Шторм и штиль, стр. 7
— Вот, пожалуйста. Отличник, медалист, комсомолец… И моря уже попробовал.
В это мгновение зазвонил телефон. Курганов разговаривал долго, и Юрий получил возможность рассмотреть замполита, пока тот изучал его документы.
«А что, если бы тебя переодеть в штатскую одежду? — прикинул он мысленно. — Был бы обыкновенный человек с большой лысеющей головой, с припорошенными сединой бровями, с небольшими аккуратными усиками, в очках. Учитель, да и только… А может, бухгалтер из какого-нибудь учреждения. — Обычно у пожилых бухгалтеров, оттого что они день-деньской согнувшись сидят за столом, такая же сутулая спина и так же опущены плечи. Ничего нет от военного человека, только китель да погоны. Наверное, еще во время войны на флот пришел из запаса, да так и остался в кадрах…»
Тем временем Курганов закончил разговор по телефону, взглянул на замполита Вербенко большими, по-молодому блестящими глазами и, будто зная наперед, что ответит ему замполит, спросил:
— Ну как, Григорий Иванович, довольны?
— Ну что ж. Все в порядке, как и надлежит молодому офицеру, — ответил Вербенко и повернулся к Юрию. — Будем надеяться, что вы и в нашей части станете образцом для других. Ждем от вас отличной службы, товарищ лейтенант.
— Приложу все силы, товарищ капитан третьего ранга.
— Противолодочный катер вам дадим, — неожиданно сказал Курганов. — Судно небольшое, и команды там немного, но это — корабль, морская боевая единица.
Юрий вспыхнул. Чего-чего, а этого он уж никак не ожидал! Ну, на штурмана рассчитывал, пусть даже на старпома, но чтобы сразу противолодочный катер? Но слова Курганова польстили ему, и он подумал: «А почему бы и нет? Давайте и катер! Посмотрите, какой из меня командир получится!» Однако он понимал, что нескромно и даже нетактично сразу же соглашаться, поэтому, хоть и не очень решительно, ответил дипломатическим вопросом:
— Но справлюсь ли я, товарищ командир второго ранга?
— Поможем… Конечно, нелегко будет на первых порах, но настоящий моряк не ищет легкой службы. Да и нет ее на море… Команда там дружная, опытная, особенно боцман Небаба. Он сейчас временно исполняет обязанности командира. И комсомольцы — все. А теперь еще и командиром будет комсомолец. Очень хорошо. Комсомольский экипаж!
Замполит Вербенко молча поглядывал через очки то на Юрия Баглая, то на Курганова, будто определяя, способен ли молодой офицер быть командиром и не делает ли ошибки Курганов, предлагая ему эту ответственную должность? Хоть и небольшой, корабль все равно нуждается в умелом руководстве…
— Два-три дня для устройства личных дел вам хватит? — спросил Курганов.
— Могу приступить к исполнению служебных обязанностей хоть сегодня.
— А как у вас с жильем?
— Тут неподалеку живет бывший боцман, Федор Запорожец, он вместе с моим отцом воевал. Я у него остановился.
— Знаем, знаем Запорожца, — сказал Курганов. — Вот и прекрасно, что вы у него устроились… Он хоть и отслужил свое, а на флоте человек известный. Есть у нас комната Славы — небольшой музей, там вы и портрет его можете увидеть. Ну, ясное дело, и портрет своего отца… Поживите у Запорожца. А впрочем, вам больше придется жить на корабле. «Мой корабль — мой дом» — так у нас на флоте говорят. Верно?
— Так точно, товарищ капитан второго ранга.
— Ну вот, на сегодня и все… У вас ничего нет, Григорий Павлович?
— У нас с лейтенантом еще будет отдельный разговор, — сдержанно ответил Вербенко.
Курганов придвинул к себе документы Юрия, что-то написал на них твердым размашистым почерком.
— Идите в штаб, оформляйтесь.
3
— Кажется, прислали нам хорошего офицера, — сказал Курганов, когда Юрий Баглай вышел. — Сразу видно, в отца пошел. Послужит, просолится, настоящим моряком станет. А впрочем, почему же — станет? От моря ему уже никуда не уйти.
