая же поговорка.

Они печально улыбнулись друг другу.

Когда Шейн вернулся из Темз-Вью, Барон передал ему срочное послание из Ирландии.

В краткой записке О'Нил сообщал о предполагаемом переводе заложников из Дублинского замка в лондонский Тауэр. Эти заложники из влиятельных кланов О'Хара и О'Доннел содержались в Дублинском замке в качестве гарантии того, что вышеназванные кланы не примкнут к рядам мятежников. Шейн отлично понимал, что О'Хара и О'Доннелы увязли в мятеже по уши и что они — вернейшие союзники О'Нила; однако его возмутил повелительный тон записки, предписывающей ему разузнать, когда будут перевозить заложников, и освободить их из лондонского Тауэра. О'Нил никогда ничего не просил: он считал само собой разумеющимся, что долг Шейна — выполнять все его указания.

Шейн, который и без того ходил туча тучей — из-за королевы, из-за Сабби, да еще и из-за прогулки во Флит, — присел к столу и написал О'Нилу столь же краткий ответ:

«Считайте, что дело сделано, но больше не ожидайте ничего».

Прежде чем отправить депешу, он показал ее Барону, и тот молча кивнул. Затем Шейн выбросил это дело из головы.

— Я еду в Блэкмур по личным делам. Не знаю, куда, черт побери, укатила Сабби, но, по крайней мере, при ней есть горничная и Мэйсон, а он — человек благоразумный. Вероятно, Мэтью знает, где она находится, и, полагаю, я мог бы заставить его выложить все, что ему известно, но она так или иначе не вернется, пока я не улажу все недоразумения в Блэкмуре.

Я ее слишком хорошо знаю. Ну ладно, чем скорее я отправлюсь в путь, тем скорее она вернется домой: ее место — здесь.

Барон одарил его долгим взглядом, смысл которого Шейну трудно было разгадать. То была смесь всеведения, понимания и сочувствия, и все-таки чудной это был взгляд, как будто Барону было известно нечто такое, о чем Шейн и понятия не имел. Шейн пожал плечами и упаковал свои седельные сумки для поездки в Блэкмур.

Глава 21

Когда маленький отряд Сабби добрался до дальнего поместья Блэкмур, войти в ворота им не удалось: помешали собаки, не привыкшие к посторонним. Этим собакам, приученным охранять свою территорию, позволялось бегать на свободе, и при таких сторожах не требовались никакие охранники из рода человеческого. Когда Трейвис, один из старших слуг, вышел посмотреть, с чего это собаки подняли такой лай, ему пришлось отогнать их арапником; только после этого карета смогла миновать ворота и подъехать к дому.

Перепуганная Мег, вся дрожа, забилась в угол кареты: на нее нагоняли страх не только собаки, но и все эти дикие места. Мэйсон, немало повидавший на своем веку, преисполнился решимости сделать все, что в его силах.

Когда его начинали донимать опасения, он оглядывался на Сабби, и ее безмятежный вид придавал ему уверенности. Дворецкого в Блэкмуре не было; во главе всего хозяйства стояла домоправительница — она же кухарка — с выразительным именем миссис Крот. Мэйсон понял, что дел ему тут хватит с избытком; Мег принялась распаковывать вещи, решив про себя как можно реже покидать безопасные пределы хозяйской спальни.

Сабби направилась прямиком на кухню, раздобыла в кладовой несколько кусков мяса и вышла поискать Трейвиса.

— Ах, Трейвис, вы-то мне и нужны. Загоните собак в сарай. Они до смерти перепугали моих слуг, и, сознаюсь, мне тоже стало не по себе. Я хочу свободно ходить по усадьбе и вокруг, не опасаясь, что собаки вцепятся мне в горло.

— Прощения просим, госпожа, но они ведь защищают нас от опасности… Я не про людей толкую, пришлые к нам редко забредают.

— Какая же здесь опасность? — заинтересовалась Сабби.

— Вон в той стороне — Эксмурский лес, и в нем полно зверья. И кабаны дикие, и медведи… уж я не говорю про волков и рысей.

Такие наглые бывают — утаскивают у нас когда овцу, когда козу, а не то, так и на лошадей в конюшнях нападают.

— Понятно, — сказала Сабби. — Тогда половину собак заприте в овчарнях, а половину — в конюшнях. И каждый день выпускайте их на час побегать.

Она обвела взглядом свору собак, которые собрались поблизости, учуяв запах принесенного ею мяса; только кнут Трейвиса удерживал их на расстоянии.

— Вон те две лохматые зверюги… с теленка ростом… это волкодавы?

— Да, госпожа, ирландские волкодавы.

— Я хочу с ними подружиться. Привяжите всех прочих, а этих двух оставьте со мной, — распорядилась она.

Она быстро кинула им мясо, и оно мгновенно исчезло у них в пастях. Тогда она для пробы поманила их рукой и позвала:

— Сюда, малыш! Ко мне, умница!

Они позволили ей похлопать их по мохнатым загривкам, а сами с сопением принюхивались, не припасено ли у нее еще чего-нибудь съестного. Собрав всю свою выдержку, она повернулась к ним спиной и медленно зашагала к дому. Они инстинктивно последовали за ней, угадав в ней щедрую хозяйку, и, когда она бросила на них быстрый взгляд через плечо, ей было приятно увидеть, что одна из этих грозных страшил откровенно виляет хвостом. За двадцать четыре часа парочка лохматых волкодавов образовала с Сабби прочный союз; теперь они сопровождали ее повсюду. Когда настала ночь, они даже улеглись на пороге спальни, и она чувствовала себя в полнейшей безопасности.

По сравнению с Лондоном и королевским дворцом, Блэкмур оказался столь тихим местом, что у Сабби с избытком хватало времени для размышлений. Наконец-то она могла приступить к выполнению планов мести, которые так давно лелеяла. Она пыталась не позволять своему воображению залетать дальше этой задачи. Она откроет ему, кто она такая, и потребует развода… и делу конец! Но предательские мысли продолжали устремляться за те границы, которые она назначила. Делу вовсе не конец, нашептывал ей слабый голосок, потому что она носит под сердцем его дитя. Меньше всего ей сейчас нужен был развод. Она упрямо цеплялась за принятое решение и запрещала себе заглядывать в будущее. Иногда разыгравшаяся фантазия брала верх, и тогда ей становилось страшно: вдруг королева заточила его в Тауэр, и он не приедет? В иные моменты ее терзали иные страхи: вдруг он не станет разводиться с Сарой Бишоп ради женитьбы на Сабби Уайлд? Мужчины просто не имеют обыкновения жениться на своих любовницах. В ту ночь ей приснился Шейн, и сновидение было таким ярким и живым, что она проснулась в ужасе. А снилось ей вот что: как будто он увидел, что женат на женщине, которую взял себе в метрессы, и с отвращением оттолкнул ее. Как будто он настоял на немедленном разводе и вернул ее к преподобному Бишопу, который вознамерился до конца своих дней терзать ее презрением и унижать.