Подкидыш, стр. 49

— Я вам обязан, — сказал Гидеон. — Но я нахожу, что моя вера в вас имеет менее крепкие корни, мистер Ливерседж. Я не верю, к примеру, что в вашей власти заставить меня проиграть такое пари.

Мистер Ливерседж глядел укоризненно.

— Мучительно, сэр, столкнуться с недоверием у того, с кем я был так откровенен. Я мог бы добавить, у того, кому мне не терпится принести выгоду. Или мне следовало сказать вам с самого начала, что его сиятельство в данный момент временно пребывает в укромном местечке в самом сердце вашей восхитительной сельской местности? Когда я в последний раз имел честь его видеть, на нем было дорожное пальто оливкового цвета великолепного пошива и тускло-коричневая накидка поверх него. В кармане у него были красивые часы с гербом, выгравированным, сверху, и инициалами снизу. — он вздохнул. — Возможно, мне следовало привезти их к вам, сэр, но все, что отдает обыкновенным воровством, мне весьма отвратительно. Однако осмелюсь сказать, вы сможете опознать этот изысканно вышитый носовой платок.

Он сунул руку в карман и протянул запачканный кровью носовой платок Джилли. Гидеон взял его и минуту смотрел на него, побледнев, линии вокруг его рта внезапно обострились. Пятна уже стали коричневыми, но Гидеон сразу понял, что это — кровь, и тошнота подступила к его горлу. Он положил носовой платок дрожащими пальцами, поднял голову и взглянул в глаза Ливерседжа.

Мистер Ливерседж знал, что попал в цель, когда упомянул об оливковом пальто. Ему удалось заметить это предательское дрожание пальцев. Он снисходительно улыбнулся; сам бы он почувствовал большое возбуждение, подумал он, если бы вдруг осознал, что так близко стоит к герцогскому титулу, как это произошло с капитаном Вейром. Но встретясь взглядом с капитаном, он через короткий промежуток времени посчитал, что они сияют самым странным светом, который ему когда-либо доводилось видеть в глазах ближнего. У него даже появилось чувство, что он обжегся, что было неудивительно, раз Гидеон видел его сквозь горячий, красный туман.

В следующее мгновение мистер Ливерседж, не тщедушный человек, был сдернут со своего места, и две железные руки начали душить его безжалостно, свирепо при этом тряся его. В то время, как он отчаянно пытался оторвать их от себя, его выпученные глаза, затуманенные ужасом, уставились на лицо, потемневшее от ярости, с искривленными губами, открывшими плотно сжатые зубы, и приводящими в ужас раздувающимися ноздрями. Пока взгляд его не погас, мистер Ливерседж прочитал свой близкий конец на этом лице и понял, что единственный раз в жизни его суждения оказались ошибочными. Потом, когда его глаза начали вылезать из орбит, он уже ничего не увидел и ничего не понял. Посетитель потерял сознание, и Гидеон отшвырнул его от себя, как падаль.

Глава 16

Шум от падения мистера Ливерседжа заставил Рэгби быстро появиться в дверях. Он обнаружил, что его хозяин потирает руки, как будто хочет избавиться от какой-то грязи, а посетитель хозяина лежит на полу. Он не выказал никакого особенного удивления перед этой необычной сценой, но, бросив проницательный взгляд на мистера Ливерседжа, заметил:

— Похоже, вы задали ему жару, сэр. Но я хочу спросить у вас, сэр, как мне теперь от него избавиться, раз вы его убили? Слишком уж вы спешите, вот что я вам скажу!

— Нет, — жестко сказал Гидеон. — Думаю, что нет… Принеси-ка воды и вылей на него! Я не хочу, чтобы он умер!

— Зря вы об этом раньше не подумали, сэр, — укорил его Рэгби. — Хорошенькие дела творятся в квартире джентльмена!

Он вышел из комнаты и возвратился через минуту с кувшином воды, который опрокинул над лицом мистера Ливерседжа.

— Кажется, это напрасно, — сказал он, — но я не знаю ничего лучшего, чем влить ему в глотку несколько капель бренди покрепче.

Гидеон большими шагами подошел к серванту и налил немного бренди.

— Как он, еще жив?

— Да, сэр, — ответил Рэгби, который нащупывал сердце мистера Ливерседжа. — Он жив, но ему хорошенько досталось.

Он рассмотрел измятый галстук мистера Ливерседжа и покачал головой.

— Я думал, сэр, вы ему только двинули, но теперь вижу, что вы его придушили.