Курганов, в самом деле, был очень доволен прибывшим лейтенантом и ждал, что Вербенко с ним согласится. Однако замполит не разделял его мнения и сдержанно заметил:
— Как будто ничего… Но может, не следовало бы сразу давать ему противолодочный катер, Виктор Васильевич? С лица Курганова как рукой сняло довольное выражение. Между бровями пролегли две параллельные морщины, в глазах погасли веселые искорки:
— Почему вы так считаете?
— Все-таки молод очень… Вернее, практического командирского опыта маловато…
— Григорий Павлович, а сколько нам с вами было, когда мы воевали и даже командовали кораблями?
— Да, наверное, столько же… — улыбнулся в седоватые усы Вербенко. — Но, то было другое время. Тогда это была крайняя необходимость. А сейчас такой настоятельной нужды нет.
— Но ведь было же… — не отступал Курганов. — И в бой ходили. И с командой умели общий язык найти. А знаний по сравнению с ним у нас было в десять раз меньше. Нынешняя молодежь не такая, какими были в свое время мы с вами. Юношей, подобных Баглаю, расхолаживать нельзя. Им дело в руки подавай, и они горы перевернут.
— Вы так говорите, Виктор Васильевич, будто я что-то имею против современной молодежи. Наоборот, я знаю ей цену. Это ребята с большими и разносторонними знаниями, воспитанные, дисциплинированные. Я уверен, что и Баглай не худший, а может, и лучший из них, но…
Он помолчал, закурил и после небольшой паузы закончил свою мысль:
— …но если уж говорить откровенно, боюсь, как бы у Баглая не закружилась голова… Еще бы! Сын Героя Советского Союза, служит в части, носящей имя его отца. Да к тому же он теперь — командир противолодочного катера! Есть от чего задрать нос.
— И я об этом подумал, Григорий Павлович. Но мы-то с вами тогда для чего? Горячей станет у человека голова, положим холодный компресс. А может, и не станет горячей. Не похоже на это…
— Кстати, какой корабль вы имеете в виду, Виктор Васильевич? Триста четвертый? Что на ремонте?
Тот самый. Командира там сейчас нет, сами знаете. Временно боцман Небаба командует, пока судно ремонтируется. А потом? Вот и пусть Баглай примет корабль. За время ремонта освоится, все своими руками пощупает, с командой познакомится. А тем временем и мы к нему поближе присмотримся… Курганов вдруг рассмеялся.
— Стареть начинаем, Григорий Павлович. Такое чрезмерное недоверие к молодому человеку — это от старости… Я вам вот что скажу: настанет время, уйдем мы с вами в отставку, и вдруг когда-нибудь захочется нам зайти сюда, в этот кабинет. Входим. На моем месте сидит Юрий Баглай. Заходим в ваш кабинет. А там тоже один из теперешних безусых молодых ребят. И они скажут: «Кто вы такие? А-А, это те, кто боялся нам штурвал в руки дать и не пускал на командирский мостик? А мы и без вас обошлись. Нашлись другие, которые не побоялись нашей молодости!» И правда будет на их стороне.
— Все может быть. — Почти незаметная улыбка тронула губы Вербенко. — А вот о чрезмерном недоверии — это вы напрасно.
— Ну, давайте назовем это чрезмерной осторожностью.
— Опять не то, Виктор Васильевич. Определенная осторожность — согласен, но в данном случае речь идет о конкретном человеке, о Баглае. Вы понимаете, почему я подчеркиваю именно это…
Вербенко догадывался, его собеседник не напрасно затеял этот разговор. Очевидно, Курганов и сам понимал, что поторопился, назначив Юрия Баглая командиром противолодочного катера, но теперь он уже ничего не мог изменить и потому в этом споре хотел себя же убедить в правильности своего решения.
…Много лет служили они вместе, хорошо знали друг друга и даже дружили, несмотря на то, что характеры у них были совсем разные.
Курганов был невысокого роста, стройный, как спортсмен, и очень подвижный. Его часто видели на кораблях. Он мог неожиданно появиться в машинном отделении или в кубрике, в радиорубке или среди боцманской команды на палубе и затеять разговор на любую тему: о новой книге, вызывавшей споры, и о новой звезде на футбольном горизонте.
Курганова любили за это. Хотя следует сказать, что его посещения для кое-кого заканчивались не очень-то весело. Пока длился непринужденный разговор, глаза Курганова успевали многое увидеть. Он мог, неожиданно прервав раз говор, обратиться к кому-нибудь из матросов и, как бы, между прочим, совсем не строгим тоном спросить: