Принцесса морей, стр. 52

– Не надо пока, – предостерегающе остановил Джек. – У них пушки, они еще могут выстрелить по нас на прощание.

– Вот сволочи! – с ненавистью промолвила Луиза, глядя на уходящий бриг.

Джек обернулся и увидел уцелевших англичан. Впереди стоял капитан Блэйк с раненой рукой, из-за его плеча виднелась толстощекая физиономия лейтенанта Сеймура. Кроме них, на ногах оставалось еще пять человек из команды «Ласточки».

Габриэль кашлянула.

– Предлагаю заключить перемирие, – сказала она. – Тем более что все мы, похоже, оказались в одинаковом положении.

Пираты переглянулись.

– Поддерживаю, – быстро произнес Джек. – Спешу обратить ваше внимание на то, что корабль тонет. Скоро вода дойдет до шпигатов, [37] и тогда нам придется туго. Интересно, на этом корыте есть хоть одна целая шлюпка?

Блэйк слегка поморщился при слове «корыто».

– Кажется, пара шлюпок осталась, – промолвил он.

– Тогда за дело! – оживился Джек. – Иначе скоро тут будет очень мокро.

Скользя по сильно накренившейся палубе, пираты и англичане поспешили к шлюпкам. Не без труда их удалось спустить на воду, но, как оказалось, весьма вовремя. Потому что «Ласточка», издав какой-то жалобный, скрежещущий звук, начала быстро погружаться в воду. Кое-как девять пиратов, семеро англичан и двое французов расселись по шлюпкам, и тут выяснилось, что те не рассчитаны на такое количество человек – лодки едва не зачерпывали бортами воду. Те из пассажиров, кто пострадал меньше прочих, сели на весла и тихонько погребли прочь от гибнущего корабля. Его бизань-мачта уже почти скрылась под водой.

– Подождем немного, – предложил Джек Осборн. – Может, всплывет что-нибудь из еды.

– Вряд ли, – ответила Габриэль. – Мука была в мешках, и сухари тоже.

Блэйк, оказавшийся в одной шлюпке со своими злейшими врагами, не отрываясь следил, как фок-мачта уходит под воду.

– Уже второй корабль я теряю по вашей вине, – мрачно заметил он Габриэль.

– Ничего, не он первый, не он последний, – подбодрила его эмиссарша французского короля, и Джек невольно улыбнулся.

Вскоре «Ласточка» полностью исчезла под водой, как будто ее вообще никогда не существовало. Уцелевшие подождали немного, но на поверхность поднялся лишь один бочонок с пресной водой. Его поймали и привязали канатом к второй шлюпке.

– И что теперь? – спокойно спросил Блэйк. – Поблизости нет ни одного острова. До ближайшей земли плыть в лодке не меньше десяти дней, а к тому времени мы либо умрем от жажды, либо просто утонем…

– Покажите-ка мне лучше вашу рану, – оборвала поток его излияний Габриэль, ловко отдирая манжету от своей рубашки. – Дайте я вас перевяжу.

И темноволосый Джек, и рыжий слуга Анри, оказавшийся герцогом де Бельфором, глядели на эту сцену с одинаковым неодобрением. Однако Габриэль, не обращая на них внимания, довольно ловко перевязала капитану раненую руку.

– Так лучше?

– Да, благодарю вас, – ответил Блэйк, немного подвигав рукой.

Коренастый Макферсон и священник налегли на весла.

– Куда направляемся, сэр? – спросил рулевой по привычке.

Джек только рукой махнул.

– Да… куда-нибудь.

И они поплыли в неизвестность – восемнадцать отважных людей в двух шлюпках, а с собой у них был всего лишь один бочонок пресной воды на всех.

– Можно вас спросить? – обратилась к Анри Луиза, которой не терпелось узнать кое-что. – Тот француз назвал вас герцогом. Почему?

Анри хмыкнул и потер нос.

– Потому что я и есть герцог де Бельфор, – просто ответил он.

Глава 37

Причуды герцога де Бельфора

Герцог Анри Шарль Луи де Бельфор был молод, хорош собой, богат и вдобавок отличался завидным здоровьем. По справедливости, он мог бы считать себя счастливейшим из смертных, если бы не одно обстоятельство, сильно омрачавшее его жизнь. А именно: еще в пеленках герцог был помолвлен с некой мадемуазель Антуанеттой, дочерью богатейшего маркиза де Курселя.

