Единственная, стр. 58

Мэгги ощутила, как его язык, жаркий и скользкий, слизывает капельки воды с ее шеи. Голова его стала склоняться ниже, а грубая щетина царапала нежную кожу. Тут он сжал один сосок губами и слегка повернул его. Она впилась в его плечи мертвой хваткой, ощущая первобытное наслаждение от этого языка, касающегося затвердевшего заострения с бархатной оболочкой.

Колин впился в другую грудь и услыхал, как она со стоном произнесла его имя. Руки ее скользнули по его груди и стали стаскивать с него тугие брюки. Но он уже подхватил ее на руки и, широко шагая, понес к кровати.

— Я намочу одеяла, — прошептала она, когда он опустил ее на постель.

— Они высохнут от нашей страсти, — сказал он, резко рассмеявшись. — Ведь так уже было. — Он стащил сапоги, стянул с бедер брюки и отшвырнул их в сторону.

— Я же еще не помыла тебя, — сказала она, разглядывая его крепкое, вспотевшее тело.

Резкий запах трудового мужского пота ошеломил ее. В этот момент Мэгги поняла, что готова облизать каждый дюйм этого тела, и с наслаждением. Ее взгляд охватил мышцы ног, задержался на подрагивающем члене, затем пробежался по темным волосам, расширяющимся к зарослям на груди.

Когда их глаза наконец встретились, он сглотнул и выдохнул:

— Ну так помой.

Она соскользнула с кровати и взяла тряпку из таза. Намочив ее и намылив, она подошла к нему и стала обтирать лицо, проводя по ясным, строгим очертаниям лба, скул и подбородка, уже потемневшего от вечерней щетины. Его золотые глаза следили за каждым ее движением, так коршун следит за пухлым кроликом, готовый сорваться и вцепиться в добычу. Но он сдерживал себя.

— Подними руки, — сказала она, и голос ее дрогнул, когда он покорно подчинился.

Она омыла бугры и выступы бицепсов, затем редкие заросли подмышек и» руки до длинных пальцев. Каждый дюйм этого тела представлял из себя сплошные мускулы, напрягавшиеся еще сильнее от ее близости, от желания. По крайней мере, тут мы едины, не так ли, Колин?

Усилием воли он заставил себя стоять неподвижно, когда тряпка, омыв торс, приблизилась к сердцевине его охваченного страстью тела, к фаллосу, подрагивающему от нетерпеливого желания. Он закрыл глаза и сжал губы в яростной гримасе. Она же удивила его, не коснувшись члена, а опустившись на колени и обмыв сначала одну ногу, затем другую.

Когда она выпрямилась и отошла к тазу, чтобы прополоскать тряпку и налить свежей воды, он открыл глаза и посмотрел на нее.

— А ведь тебе нравится, — укоризненно сказал он.

Мэгги сравнила его бронзовую крепкую фигуру со своей бледно-золотистой плотью.

— А тебе нет? — голос ее одновременно дразнил и прерывался.

Она медленно вернулась к нему и обернула холодной чистой тряпкой напружинившуюся горячую плоть члена. Он задохнулся.

— А-ха, Мэгги, — застонал он, когда ее искусные пальцы стали протирать его по всей длине, а затем ладони обхватили конец вместе с тряпкой, выжимая воду, стекающую по ногам.

— А теперь повернись, чтобы я помыла тебе спину.

Она старалась говорить спокойно, но у нее самой прерывалось дыхание. Он повернулся, демонстрируя необъятную ширь спины. Он был слишком большой и высокий, чтобы удержать равновесие. Закончив со спиной, она опустилась на колени. Ягодицы у него были маленькие и упругие. Как и повсюду на теле, сзади он тоже был отмечен бесчисленными шрамами. Один длинный уродливый рубец извивался от бока до левого бедра. Она провела по нему пальцами, а затем губами, пробуя на вкус.

— Ну хватит, — проворчал он, разворачиваясь и поднимая ее.

Ее груди мягко скользнули по его груди, а его член упруго уперся в ее живот. Руки их переплелись, лаская друг друга. Влажная кожа придавала особую чувствительность этим простым прикосновениям.

— Вот не думал, что щелочное мыло может так возбуждать, — прошептал Колин, яростно впиваясь ртом в ее губы.

Глава 16

— Ничего особенного, обычное моющее средство, — засмеялась Мэгги ему в грудь, когда он подхватил ее на руки и вновь отнес на кровать.

