Заморозь мне «Маргариту», стр. 62

– Да. Я слышала об этом сегодня утром. Вчера я рано ушла. Меня уже там не было, когда это произошло.

– Как ты думаешь, кто это сделал? – Я уже знала, что с Хэзел нет смысла ходить вокруг да около.

Она даже не моргнула:

– Не знаю. Очень хотелось бы, чтобы все прекратилось. Сильно отвлекает. – Ее бледное лицо оставалось бесстрастным.

– А как насчет Филипа Кэнтли? Как ты думаешь, это самоубийство? Это он убил Ширли Лоуэлл?

Хэзел смотрела мне прямо в глаза.

– Да, я думаю, это он убил Ширли Лоуэлл, – неожиданно ответила она. – По крайней мере, я считаю, что он способен на такое. Я однажды видела, как он обращается с Фиалкой.

– Вчера Хелен намекнула, что у тебя тоже был с ним роман, – выдала я, чтобы немного накалить обстановку. Нельзя сказать, что я откровенно врала. Хелен, конечно, прямо не говорила о Хэзел, но кого еще она могла иметь в виду? Кроме Фиалки, в «Кукольном доме» занята только одна актриса – Хэзел, если, конечно, не считать служанку и няню.

И тут впервые я увидела всплеск эмоций со стороны Хэзел. Попросту говоря, она была ошеломлена:

– Хелен… Что она сказала?

Я развела руками:

– Именно это и сказала.

– Не знаю, что и ответить. Хелен сказала, что я… то есть я слышала разные сплетни, но это уже просто абсурд.

Хэзел уставилась на меня, словно пытаясь найти в моем лице объяснение. Судя по всему, ее потрясло не только предположение, что она могла спать с Филипом Кэнтли, но и вообще мысль о том, что она могла с кем-то спать.

– Зачем ей понадобилось такое говорить? – спросила я.

– О, Хелен много чего болтает, – чуть успокоившись, ответила Хэзел. – Только обычно она говорит правду. Именно поэтому меня так поразило ее заявление. Когда Хелен рассказала мне о Мэттью и Табите, я сначала сомневалась, а потом поняла, что так все и есть. На самом деле все, что она мне говорила, на поверку оказывалось чистой правдой. Хелен много чего мне рассказывает, – задумчиво добавила она. – Наверно, потому, что я сама не сплетничаю. У нее есть возможность спустить пар, зная, что дальше эта информация никуда не пойдет.

– Погоди-погоди. Что ты сказала про Мэттью и Табиту? Они что – встречаются?

– Встречались. В начале репетиций. Но потом перестали.

– Откуда ты знаешь? – заинтересовалась я.

– Да это же видно. Я сразу замечаю такие вещи. Возможно, потому, что меня лично эта сторона жизни мало интересует, – безмятежно добавила она. – Но я прекрасно вижу, что творится с остальными. Есть много неприметных признаков. В действительности инициативу проявляла Табита. А Мэттью сразу же влюбился в ММ. Если бы он спросил меня, я бы посоветовала ему подождать до премьеры. ММ не станет отвлекаться на такую ерунду во время репетиций.

Хэзел, судя по всему, ничего не имела против моих настойчивых расспросов. Можно подумать, сплетни – ее любимое занятие. Придирчивый человек сказал бы, что ей нравится демонстрировать свою проницательность, но я считаю, что Хэзел просто интересовалась жизнью других людей. Она – прирожденный наблюдатель, подмечает мельчайшие жесты, странности поведения и пользуется ими в работе.

– Ты хорошо знаешь ММ? – спросила я, пытаясь придумать вопрос, который не прозвучал бы снова как «откуда ты знаешь?».

– Нет, не очень. Она была на последнем курсе режиссерского факультета, когда я поступила в театральное училище. Я работала с ней пару раз. Но я не знаю, что она за человек. ММ волнует только спектакль, который она ставит в данный момент. Знаешь, мне кажется, она готова добиваться результата любыми средствами.

В голосе Хэзел слышалось легкое одобрение. Похоже, она чувствовала духовное родство с Мела-ни. Я молча смотрела на нее, судорожно пытаясь придумать, как задать интересующий меня вопрос. И наконец неуклюже брякнула:

– А что еще говорила тебе Хелен? Хэзел задумалась:

– Ты имеешь в виду что-нибудь, чего я не знала бы сама? Ну, например, она рассказала мне кое-что про База. С виду он такой милый. Ни за что не подумаешь…

– Что? – осторожно спросила я.

