Дурная слава, стр. 65

Женщины принесли пять больших простыней, свернули их вчетверо, так что получилось двадцать слоев. Гай поднял жену на руки, а повитухи разостлали простыни на кровати. Граф прижал Джори к сердцу и поцеловал в висок. Она была такой легкой, что Гай забеспокоился, сможет ли она перенести подобное испытание.

Он отвел Мэри в сторону.

– Она такая маленькая, – прошептал он.

– Маленькая – это хорошо, лорд Уорик. Крупные, толстые женщины очень тяжело рожают.

Мэри отослала Мэгги и Кэтрин отдохнуть, потому что они могут потребоваться ночью. Когда женщины ушли, повитуха уселась у огня, вынула крючок, клубок овечьей шерсти и начала вязать одеяльце для младенца.

«О Господи! Если эта женщина думает успеть связать одеяльце, значит, сегодняшний день будет самым длинным в нашей жизни».

Гай присел на кровать.

– Привались ко мне и отдохни, любовь моя. Закрой глаза, и пусть моя сила переливается в твое тело.

Он очень удивился, что в следующие несколько часов между схватками Джори временами погружалась в дремоту. Потом он вдруг забеспокоился, что схватки отнимают у нее слишком много сил и она совсем измождена.

Когда стемнело, схватки участились и стали продолжительнее. Джори, как и обещала, совсем не кричала и даже старалась не стонать. Это терзало сердце Гая. Между схватками он массировал ноги и спину Джори, стараясь отвлечь ее от нечеловеческой боли. Подавал ей напитки, но она ничего не могла взять в рот, и Гай решил не настаивать. Каждый час он обтирал ее лицо и руки и рассказывал истории из своего детства, говорил о разведении лошадей, она приваливалась к нему и заворожено слушала его голос.

На рассвете вернулась Мэгги и привела с собой Кэтрин, а вскоре отошли воды и начались потуги. Женщины тут же убрали сырые простыни и велели графине тужиться.

Кэтрин взяла льняное полотенце, чтобы завернуть в него младенца, когда он появится на свет. Гай неохотно отступил в сторону, уступая место двум опытным повитухам.

Прошел почти час, прежде чем показалась головка ребенка. Гаю этот час показался длиннее, чем предыдущие двенадцать, пока длились схватки. Внезапно Джори вскрикнула, и появился ребенок.

– О нет! – прошептала Мэри.

Гай резко шагнул вперед. Лицо его окаменело – он увидел, что младенец посинел, потому что его шейка была обвита пуповиной. Его сердце гулко стучало в груди, пока Мэгги осторожно разматывала пуповину, а Мэри сворачивала ее и обрезала.

Граф выхватил у Кэтрин льняное полотенце и взял младенца из рук Мэгти.

– Позаботьтесь о Джори.

Один быстрый взгляд на ее лицо сказал ему, какой ужас она испытывает.

– Мой малыш не кричит! – В голосе Джори звучала пронзительная боль.

– Кэтрин, принесите виски от дворецкого! Бегом!

Гай поднес молчащий крошечный сверток к камину и осторожно его развернул. Его сердце наполнилось нежностью, когда он увидел, что это малюсенькая девочка. Он страшно боялся за Джори, но все же понимал: самое лучшее, что он может для нее сейчас сделать, – это позаботиться о том, чтобы выжила эта малышка. Когда прибежала запыхавшаяся Кэтрин, Гай налил себе на ладонь виски, чуть согрел его у огня и стал втирать янтарную жидкость в кожу младенца. Он начал с крохотной грудной клетки, потом перевернул малютку и потер маленькую спинку. Мягкими движениями помассировал ручки и ножки дочери, затем ягодицы. Внезапно дитя начало давиться. Гай быстро похлопал ее по спинке, в ужасе от мысли, что это последний вздох. Вдруг из горла младенца вылетел сгусток слизи, Гай убрал его полотенцем, и малышка тут же запищала. От облегчения у Гая опустились руки.

Гай бросил взгляд в сторону кровати. Лицо Джори было пепельно-бледным, в огромных зеленых глазах плескалась тревога. Внезапно малышка громко заорала. Гай вскрикнул от радости.

– Хорошая девочка, хорошая… Папина дочка… – Он поднес младенца к кровати.

