100 великих чудес природы, стр. 73

На каменистых островках не умолкает многоголосый гам птичьих базаров. Миллионы пеликанов, фламинго, бакланов и чаек устраивают здесь свои гнезда. Рядом с ними деловито прохаживаются небольшие очковые пингвины.

Человека приводили в эти малопригодные для жизни края две причины: алчность и беда. В недрах прибрежных дюн и на пляжах нередко находят крупные алмазы прекрасного качества, и немало авантюристов поплатились жизнью в погоне за их обманчивым блеском. А жертвы кораблекрушений с давних пор проклинали туманы и песчаные мели коварного намибского побережья, ставшего могилой для сотен кораблей и многих тысяч мореходов. Подводные гряды песка, как и дюны на суше, перемещаются день за днем, подчиняясь прихотям штормовых волн, так что ни одна морская карта этого района не может считаться стопроцентно надежной.

Случалось, что вставшее на якорь в бухте судно, завершив ремонт или переждав бурю, оказывалось отрезанным от моря внезапно выросшей песчаной перемычкой. Бросившие бесполезное судно моряки уходили по берегу в поисках воды, но спастись удавалось немногим.

Плененное же движущимися песками судно оказывалось спустя несколько лет метрах в ста от океана, окруженное со всех сторон пляжем. Кто знает, какие клады хранят останки парусников, погребенные в дюнах Намиба… Тайну их уже никому не поведают побелевшие скелеты на которые порой натыкаются здесь искатели алмазов.

В свое время французский археолог аббат Брей обнаружил в одной из здешних бухт каменную плиту с выбитыми на ней словами: "Золотая Лань" — люди Дрейка". Но других следов пребывания в Намибе знаменитого пирата и охотника за сокровищами найти пока не удалось. В этом же районе, если верить преданиям, зарыл сундуки с золотом и бриллиантами наводивший ужас на испанцев грозный капитан Кидд.

А первым европейцем, побывавшим на Берегу Скелетов еще 500 лет назад, был португальский капитан Диогу Кан. В 1485 году он высадился у мыса Кейп-Кросс в семистах километрах к югу от реки Кунене и поставил здесь каменный обелиск — падран, на котором увековечил свое достижение: ведь он сумел пройти на юг дальше всех португальских капитанов — питомцев прославленного принца Генриха-Мореплавателя. Падран Кана сохранился до наших дней как памятник отваге и мужеству отчаянного морехода. А вычерченные португальцем карты помогли вскоре его земляку Бартоломеу Диашу первым обогнуть Африку и открыть мыс Доброй Надежды.

Именно Диаш впервые причалил в бухте Уолфиш-Бей к югу от Кейп-Кросса, которая стала впоследствии местом, где зародилась намибская "алмазная лихорадка". Все началось с того, что один охотник застрелил в окрестностях бухты страуса, в желудке которого обнаружил несколько крупных алмазов. (Страусы часто глотают камешки, которые помогают им перетирать в желудке твердые зерна и части растений.)

Но климат пустыни Намиб не способствовал развитию алмазного промысла, да и находки драгоценных камней были не так часты, как хотелось бы, и обогатившихся "рыцарей удачи" можно было пересчитать по пальцам. Куда больше было тех, чьи белые кости навсегда остались в песках… Сейчас добычей алмазов в Намибии занимается государственная компания, а" полицейские на верблюдах патрулируют побережье, отлавливая браконьеров.

Туристам же Намиб предлагает целую россыпь уникальных мест, побывать в которых — мечта любого путешественника. Можно отправиться в Уолфиш-Бей, чтобы полюбоваться гигантскими дюнами у самой кромки океана и птичьими базарами на скалах. А можно посетить тюлений заповедник на мысе Кейп-Кросс или дюны Сосусулея в глубине пустыни. Здесь турист может испытать ни с чем не сравнимые ощущения во время полета на воздушном шаре над трехсотметровыми дюнами, когда дикие животные абсолютно не реагируют на бесшумно проносящихся в десятке метров над ними воздухоплавателей.