После того как руки его отыскали ее влажную скользкую плоть, она уже ничего не говорила. Его пальцы, раскрыв эти волшебные лепестки внутри темного треугольника, начали ласкать их, теребя, поглаживая, пока от этого чудесного ощущения она не начала метаться по подушке.

Волосы ее темно-золотистым костром раскинулись по постели. С закрытыми глазами, с лицом, разгоревшимся от страсти, она задыхалась от его прикосновений. Мерцающая лампа бледным золотом заливала ее кожу. Его руки оглаживали шелковистую округлость бедер широко раскинутых ног, приглашающих его ворваться в пылающую сердцевину ее тела.

Сколько же мужчин созерцали обнаженную прелесть этого тела? Бесчисленное множество, решил он, и горечь охватила его. А многим ли она отдавалась с такой же вот страстью? Или она изображала ее? Нет, Мэгги прекрасный игрок в покер и хладнокровна в опасных ситуациях, но она не из актрис. Ему приходилось иметь дело со шлюхами, и они всегда реагировали механически, изображая удовольствие, и в их игру поверить было просто невозможно. А ее ответная страсть, он чувствовал нутром, была искренней.

Мэгги почувствовала, что его глаза осматривают ее озабоченно, а ласки, такие страстные и опьяняющие всего лишь мгновение назад, вдруг стали неторопливыми и вялыми. Он, опускаясь на нее всем телом, наклонился поцеловать ее, и она вгляделась в его лицо. Перед тем как их губы встретились, она-таки разглядела в нем нежность, и сердце ее подпрыгнуло от радости. Может быть еще не все потеряно, отважилась поверить она, возвращая тихий поцелуй.

Он обвел ее губы языком, затем прихватил нижнюю губу ртом и слегка потянул. Отпустив, он языком мягко вторгся в ее рот. Она прихватила его своим языком, пока он не убрал свой, а она последовала дальше, впиваясь и покусывая его губы, подбородок, шею. Он поднялся на вытянутых руках и вошел в нее, стараясь не торопиться.

Они смотрели в глаза друг друга, отбросив все страхи и предосторожности, ощущая лишь охватившие их чувства и предвкушая ту радость, которую подарят им тела. Мэгги ощущала, как внутри у нее все заполняется, словно Колин врывается не просто в нее, а во всю ее жизнь. И она уже не могла себе представить, как это они могут существовать отдельно. Он приносил ей боль, но и доставлял несказанное наслаждение. И она знала', что уже всегда будет любить своего мужа.

Колин ощущал, как ее тепло и мягкая нежность втягивают его в тот водоворот чувств, о котором он давно забыл и считал его умершим. По правде говоря, такого он и со своей прежней женой не испытывал. Там была ли любовь? Страшась ответа, он перестал сдерживаться и рванулся вглубь.

Бедра ее изогнулись в ответ, и она, подняв руки, взяла его лицо и притянула к себе. Мэгги хотелось кричать о своей любви. Но какой-то инстинкт удержал ее. Пусть лучше скажет тело. Она обхватила его ногами вокруг бедер и крепко сжала, заставляя его еще глубже продвинуться внутрь. Губы ее раздвинулись, жадно ожидая поцелуя'.

Они медленно двинулись вместе к высшей точке блаженства, вздохами и ласками заменяя слова. Она любила его. Он же боялся любви. Призраки прошлого маячили между ними, пока плоть не взяла свое и не разогнала все мысли, все страхи, и наслаждение все победило. И после такой борьбы наслаждение было еще более сильным.

Мэгги ногтями вцепилась ему в плечи, притягивая его к себе. Уже знакомые волны экстаза охватили всю ее, и она ответно яростно затрепетала, когда он содрогнулся, отправляя семя в чрево ее.

Колин обмяк, задыхаясь. Он зарылся лицом в копну ее волос, вздыхая запах лилий и мускус удовлетворенной плоти.

Он сполз набок, дотянулся до стола и выкрутил фитиль лампы. Комната погрузилась в темноту. Затем перекатился обратно к ней и укрыл их обоих одеялом.

Они уснули в тишине, так и не промолвив ни слова в ночном безмолвии.

На следующее утро Мэгги проснулась от ощущения потери тепла Колина. Тот уже бесшумно выккользнул из постели. Не открывая глаз, она слушала, как он тихонько шелестит одеждой, и ощущала его взгляд на себе. Он встревожен тем, что открылось ему ночью. Он не просто хотел ее, он нуждался в ней, и она понимала, что Колину нелегко смириться с этой мыслью. Она поклялась быть терпеливой и позволить ему самому во всем разобраться. Возможно, со временем он полюбит ее.