Его черные глаза быстро оглядели жену, чтобы увериться, что роды не нанесли ей непоправимого вреда. Глаза Джори переполнились благодарностью. Она улыбнулась дрожащими губами и протянула руки. Гай вложил в них драгоценное дитя.

В дверь постучали. Кэтрин ее приоткрыла и выглянула наружу.

– Лорд Уорик, это ваш сын Рикард, – застенчиво сообщила она.

Гай подошел к двери и ухмыльнулся:

– У тебя есть сестра. Пойди и найди для нее колыбельку.

Вернувшись к кровати, он застыл на месте, очарованный представшей перед ним картиной: Джори кормила ребенка грудью. Гай смотрел на них и понимал, что никогда в жизни не видел столь прекрасного воплощения любви.

Когда малышка наелась и заснула, Рикард и Роджер втащили в спальню резную деревянную колыбельку.

Гай взял девочку из рук Джори и осторожно положил дитя в колыбель. Мэри укрыла ее шерстяным одеяльцем, которое успела связать, и через несколько минут все потихоньку разошлись, оставив маленькое семейство в одиночестве.

Гай присел на край кровати и хозяйским жестом обнял Джори. Она вдруг начала смеяться, и этот смех показался ему самым прекрасным и самым мелодичным звуком на свете. Сам он, измученный тревогой, не смог больше сдерживаться и тоже засмеялся.

– Наша мечта сбылась, Джори. У нас родилась дочка!

Глава 29

– Не могу поверить, что за два месяца она так выросла! – Гай погладил темные кудряшки на головке дочери, когда она перестала сосать и закрыла глазки.

Джори отдала девочку Гаю.

– Я знаю, тебе нравится ее держать, а у нас важные гости, и мне надо одеться к обеду.

– Гости у нас не переводятся с самого Рождества. Думаю, каждый желает, чтобы его развлекала очаровательная графиня Уорик.

– Ах ты, велеречивый француз! Ты же знаешь, графы и бароны приезжают к нам, потому что мы в центре и всем близко ехать. Позови ко мне Мэри.

Граф приоткрыл дверь в детскую, и тут же явилась Мэри. Повитуха, которая принимала ребенка на первой неделе декабря, вместе с де Бошанами перебралась из Уиндраша в замок Уорик и стала няней младенца.

Крестили девочку в первые дни Рождества в часовне Уорикского замка. Джори непременно хотела подыскать дочери красивое имя и потому назвала ее Брианна де Бошан.

– Я вернусь покормить ее перед сном. Если Кэтрин поможет мне одеться, дело пойдет быстрее.

– Я сам тебе помогу, – плотоядно ухмыляясь, предложил Гай.

– Ну уж нет! Знаю я твою помощь! Она всегда заканчивается в постели. Так что остынь до вечера.

– Это будет не раньше полуночи, – поправил ее Гай.

– Разве я не стою того, чтобы подождать, Уорик? Остуди свой пыл.

Через полчаса леди Марджори под руку с супругом вплыла в большой зал. В алом бархатном платье, со сверкающими на груди бриллиантами, она была самой восхитительной владелицей замка, какую когда-либо видели присутствующие в зале лорды. И не было среди них ни единого мужчины – графа, барона, рыцаря, слуги, – который не завидовал бы Гаю де Бошану.

Дворецкий Берк бдительным оком следил за рассаживанием гостей, которое они обдумали вместе с графиней. На помосте, справа от графа Уорика, сидел на почетном месте Томас Ланкастер, председатель суда пэров Англии, только что вернувшийся из Лондона. Его брат Генри прибыл из Кенилуорта и сейчас сидел по правую руку от Джори.

Остальные высокородные лорды сидели ниже, лицом к хозяину, хозяйке и двум членам королевской семьи. Огромный граф Линкольн, тесть Томаса Плантагенета, соседствовал с вечно раздраженным Роджером Байгодом, графом Норфолком, а также с Джоном де Боуном, графом Херефордом, который прежде был свекром Джори.

Джори подала сигнал, слуги внесли вина и эль, а на галерее в тот же миг зазвучали звуки лютен и лир. Лицо графини было спокойно, но в глубине души она сама себе удивлялась – так много владетельных особ собралось под ее кровом. Ее взгляд упал на Хью Деспенсера, графа Винчестера, который был членом Королевского совета. «Он здесь потому, что боится, что молодой король отберет у него его пост».

Рядом с ним сидел граф Пембрук, главнокомандующий армией.