Тогда среди знати подобные союзы были в обычае, а поскольку дочь маркиза де Курселя по всем статьям была ровней маленькому Анри, его отец недолго думая подмахнул договор, по которому его сыну предстояло жениться на означенной мадемуазель Антуанетте по достижении ею шестнадцатилетнего возраста, то есть как раз через шестнадцать лет. Подписав сей нешуточный документ, старый герцог, очевидно, решил, что сделал все возможное для благополучия своего отпрыска, и с сознанием хорошо выполненного долга покинул сей бренный мир. Возможно, впрочем, что причиной его смерти было всего лишь чрезмерное поклонение богу вина Бахусу, которое выразилось в неумеренном потреблении спиртных напитков. Что ж, и сия прозаическая версия тоже имеет право на существование.

Так как мать Анри умерла от родовой горячки, король счел возможным назначить мальчику опекуна, и лет до пятнадцати Анри рос, не зная забот. Он был высокий, с отливающими медом рыжеватыми волосами до плеч, с правильными чертами лица и длинными ногами, из-за которых он немного смахивал на жеребенка. Кожа у него была молочно-белая, румянец – во всю щеку, и смеялся юноша громким заразительным смехом. Впрочем, однажды он все-таки перестал смеяться, что произошло как раз в тот день, когда Анри познакомился со своей будущей женой.

Юный герцог де Бельфор знал, что должен жениться, потому что все люди женятся и даже его крестный отец – король – тоже женат. Но, по сути дела, женитьба оставалась для него чем-то абстрактным, чисто умозрительным и не имеющим касательства к нему лично, пока его опекун Марсильяк не счел, что настала пора наконец свести будущих супругов вместе. Надо сказать, что Анри всегда отличался чрезвычайно покладистым характером, и опекун был уверен: и в данном случае не должно последовать никаких затруднений. Итак, герцог с охотой собрался в дорогу и, как ему было велено, явился представиться маркизу де Курселю, давнему другу своего покойного отца. (Благосклонный читатель, конечно, уже догадался, что это представление было лишь предлогом.)

И вот, когда герцог де Бельфор ждал в гостиной, из соседней комнаты к нему выпорхнуло чудное создание с белокурыми волосами, ямочками на щеках и ангельской улыбкой. Увидев потрясающе красивую девушку, Анри расцвел и с гордостью подумал про себя, что его папочка не продешевил, связав его брачным договором с таким сокровищем.

– Вы приехали к мадемуазель Антуанетте? – спросило прекрасное создание, с улыбкой рассматривая его. – Она сейчас спустится.

Поняв, что красавица вовсе не его невеста, герцог ощутил укол разочарования, но он был пустяком по сравнению с теми чувствами, которые юноша испытал, когда его предполагаемая будущая супруга наконец вошла в комнату. Ибо мадемуазель Антуанетта была чудовищно толста и уродлива, как все смертные грехи разом: с рябым лицом, побитым оспой, с мерзким визгливым голосом, режущим слух, и крошечными глазками, взгляд которых впивался в собеседника, как булавочное острие.

Словом, она была аристократкой с головы до ног.

Когда мадемуазель Антуанетта увидела высокого, симпатичного, стройного герцога, ее глазки заблестели еще ярче, и вся она пришла в волнение, заколыхавшись, как студень. Похоже, ее папочка, жадный ублюдок, не продешевил, назначив ей в мужья юношу, который нехотя поцеловал руку нареченной и, отвечая на дежурные любезности мадемуазель де Курсель, цедил слова сквозь зубы, то и дело косясь в угол, где стояла ее хорошенькая и бедная кузина Мари, прикрываясь веером.

Словом, в свой родовой замок Анри де Бельфор вернулся в полнейшем расстройстве. И когда увидел своего опекуна, поспешил ошарашить почтенного вельможу заявлением, что он, герцог де Бельфор, скорее женится на прачке, чем на столь чудовищной особе.

– Но, сударь! – вскричал Марсильяк. – Умоляю вас, опомнитесь! Ведь Курсели ведут свой род от первых крестоносцев и графа де Водемона! [38] У вас нет совершенно никаких оснований отказываться от выгодного брака!