Завоевание империи инков. Проклятие исчезнувшей цивилизации, стр. 38

К концу августа Писарро уехал из Хаухи на побережье. Он хотел увидеть храм Пачакамака и сделать еще одну попытку обнаружить сокровища, которые ускользнули от его брата Эрнандо восемнадцатью месяцами раньше. Слух о том, что индейцы подняли восстание, заставил его поспешить назад в горы, но тревога оказалась ложной. По пути назад в Хауху Писарро наблюдал за вереницами индейцев-носильщиков, с трудом поднимающихся вверх по долине Лунауана с грузами продуктов питания, выращенных на побережье, и изделиями, привезенными из Европы, для живущих в горах испанцев. Казалось нелогичным, что своей столицей испанцы сделали город, расположенный так далеко от моря. Писарро решил перенести свою столицу на побережье, где высота над уровнем моря и климат были более благоприятны для испанцев, на такое место, где он будет близок к морским путям сообщения. Губернатор обсудил этот вопрос на заседании 29 ноября. Испанцы, проживавшие в Хаухе, выбрали троих человек, чтобы они исследовали места возможного размещения столицы на побережье. Сам Писарро выехал в конце декабря и выбрал место в устье реки Римак. Новый город был основан 5 января 1535 года и получил название Сьюдад-де-лос-Рейес (Город королей). Улицы и площади в нем были размечены по плану, как это принято в Испании, и вскоре вырос испанский город. Только испанское название его не сохранилось. В конце XVI века город получил название на местном языке, которое в искаженном виде звучало как Лима.

Некоторые испанцы не откликнулись на призыв Писарро остаться на жительство в Перу. Они предпочли уехать домой, в Испанию, вместе со своей долей сокровищ из Кахамарки, Куско и Хаухи. Писарро чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы позволить им уехать. Группа испанцев, в которую входил хронист Хуан Руис де Арсе, покинула Хауху в середине июля. Во главе отряда был королевский казначей Антонио Наварро, который захватил с собой блестяще написанное подробное повествование Педро Санчо и отчет городского совета Хаухи. К этому моменту Мигель де Эстете и Диего де Трухильо уже закончили вести свои записки. Из всех очевидцев, которые оставили такие прекрасные письменные свидетельства о первых годах конкисты, один Педро Санчо продолжил свое повествование после этого времени, но он написал его почти сорок лет спустя. В результате этого в истории конкисты есть существенный пробел. Первые сенсационные рассказы о завоевательном походе немедленно стали бестселлерами по всей Европе. Письмо Гаспара де Эспинозы из Панамы, написанное 15 июля 1533 года, было быстро опубликовано в Нюрнберге и Венеции. Прозорливый печатник из Севильи Бартоломе Перес опубликовал записки Кристобаля де Мены в апреле 1534 года, а записки Сереса — в июле. Венецианские картографы немедленно воспроизвели карты Перу, и к октябрю записки де Мены уже имели хождение на итальянском языке.

Возвращавшихся завоевателей встречали как героев, как и подобало встречать богатых молодых людей, которые только что завоевали неизведанный мир. Император Карл V собирался воевать с маврами в Тунисе и занял не менее чем 80 тысяч дукатов у этих конкистадоров. Некоторые из них направились в Мадрид, чтобы поцеловать руку императрице. Хуан Руис де Арсе на всю жизнь запомнил прием, который им оказали придворные дамы. «В Мадриде нас было 12 конкистадоров, и мы потратили огромное количество денег, так как король отсутствовал и при дворе не было рыцарей. Каждый день у нас было столько вечеринок, что некоторые остались без денег. Проводились и рыцарские турниры, и шумные сборища, и игры; и все были расточительны, что было и неудивительно». Руис де Арсе был одним из благоразумных конкистадоров, который из своей доли сокровищ инков оставил себе достаточно средств, чтобы вести жизнь, полную роскоши, в окружении лошадей и слуг.

Глава 8

КИТОНСКАЯ КАМПАНИЯ

Франсиско Писарро и его союзник Инка Манко контролировали центральную часть империи инков, район, приблизительно соответствующий территории современного Перу. Южная часть империи, современные Чили и Боливия, еще не была оккупирована испанцами. Но ее население лояльно относилось к Манко, а особенно к его брату Паулью, чье влияние было очень велико в этой части империи, носящей название «кольясуйю», или «кольяо». Единственным регионом, который все еще находился в состоянии боевой готовности, была провинция Кито, где сейчас располагается современный Эквадор и Южная Колумбия. Кискис вел своих людей сюда, а около 5 тысяч воинов, бывших в подчинении Атауальпы в Кахамарке, уже вернулись в Кито, после того как Писарро отправил их всех по домам на следующее утро после пленения Великого Инки. Эта армия вернулась к полководцу Руминьяви, который утвердился в качестве военного правителя этой провинции.