– Он был алкоголиком и избивал жену. Очень сильно, насколько я понимаю. Однажды соседи даже вызвали полицию. Его тогда лишь предупредили, но он стал ходить к психотерапевту. И, судя по всему, исправился.

– Но пьет по-прежнему много, – заметила я, вспомнив красное опухшее лицо База на вечеринке. Светловолосые мужики выглядят особенно непотребно, когда напиваются; наверно, дело в контрасте – голубые глаза и набрякшие вены на свекольной коже. Я поморщилась. – Лучше бы ты мне этого не говорила. Зная такое, начинаешь по-другому относиться к человеку. Даже если он уже взял себя в руки.

– Я тебя понимаю, – серьезно отозвалась Хэзел. – Но если ты собираешься продолжать работать с человеком, тебе нужно ладить с ним и лучше забыть все, что ты о нем знаешь. Как правило, все равно ничего изменить нельзя. Людей изменить невозможно. – Она понизила голос, словно коснулась очень важной для себя темы. – Но некоторые мужчины именно так себя ведут, особенно пьющие. Стоит напиться – и они становятся другими людьми. Джекиль и Хайд [92].

– Баз и вчера перебрал, – сказала я. – Стал очень любвеобилен, но не более того. Пытался обниматься со всеми симпатичными девушками.

– Меня он обнять не пытался, – сдержанно заметила Хэзел. – Но там было очень много девушек гораздо симпатичнее. Думаю, что к концу вечеринки, отчаявшись, он мог бы попробовать пристать и ко мне.

– Я видела, как ты беседовала с Беном.

– Да. Он очень интересно говорил о «Кукольном доме» – именно поэтому я ушла пораньше, до того как случился этот переполох. Мне хотелось подумать о Кристине.

От меня не укрылось повторное упоминание о том, что она ушла с вечеринки до нападения на Фиалку. Не знаю, намеренное или случайное. Хэзел взглянула на часы:

– Мне пора. Я встречаюсь с продюсером Би-би-си. Надо успеть съездить в Сити и вернуться обратно.

Я послушно встала:

– Спасибо за разговор. Надеюсь, я не очень тебе надоела.

Хэзел проводила меня до двери. В коридоре было так узко, что ей пришлось выйти на лестничную площадку, чтобы мы могли разминуться.

– Ничего, – нейтрально ответила она. – Надеюсь, что была полезна.

Это была первая фальшивая нота за весь разговор. Как только я вышла из квартиры, Хэзел закрыла дверь, даже не дождавшись, когда я попрощаюсь. Почему-то мне показалось, что в конце концов Хэзел все-таки сказала нечто прямо противоположное тому, что думала.

Глава двадцать четвертая

Я вышла из лифта и обнаружила в вестибюле двух девчонок. Одна, привалившись к стене, сидела на полу и рыдала. К груди она прижимала сумку. Другая пыталась ее утешить. Обе были одеты в школьную форму – серые плиссированные юбки и белые рубашки, – модернизированную высокими каблуками, черными чулками и дутыми куртками. В целом вид получался странный, но вполне эффектный. Если бы их увидел кто-нибудь из продвинутых модельеров – к примеру, Анна Суй или Марк Жакоб, – следующей весной этот стиль наверняка появился бы на нью-йоркских подиумах. Одна из девочек – та, что пыталась утешить плачущую подругу, – слегка пугала своей худобой. В том месте, где у людей, как правило, находится задница, юбка у нее висела, как на палке. Темные кудрявые волосы были заплетены во множество маленьких косичек, обрамлявших лицо золотистого оттенка – цвета осенних каштанов.

– Почему всегда я? – всхлипывала сидевшая на полу девочка.

– Да не обращай ты внимания. Это же просто банда расистов, Стефф. Они все время достают белых девчонок. Слава богу, хоть сумку не отобрали.

– Какое счастье! – огрызнулась Стефф, немного приободрившись. – Может, я должна еще им спасибо сказать?

– На, покури-ка лучше.

Щелкнула зажигалка, девочки глубоко затянулись, я дернула за ручку двери.

– Теперь понятно, зачем Лиза сколотила свою шайку, – угрюмо заметила Стефф, выпуская изо рта клуб дыма. – Может, и мне стоит с ними стусоваться? Козлы эти станут уважать.