Вечерние новости, стр. 118

Женщина энергично закивала и исторгла поток слов, кончавшийся: “…Сендеро луминосо”.

Это подтверждало опасения Партриджа. Человек, которого они надеялись увидеть, был каким-то образом связан с “Сендеро”, но теперь до него уже не доберешься. Однако оставалось выяснить, знает ли эта женщина что-то о похищенных. Скорее всего едва ли.

Женщина снова заговорила по-испански, уже медленнее, и на этот раз Партридж понял ее.

— Переведи ей, — сказал он Фернандесу, — что мы хотели бы присесть и что я был бы ей благодарен, если бы она ответила на несколько вопросов.

Фернандес перевел просьбу Партриджа и затем ответ женщины:

— Она говорит — да, если только сможет ответить. Я сказал ей, кто вы, — кстати, ее зовут Долорес. Она также спрашивает, не хотите ли чего выпить.

— No, gracias [78], — сказал Партридж. Долорес кивнула и направилась к шкафу, явно намереваясь налить себе. Но бутылка джина, которую она достала, была пуста. Казалось, она сейчас снова расплачется, но вместо этого она что-то пробормотала и села.

— Она говорит, что не знает, как будет жить, — перевел Фернандес. — У нее нет денег.

Партридж обратился теперь уже прямо к Долорес:

— Le dare dinero si Ud, tiene la informaciyn que estoy buscando. [79]

Долорес и Фернандес обменялись репликами, и Фернандес сказал:

— Она говорит: задавайте ваши вопросы.

Партридж решил не доверять своим скромным познаниям испанского и продолжать разговор через Фернандеса. Вопросы быстро следовали за ответами.

— Ваш приятель, которого убили, чем он занимался?

— Он был доктор. Специальный доктор.

— Вы хотите сказать — специалист?

— Он делал так, чтобы люди засыпали.

— Анестезиолог?

Долорес покачала головой, показывая, что не понимает. Подойдя к шкафу, она вытащила потрепанный чемоданчик. Открыла его, вынула папку и принялась листать лежавшие в ней бумаги. Затем выбрала две из них и передала Партриджу. Он увидел, что это медицинские дипломы.

Первый диплом давал право Хартли-Хэролду Госсейджу, выпускнику Медицинской школы Бостонского университета, практиковать в качестве медика. Второй подтверждал, что все тот же Хартли-Хэролд Госсейдж является “профессиональным специалистом-анестезиологом”.

Несколько документов были чисто медицинского характера и не представляли интереса. Затем было письмо со штампом Массачусетсского бюро регистрации медиков. Оно было адресовано “Х. — Х. Госсейджу, доктору медицины” и начиналось так: “Настоящим извещаем, что выданное Вам разрешение практиковать медицину пожизненно аннулируется…”

Партридж положил на стол письмо. Картина прояснялась. Тот мужчина, который жил здесь и которого, судя по всему, только что убили, был, по всей вероятности, Госсейдж, американец-анестезиолог, лишенный права практиковать и каким-то образом связанный с “Сендеро луминосо”. Именно он, рассудил Партридж, помог вывезти похищенных из Соединенных Штатов, по всей вероятности, в бесчувственном состоянии, сделав им уколы или дав какие-то лекарства. Собственно, вчерашние открытия, сделанные в том доме в Хакенсаке, о чем рассказал Партриджу Дон Кстгеринг, подтверждали это. По всей вероятности, этот бывший врач — Госсейдж — усыплял похищенных. На лице Партриджа заходили желваки. Жаль, что он не смог встретиться с этим человеком, пока тот был жив… С помощью Фернандеса Партридж возобновил допрос Долорес.

— Вы сказали, что “Сендеро луминосо” убила вашего приятеля доктора. Почему вы так думаете?

— Потому что он работал на этих bastardos [80]. — Она помолчала и вдруг вспомнила:

— “Сендеро” дала ему другое имя — Баудельо.

— А как вы об этом узнали?

— Он мне сказал.

— А он говорил вам, что он делал для “Сендеро”?

— Кое-что говорил. — Слабая улыбка мелькнула на ее губах и исчезла. — Когда мы пили вместе.

— А вы знали про похищение? Это во всех газетах было. Долорес покачала головой:

— Я не читаю газеты. Они ведь все врут.

