Соблазненная, стр. 68

Со своего удобного для обозрения места она разглядела здание, похожее на отель, и решила не продолжать поиски. Вывеска гласила: «Каса Даниэли». Весь персонал в вычурных итальянских ливреях и напудренных париках. Полы из бледно-розового мрамора. Зеркала в позолоченных рамах поднимались до потолков, расписанных Тинторетто. Пробормотав одно из немногих составляющих ее словарь итальянских слов: «грация», Тони приняла золотой ключ.

С этого момента она будет Антонией! Оглядывая красиво обставленный номер, она чувствовала, как внутри закипает возбуждение. Комната была на пятом этаже, и первым делом Тони раздвинула шторы, чтобы наслаждаться солнечным светом и великолепной панорамой Венеции.

Она обнаружила маленький балкон с кованой железной оградой и вышла на воздух. Здания в четыре-пять этажей как бы вырастали из узких каналов. Она увидела множество таких же, как у нее, балкончиков. Почти все они были украшены лентами и бумажными или естественными цветами. Приготовления к карнавальным празднествам уже начались.

Тони вернулась в комнату, продолжая ее разглядывать. Белая с золотом, богато украшенная лакированная мебель. Над высокой кроватью херувимы держали прозрачный голубой полог, спадавший на кровать роскошными складками. Дорогой ворсистый ковер голубого с золотом рисунка. По обе стороны окна изящные торшеры с подсвечниками рифленого стекла. Слева огромный гардероб в стиле ренессанс с высокими зеркалами во всех трех дверцах. Справа на подставке — мраморная ванна. Вода подавалась из бака, позолоченные краны были в виде лебяжьих голов. На тумбочке богатый выбор мыла и ароматных масел, толстые голубые полотенца с золотыми лебедями.

Тони никак не могла решить, принять ли ей ванну или походить по магазинам. В конце концов решила, что ванна подождет, но, перед тем как выйти на улицу, она открыла коробку и, встряхнув свое изящное платье из ткани с золотой нитью, аккуратно повесила его в большой гардероб. Потом достала из сумки расческу и щетку и, пошарив по дну, вынула драгоценную косметику, «позаимствованную» у Цветка Лотоса, и, счастливо вздохнув, расставила на туалетном столике из позолоченного дерева. Номер превратился в идеальное место для обольщения.

Глава 26

Женщины на улицах Венеции были весьма элегантными созданиями. Их прекрасный вкус удовлетворяли сотни лавок, каждая из которых специализировалась на чем-то своем. Была лавка, торговавшая только бархатом, в другой продавались только стеклянные бусы, в следующей — маски. Дамское белье, чулки, перчатки, веера, украшения для волос из перьев и бисера — каждый товар имел собственную модную лавку. Парфюмерия выманивала монеты из дамских кошельков с такой же легкостью, как и парики любых оттенков, включая сиреневые, огненно-рыжие и даже зеленые. Там же можно было достать пудру для волос любого мыслимого оттенка.

Увидев в хрустальном сосуде пудру в виде золотого порошка, она сразу решила, что именно такая ей нужна. В магазине женского белья она не могла устоять перед трусиками из точно такой же позолоченной ткани, как и ее платье. Они были совершенно прозрачны и порочны как грех. Может быть, она никогда не осмелится надеть их, но, не раздумывая, рассталась с монетами.

Площади и лавки Венеции были полны народу. Люди пополняли свои костюмы к карнавалу. Кричащие со всех сторон витрины соблазняли покупателей масками, костюмами, домино и фантастическими головными уборами, способными превратить вас в сатану, сатира, зверя или принца.

Когда время приблизилось к полудню, Антония обнаружила, что в ее одежде жарко и неудобно. Она купила простенькое муслиновое платьице и соломенную шляпку с белыми розами. Вернулась в отель, нагруженная женскими сокровищами, включая туфли, тонкие нижние сорочки и чулки.

Наполнив ванну почти до краев, Тони погрузилась в пышную пену, благоухающую ароматом фрезии. Напевая про себя, она вымыла волосы, потом, завернувшись в голубое с золотом полотенце, села на балконе, чтобы высушить под солнцем копну шелковистых черных локонов.