Незадолго до своей смерти Атауальпа послал в Кито своего брата Киллискачу, чтобы он привез его малолетних сыновей, но Руминьяви отказался отпустить мальчиков. После того как Атауальпа был казнен и похоронен по христианскому обычаю, армия индейцев спустилась с гор в Кахамарку, чтобы уничтожить город. Это было душераздирающее проявление бесполезной мести. Индейцы извлекли тело похороненного Инки и перевезли его в Кито для перезахоронения. Возможно, это была армия Руминьяви, пытавшаяся прийти на помощь Атауальпе, или это мог быть местный отряд под командованием Сопе-Сопауа, еще одного военачальника северной армии. Когда похоронный кортеж достиг места назначения, Руминьяви устроил грандиозную церемонию, сопровождавшуюся попойкой — до сих пор в Андах это является неотъемлемой чертой любых поминок, — на которой он до бесчувствия напоил Киллискачу и сопровождавших его инков и убил их. Вероятно, Киллискачу прочили на пост Великого Инки или регента при сыновьях Атауальпы. Повластвовав в течение девяти месяцев, Руминьяви отказался подчиниться более высокой власти. Или, возможно, он убил Киллискачу с досады на то, что они Атауальпа потерпели поражение, и за их сотрудничество с испанскими захватчиками. Такой человек не годился для того, чтобы возглавить сопротивление. Чтобы выставить напоказ свое пренебрежение к посланникам Атауальпы, Руминьяви осквернил тело Киллискачи. «Он вынул из тела все кости, оставив кожу нетронутой, и сделал из нее барабан. Плечи образовали одну поверхность барабана, а живот — другую; его голова, ступни и кисти рук были забальзамированы, и он весь был сохранен в целости, как казненный преступник, которому придали форму литавры». Таким образом, Руминьяви остался независимым военным правителем в северной части империи инков.

Испанцы не замедлили обратить свое внимание на этот северный регион. Ходили соблазнительные слухи о том, что Атауальпа отправлял эскорты с сокровищами в эту провинцию и что ее города Томебамба и Кито соперничали в богатстве с самим Куско. Мартин де Паредес написал в феврале 1534 года, что «по слухам, богатства этого Кито очень велики». Также была некоторая неясность относительно того, находится ли этот регион в пределах владений, дарованных Писарро королевской концессией от 26 июля 1529 года. В этом документе говорилось о территориях, находящихся за пределами, точнее к югу от «Сантьяго», очевидно, имелся в виду Тумбес или Пуна, единственные населенные пункты в Перу, известные в то время; но Кито располагался на севере.

Один из крупнейших конкистадоров Мексики и Центральной Америки губернатор Педро де Альварадо решил навербовать добровольцев для большой экспедиции на принадлежавшей ему территории Гватемалы и вторгнуться в эту северную провинцию Перу. Он захватил несколько кораблей на Тихоокеанском побережье Никарагуа и отплыл на них 23 января 1534 года, в то время как Манко, Альмагро и Сото выходили походным маршем из Куско. Вероятно, он высадился на побережье Эквадора, чтобы остаться значительно севернее Тумбеса, или он, возможно, просто допустил ту же самую ошибку, из-за которой Писарро и Альмагро задержались на столько месяцев. Холодное течение Гумбольдта, превратившее перуанское побережье в безводную пустыню, не доходит до Эквадора, где на побережье растут тропические леса и лежат мангровые болота. Сам Альварадо написал из Портовьехо, расположенного на побережье Эквадора, 10 марта 1534 года: «Я покинул Ла-Посесьон 23 января на 12 кораблях с 500 испанских солдат, из них 119 конные, 100 человек — арбалетчики, а остальные — пехотинцы; среди них много идальго и людей высоких качеств, и все они знают, что такое боевые действия в этих краях, и совершали экспедиции в глубину материка». Это письмо было адресовано Франсиско Баррионуэво, который уже написал императору, что «Альварадо забирает 4 тысячи гватемальских индейцев. Хотя их здесь так много я полагаю, что они вскоре умрут, потому что они из жарких краев, а едут в страну с холодным климатом, а также потому, что в Перу плохо обстоят дела с запасами продовольствия. Говорят, Гватемала и Никарагуа совсем обезлюдели». Позволив своим бывалым воякам предаться излишним жестокостям в отношении прибрежных племен, Альварадо затем бросился в глубь страны. Он пробивался сквозь густые леса к Андам, ведя за собой сотни скованных цепями индейцев, которые были у него носильщиками.