Он сделал галстук свободнее, расправил руки потерпевшего и поднял его голову. Гидеон встал на одно колено и приложил стакан, который держал в руке, к раскрытому рту мистера Ливерседжа.

— Полегче, сэр, полегче! — предостерег его Рэгби. — Вы не хотите чтобы он опять задохнулся, а еще вы не хотите, чтобы это доброе бренди все пролилось на его рубашку! Дайте-ка лучше его мне.

Гидеон передал ему стакан и поднялся.

— Рэгби, его сиятельство в опасности!

Рэгби приостановил оказание помощи и поднял вверх глаза.

— Что, не из-за этого ли жирняка, сэр? Что случилось с его сиятельством?

— Не знаю. Я думаю, этот приятель держит его под замком. Мне нужно было выяснить побольше, прежде чем я начал его душить, но… Вот, дай-ка ему еще бренди!

— Вы подарили ему жизнь, сэр; он приходит в себя, живехонек. Он не мог заявиться сюда, чтобы сказать вам такое!

— Еще как мог! Он пришел, чтобы продать мне его титул! За какие-то пятьдесят тысяч фунтов он собирался устроить так, чтобы никто больше не видел его сиятельство. Он мог бы даже предложить убийство моего отца. Любезен, не правда ли? Он принес мне эти проекты, чтобы я их оценил!

Рэгби уставился на носовой платок герцога.

— Боже мой, сэр, что он сотворил с его сиятельством? Это кровь — или я никогда не видел крови!

— Говорю тебе, я не знаю. Поверь мне, я скоро узнаю! Он не может пока умереть. Нет, не может!

— Господи, конечно, нет, он жив! — поспешил сказать Рэгби. — Похоже, была небольшая свалка, и его слегка поприжали. Перестаньте рвать и метать, пока не пришла нужда, сэр! Мы могли бы догадаться, что может случиться что-то в этом роде, если его сиятельство смылся таким образом!

— Черт тебя возьми, ты думаешь, я бы позволил ему уйти, если бы думал, что он окажется в опасности? — свирепо выпалил Гидеон.

— Конечно, нет, сэр! Если бы вы мне подсобили, мы могли бы положить этого висельника на диван. Мы не собираемся его баловать, но с другой стороны, ему будет сподручнее говорить, если устроить его поудобнее. А говорить ему придется! А если он не почувствует такой необходимости, придется ему оказаться в положении малость понеудобнее, чем сейчас, но он не кажется мне слишком упорным, и чем меньше шума мы поднимем, тем лучше, сэр.

Гидеон кивнул и нагнулся, чтобы взять мистера Ливерседжа за ноги. Этот неудачливый господин был перенесен на диван и слабо застонал.

— Оставь меня с ним! — сказал Гидеон. — Я позову тебя, если будет нужно.

Рэгби с сомнением посмотрел на него.

— Да, сэр, но при вашем нраве, и если вспомнить, как вы с ним обошлись, лучше бы мне остаться с ним, а не вам!

— Не говори ерунды! Я его не трону! Он думает, что у него на руках все козыри, но и я не совсем в тупике! Нет, мистер Ливерседж! Не совсем!

Мистер Ливерседж открыл глаза и поднял слабую руку к посиневшему горлу. Он громче застонал, и Гидеон налил еще немного бренди и передал ему. Рэгби с явным неодобрением наблюдал, как он приподнимает мистера Ливерседжа и снова подносит стакан к его губам. Однако он был, казалось, удовлетворен тем, что у его хозяина не было немедленного намерения обращаться к физическому насилию, и, заметив, что нет смысла поить парня допьяна, убрался из комнаты, чтобы встать на страже у ее дверей. Мистеру Ливерседжу было больно глотать, но он расправился с бренди и даже оказался в состоянии принять, хотя и с трудом, сидячую позу. Он осторожно ощупал свое горло, застонал снова и устремил взгляд налитых кровью глаз на хозяина.

— Очень некрасиво! — прохрипел он. — Слишком поспешно, сэр! Не нужно было так горячиться! Нужно было сказать одно только слово, и все могло быть организовано по вашему вкусу. За небольшую сумму — за пустяковую сумму, скажем тридцать тысяч или даже двадцать пять — с удовольствием вернуть его светлость в целости и сохранности! — он попытался откашляться и вздрогнул. — Счастлив услужить вам! Я не человек насилия — по-своему привязался к его светлости — никакого желания причинять ему вред!