Облачившись в тонкую сорочку и белое муслиновое платье, она с восхищением почувствовала себя испорченной девчонкой. Впервые за много месяцев на ней была женская одежда, и она закружилась по комнате, наслаждаясь прикосновением к коже тонкой материи. Боже, она испытывала легкость, свободу и счастье, будто ее выпустили из клетки.

Перед зеркалом в позолоченной раме она впервые в жизни подкрасила губы и, склонив голову набок, стала смотреть, что получилось. И не поверила своим глазам. От стройного юноши не осталось следа. Перед ней была женщина! Когда Антония последний раз стояла перед зеркалом, она была еще девчонкой. Красные губы и черные локоны оттеняли ее зеленые глаза, отчего они казались огромными. Любуясь собой, она опустила книзу доходившие до щек ресницы, потом медленно подняла их над зелеными зрачками, засверкавшими словно изумруды. С уст сорвался счастливый смех и через открытое окно полетел над лагуной.

Тони надела шляпку, поправив ее таким образом, что она частично закрывала ее лицо. Антония твердо знала, куда идет. Она идет в «Каса Фроло», чтобы удостовериться, что Адам Сэвидж действительно остановился там. Завтра вечером начинался карнавал, и она должна продумать план встречи. Он должен быть безошибочным. Ужасно, если они не встретятся. Ей не терпелось хотя бы мельком взглянуть на него — она умирала от желания!

Тони удивилась, увидев, что площадь опустела, потом вспомнила, что настало время сиесты. В томительную послеполуденную жару большинство лавок и контор закрылись на перерыв. Ей оставалось только глазеть на витрины, и это оказалось весьма приятным времяпровож-дением. Она остановилась у бумажной лавки, восхищенно глядя на искусно изготовленные цветы, птиц и бабочек. Перейдя живописный мостик, она по ступенькам спустилась к воде поговорить с гондольером.

— «Каса Фроло»? — спросила Тони.

Он кивнул.

— Си, донна. — И указал на другой берег широкой лагуны. — Джудекка.

Она обрадовалась, что их с Сэвиджем разделял Большой канал. Ее тайна обеспечена. Даже при дневном свете прогулка на гондоле была полна романтики. Гондольер, ритмично отталкиваясь шестом, распевал отрывки из опер, а в теплом воздухе плыл звон церковных колоколов.

Гондола причалила у Фондаменте делле Цителле, в двух шагах от «Каса Фроло». Антония сразу поняла, что Сэвидж избрал этот палаццо, потому что отсюда открывался прекрасный вид на Венецию, которая как бы плыла в висевшем над лагуной мареве.

Тони не спеша прошла мимо антикварной лавки, высматривая, не покажется ли Сэвидж. Не встретив его на окаймлявшей канал набережной, она вошла в палаццо и стала разглядывать каждого, кто находился в величественном вестибюле.

Всего несколько мужчин стояли сами по себе. Большинство присутствующих стояли и ходили парочками. Много влюбленных, не замечающих ничего вокруг. Многие медленно поднимались по лестнице. Антония, делая вид, что восхищенно разглядывает старинную мебель и картины в пышных рамах, тщетно пыталась отыскать глазами Адама. Время шло, а он не появлялся.

Тони смущало, что, если она час за часом будет болтаться без дела в вестибюле, ее присутствие вызовет любопытство персонала. На галерее второго этажа она увидела ресторан с маленькими столиками, откуда посетителям было видно каждого входящего в просторный вестибюль «Каса Фроло». Она медленно поднялась по мраморной лестнице на галерею и села за столик. К ней подошел официант в белых перчатках. Она произнесла единственное подходящее к случаю известное ей слово:

— Вино?

— Си, синьора. Кьянти?

Она неопределенно кивнула, и, когда он принес ей бокал красного вина, это было не то, что она ожидала. Она попробовала на вкус. Вино было кислым, как уксус. Черт побери, пора запомнить названия вин, которые ей нравятся. Делая вид, что потягивает вино, она смотрела вниз, на влюбленных.

Вдруг ее осенила ужасная мысль. В эти часы сиесты Сэвидж сполна использует свою постель. Пока она, наивная дурочка, сидит здесь, мечтая хоть уголком глаза взглянуть на него, он, скорее всего, коротает время, забавляясь в постели с черноокой синьорой.