— А Баудельо последнее время уезжал из Лимы? Она усиленно закивала.

— Надолго уезжал. Я по нему скучала. — Помолчала и добавила:

— Он мне звонил из Америки.

— Да, мы знаем. — “Все сходится, — подумал Партридж. — Баудельо, безусловно, присутствовал при похищении”. — А когда он вернулся?

Долорес подумала, прежде чем ответить.

— Да с неделю будет. Так он был рад… Но боялся, что его убьют.

— А он сказал почему? Долорес немного подумала.

— По-моему, я что-то такое слышала. Насчет того, что слишком много он знает. — И она заплакала. — Мы ведь так давно вместе. Что же я теперь делать-то буду?

Оставалось выяснить еще один важный вопрос. Партридж намеренно медлил задавать его и чуть ли не со страхом задал сейчас.

— После того как Баудельо прилетел из Америки и до того, как вернулся сюда, он нигде больше не был? Долорес кивком дала понять, что был.

— Он не говорил, где именно?

— Говорил. В Нуэва-Эсперансе.

Партридж с трудом мог поверить своему неожиданному везению. Дрожащими руками он стал переворачивать страницы своего блокнота в поисках того интервью с Сесаром Асеведо и со списком мест, куда “Сендеро луминосо” не пускала католиков-медиков. И он увидел это название — Нуэва-Эсперанса.

Узнал? Наконец-то он знает, где содержат Джессику, Никки и Энгуса Слоунов.

Все-таки Партридж прежде всего был телекорреспондентом, и он принялся обсуждать с Ритой, Минем и О'Харой, что следует тут заснять: Долорес, ее квартиру и дом снаружи. Все они уже находились тут — остальных троих привел Томас. Партридж попросил сделать крупный план медицинских дипломов и письма из Массачусетса, отправлявшего Госсейджа, то есть Баудельо, на свалку медицинской профессии. Бывший доктор уже лежал в могиле, но Партридж хотел навеки зафиксировать ту подлость, которую он совершил в отношении семьи Слоуна.

Однако, хотя Баудельо и сыграл важную роль в похищении, Партридж понимал, что обнародование этой информации сейчас было бы ошибкой, так как ею обладала пока только группа Си-би-эй. Но он хотел, чтобы та часть истории, которая связана с Баудельо, была заранее готова и, когда настанет время, ею можно было воспользоваться в любую минуту.

Долорес была снята крупным планом — ее голос, звучавший по-испански, будет потом замикширован, и вместо него пойдет перевод. Когда съемка и запись были окончены, Фернандес сказал Партриджу:

— Она напоминает вам, что вы обещали ей деньги. Партридж поговорил с Ритой, и та выдала тысячу долларов. В данных обстоятельствах плата была щедрой, но Долорес открыла перед ними существенный просвет, а кроме того, Партриджу и Рите было жаль ее, и они верили, что она ничего не знала о похищении, несмотря на свою связь с Баудельо.

— Пожалуйста, растолкуй ей, — сказала Рита Фернандесу, — что Си-би-эй не платит за появление в “Новостях”, поэтому деньги мы ей дали за использование ее квартиры и за информацию. — Это была, конечно, семантическая уловка, позволявшая телестанции делать то, что она не должна была делать, но Нью-Йорку нравилось, когда выпускающие поступали таким образом.

Судя по тому, как благодарила Долорес, она не поняла сделанного ей разъяснения, да ее это и мало заботило. Партридж был уверен, что, как только они уйдут, пустая бутылка из-под джина будет быстро заменена полной.

Теперь Партридж уже мог продумать главное — как провести побыстрее спасательную экспедицию в Нуэва-Эсперансу. Намечая план действий, он разволновался — любовь к борьбе и опасности вновь проснулась в нем, горяча кровь.

Глава 10

Кроуфорда Слоуна каждый день тянуло позвонить Партриджу в Перу и спросить: “Есть что новое?” Но он сдерживался, понимая, что малейшая новость в развитии событий тотчас будет ему сообщена. А кроме того, он понимал, что не надо дергать Партриджа: пусть делает все, как считает нужным. Слоун по-прежнему доверял Партриджу больше, чем любому другому, кого могли послать с этой миссией в Перу.