Но не менее интересно и побывать в горах Науклуфт, расположенных в самом сердце Намиба. Там, среди гор, вздымающихся на два километра, встречаются зеленые оазисы с прохладными родниками — убежища многочисленных животных и птиц. Причем любоваться ими можно не только из машины, поскольку в здешних горах нет опасных для человека хищников. Зато зебры, антилопы и бабуины встретятся путешественнику обязательно. Кроме того, чтобы почувствовать по-настоящему, что такое пустыня, право, стоит испытать однажды ощущения путника, попавшего под сень оазиса после трудного пути по тропам Намиба.

Природа и человек за много веков основательно позаботились о том, чтобы приумножить зловещую славу Берега Скелетов. Но все же, при всей своей труднодоступности и жутких условиях для жизни, Намиб, не похожий ни на один другой район мира, обладает своеобразным суровым обаянием. Чтобы понять это, достаточно, например, подняться какнибудь вечером на Седдл-Хилл — высокий холм, напоминающий седло, что высится рядом с бухтой Синш-Бей. Здесь, возле единственного на 300 километров в округе источника, врыт столб с железным щитом, на котором красуются череп и скрещенные кости, с лаконичной надписью под ними: "Наполните ваши фляги!".

А с вершины холма путешественнику откроется зрелище, которое вознаградит его за все трудности пути. И невозможно будет оторвать взгляд от дивной панорамы уходящих вдаль огненно-красных дюнных гряд, пенной полосы прибоя, в которой мелькают черные спины котиков, и пролетающих розовым облаком над морем стай фламинго. И путник пробудет на холме, не в силах уйти, до позднего вечера, до тех пор, пока последний луч солнца не скроется в водах Атлантики, подернутых белой пеленой тумана…

Река Окаванго

Эта удивительная река течет в удивительном месте и заканчивается удивительным образом. Удивляет своей многочисленностью и разнообразием и животный мир ее берегов. Не менее удивителен также уникальный язык людей, обитающих в ее бассейне.

Окаванго — единственная постоянная река обширной и необычной местности, именуемой Калахари, и расположенной между реками Замбези, Лимпопо и Оранжевая в Южной Африке. На картах обычно принято писать "пустыня Калахари". Но это вовсе не пустыня. Летом здесь идут обильные дожди, и по годовому количеству осадков (от тысячи миллиметров на севере до двухсот пятидесяти на юге) эти места никак нельзя сравнивать, например, с Сахарой или пустынями Аравии.

Ученые так и не смогли договориться о том, что же такое Калахари. Одни называют ее "опустыненной саванной", другие используют термин "зеленая полупустыня", третьи считают, что применительно к таким местам уместнее говорить о степных парковых ландшафтах.

Так или иначе, вода в Калахари есть. Здесь существуют временные (на сезон дождей) реки, есть и озера (большинство которых, правда, пересыхает зимой). Есть здесь и деревья, и кустарники, и травы, притом в большом количестве. Зонтичные акации и древовидные молочаи растут в Калахари за сорок-пятьдесят метров друг от друга, как и положено деревьям саванны. Кусты и трава (высотой иногда до метра) тоже не покрывают сплошным ковром землю; между зелеными пятнами растительности всегда видны островки песка. Но этой растительности вполне хватает многотысячным стадам антилоп, буйволов и зебр для пропитания, тем более, что Окаванго — этот южноафриканский Нил, обеспечивает их водопоем круглый год.

Начинаясь в саваннах южной Анголы, река эта через ущелья и пороги, по крутым склонам водопадами стремительно несется на юг. И лишь в Калахари успокаивается, как бы забыв о своем буйном нраве. В бескрайнем море песчаной равнины она растекается по лабиринтам рукавов, лагун, озер, образуя совершенно необычную речную дельту у впадения… в никуда. Ее называют "островом воды в море песка".

Шестнадцать квадратных километров зарослей папируса, кустарников и водорослей круглый год дают приют множеству птиц и зверей. А в половодье, в мае-июне, полупересохшие рукава дельты превращаются в бурные пенящиеся потоки, один из которых добегает до "голубого сердца Калахари" — красивого и обжитого пресного озера Нгами, открытого для науки великим Ливингстоном. Остатки вод Окаванго блуждают еще километров триста и исчезают в громадном озере-болоте Макарикари. Озеро это — гигантский отстойник содового рассола. В сухой сезон с самолета оно напоминает лунный ландшафт: до самого горизонта расстилается твердое белое покрывало с редкими темными пятнами воды. Отчетливо различаются извилистые полоски отмелей, окруженные неподвижной знойной дымкой.