Детектив, стр. 89

Дело в том, что Синтия с самого начала решила, что никому не покажет содержимого коробки. Ей достаточно было, чтобы Патрик пребывал в уверенности, что улики против него находятся в ее полном распоряжении, но она собиралась привязать к ним что-нибудь тяжелое и утопить в океане в нескольких километрах от берега.

Как только трупы Нейоми Дженсен и Килбэрна Холмса были обнаружены, Патрик Дженсен стал для отдела по расследованию убийств полиции Майами основным подозреваемым по этому делу. Его несколько раз вызывали на допросы. Синтия вздохнула с облегчением, узнав, что оснований для его немедленного ареста следователи, тем не менее, не нашли. Да, Дженсен мог совершить это преступление и не имел алиби, но кроме этого не было абсолютно никаких улик. Синтия посоветовала Патрику как можно меньше говорить во время допросов, не выдавать никакой лишней информации.

— Помни, ты не обязан доказывать свою невиновность, — внушала она ему. — Пусть легавые докажут, что ты виновен.

Экспертам-криминалистам удалось все же кое-что обнаружить на месте преступления, но ничего по-настоящему инкриминирующего. Носовой платок, валявшийся на земле рядом с трупами, был таким же, как те, которыми пользовался Дженсен. Однако ничего на платке не указывало, что принадлежал он именно ему.

Кроме того, обрывок бумаги, зажатый в кулаке Килбэрна Холмса, совпал с другим фрагментом, который был обнаружен в мусорном баке у дома Дженсена. Это, опять-таки, ничего не доказывало. Извлеченные из трупов пули тридцать восьмого калибра и тот факт, что за два месяца до убийства Дженсен приобрел револьвер “Смит и Вессон” именно этого калибра навели детективов на очевидный вывод. Однако Дженсен заявил, что потерял оружие спустя неделю после покупки, а обыск в его доме ничего не дал.

За отсутствием орудия преступления полиция не смогла предъявить ему обвинения.

С еще большим облегчением Синтия узнала, что следствие поручено не группе Эйнсли. Его вели сержант Пабло Грин и детектив Чарли Турстон. О близком знакомстве Синтии с Дженсеном знали многие, и потому Турстону пришлось побеседовать с ней. Вопросы он задавал неохотно, а некоторые почти робко.

— Известно ли вам об этом человеке что-нибудь, что могло бы помочь следствию? — спросил он.

— Нет, к сожалению, ничего, — ответила она непринужденно.

— Как вы считаете, Дженсен способен был убить этих двоих?

— Как это ни прискорбно, но думаю, что да, — сказала Синтия.

— Вот и я тоже, — кивнул Турстон.

Собственно на этом все и закончилось. Ни сержанту Грину, ни детективу Турстону, ни кому-либо другому в отделе убийств и в голову прийти не могло, что детектив Синтия Эрнст не просто была близка с человеком, которого подозревали в жестоком убийстве, но оказалась замешана в этом деле.

Отчасти это объяснялось тем, что для коллег, начальства и всех остальных, кто ее знал, она была милейшей и очень красивой молодой женщиной. Только попадавшие к ней в руки преступники узнавали ее совершенно с другой стороны — с ними она управлялась с холодной жестокостью.

Патрику Дженсену Синтия раскрылась именно с этой стороны при следующей их встрече, которая состоялась после того, как она несколько месяцев сознательно избегала его.

Глава 2

Местом своей следующей встречи с Патриком Дженсеном Синтия избрала Каймановы острова, где была гарантирована абсолютная конфиденциальность, столь ей необходимая в задуманном.

Они прилетели туда разными рейсами и остановились в разных отелях. Синтия забронировала себе номер в “Хайатт Ридженси” на имя Хильды Шоу. Чтобы избежать необходимости пользоваться именными кредитными карточками, она направила предоплату наличными через курьерскую службу “Вестерн юнион”, а остальное внесла на месте. В службе размещения отеля никто и бровью не повел.

Следуя полученным от Синтии по телефону инструкциям, Дженсен остановился в расположенном неподалеку, но более скромном “Слип инн”. Но большую часть времени из трех дней и ночей, что они провели на Каймановых островах, он не покидал номера Синтии, окнами выходившего на уставленный скульптурами сад.

Впервые оказавшись вместе после трехмесячной разлуки, они жадно впились друг в друга, сорвали с себя одежды и с яростью занялись любовью — бешено, грубо. Кончив, Синтия сжатыми кулаками ударила Патрика в плечи.

— Что ты делаешь? Больно же! — взвыл он. Потом, когда они в изнеможении лежали поверх измятых простыней, Патрик сказал:

— В ту ночь, когда мы последний раз виделись, столько всего произошло, что я даже не сообразил поблагодарить тебя за то, что ты для меня сделала. Поэтому я говорю тебе сейчас: спасибо, Синтия.

— Твоя благодарность здесь совершенно ни при чем, — она сказала это с намеренной небрежностью. — Я просто заплатила цену.

— Какую цену? О чем ты? — со смешком спросил Патрик.

— О том, что ты теперь полностью принадлежишь мне. Наступило молчание, потом он сказал:

— Ты, конечно, имеешь в виду коробку с моим барахлом? Наверняка ты ее где-то надежно припрятала.

— Естественно, — кивнула она.

— И стало быть, если я не буду тебе подчиняться или как-то задену тебя, ты сможешь открыть эту коробочку и сказать: “Эй, парни, смотрите, что у меня есть! Здесь полный набор улик. Берите этого мерзавца Дженсена тепленьким!”

— Тебе всегда хорошо удавались диалоги, — одними губами улыбнулась Синтия. — Я не сформулировала бы лучше.

На лице Патрика появилась тень улыбки.

— Кажется, при всем своем опыте и ты кое-чего не предусмотрела. На пакетах остались наклейки с твоим почерком, да и твоих пальчиков на них полно.

— Ничего уже нет, — солгала она, напомнив себе еще раз, что этим нужно будет действительно заняться, и чем скорее, тем лучше. — Теперь там только твои отпечатки. Да, и ведь ты еще не знаешь! Есть еще магнитофонная кассета.

Синтия рассказала ему, как сделала запись всего, что Дженсен говорил в ту ночь в ее квартире, то есть фактически его признание в убийстве Нейоми Дженсен и Килбэрна Холмса.

— Копию записи я прихватила с собой, — закончила она. — Хочешь прослушать?

— Не надо. Я тебе верю, — отмахнулся он. — Но только я все равно смогу потянуть тебя за собой, если расскажу, как ты помогала мне и утаивала улики. Если меня признают виновным, тебе тоже крышка. Ты будешь проходить как моя сообщница, по меньшей мере.

Синтия покачала головой.

— Тебе никто не поверит. Если я буду все отрицать, поверят мне. И вот еще что, — она заговорила с ним теперь по-настоящему жестко. — Улики против тебя обнаружат в таком месте, где спрятать их мог только ты сам. К несчастью для тебя, ты не узнаешь, где именно, пока анонимным звонком об этом не будет оповещена полиция.

Какое-то время они в упор смотрели друг на друга; каждый просчитывал свои ходы. Дженсен неожиданно закинул голову и рассмеялся:

— Синтия, дорогая, ты действительно коварна до гениальности! Что ж, похоже, что я действительно полностью в твоей власти.

— По-моему, ты не очень огорчен этим обстоятельством.

— Понимаю, в этом есть что-то извращенное, но самое смешное в том, что мне это даже нравится, — он задумался. — Неплохой сюжет для книги.

— Эту книгу ты никогда не напишешь.

— Тогда что же я должен буду сделать, раз уж я стал чем-то вроде собачонки у тебя на поводке?

Вот он, настал этот момент! Синтия посмотрела на него очень серьезно и сказала:

— Ты поможешь мне убить моих родителей.

— Слушай меня! — приказала Синтия. — Слушай внимательно!

Мгновением раньше Дженсен начал что-то ей говорить, пытался урезонить, доказать, что она могла заявить такое только будучи не в своем уме.

Но теперь она остановила его. Он молча сидел и ждал.

И она в подробностях и деталях, живо и рельефно, вызвав в памяти все воспоминания детства, все, что узнала от матери, поведала ему свою историю, не утаив ничего.