Жертвы, стр. 15

Ребенок с интересом пробовал подсчитать, сколько же всего этих черных точек, резко обозначившихся на красной крови.

Грудная клетка кошки поднималась все реже и реже, дыхания совсем не было слышно, как будто сам этот процесс причинял ей боль.

Малыш наклонился над канавой, прислушиваясь к скрипучим звукам, неожиданно присоединившимся к бульканью крови. Из горла кошки вдруг ударил фонтан, тело забилось в судорогах, передние лапы задрожали, словно их теребили за невидимые нити. Потом тело кошки дернулось, а голова откинулась назад.

Ребенок ждал, не появятся ли какие-нибудь признаки жизни, и, когда таковых не последовало, снова взял веточку и слегка ткнул ею в голову кошки.

Кошка не двигалась.

Ребенок, протянув руку, пощупал пальцами кишки, выползавшие из странной дыры в животе кошки. Они были еще теплыми. Воздух вокруг наполнился резким запахом крови, ребенок поднес к лицу руку, испачканную этой пахучей жидкостью, медленно ее обнюхал и снова взглянул на мертвое животное.

Одна муха заползла кошке в рот, наполненный кровью.

Ребенок не мог оторвать глаз.

Глава 14

Фрэнк Миллер сполоснул лицо холодной водой и встал перед зеркалом, изучая свое отражение. Секунду он смотрел на капельки влаги на подбородке, затем потянулся за полотенцем и вытерся.

— Не могу смириться с вашим решением, мистер Миллер, — сказал Джордж Кук, глядя, как Миллер провел рукой по волосам. — Еще раз предупреждаю: если возникнут осложнения, я не возьму ответственности на себя.

— Разумеется, — отозвался Миллер, надевая джинсы. Натянув на голову спортивный свитер, он заметил несколько небольших, не более булавочной головки, дырочек, прожженных искрами от внезапно разорвавшихся зарядов, чуть не оставивших его слепым на всю жизнь. Он снова пригладил волосы и провел рукой по густо заросшим щекам — щетина заскрежетала под пальцами.

— Я искренне признателен вам и вашему персоналу за то, что вы смогли для меня сделать, доктор, — сказал Миллер.

Кук вздохнул.

— Вы могли бы выразить свою признательность, оставшись под нашим наблюдением еще недели на две, — заметил хирург.

Миллер улыбнулся.

— Хорошая уловка, — сказал он, подходя к гардеробу, чтобы взять куртку. Из одного кармана ее он извлек фотоаппарат со вспышкой. — Никуда не хожу без этой штуки, — добавил он весело. — Послушайте, это может показаться смешным, но не позволите ли вы мне сделать пару снимков? Можете назвать это силой привычки.

— Ведь это вы — знаменитость, мистер Миллер, — сказал с улыбкой Кук. — Это мне надо вас фотографировать.

Дверь открылась и вошла сестра Бреннан.

— Как раз вовремя, — обрадовался Миллер, передавая ей фотоаппарат. — Будьте добры, снимите нас с доктором Куком.

Медсестра кивнула и улыбнулась, Миллер объяснил, как обращаться с аппаратом, потом они с доктором встали рядом, и она навела на них объектив. При вспышке Миллер от боли моргнул, но виду не подал и попросил Кука сняться еще раз. Затем Миллер, обхватив за талию слегка покрасневшую медсестру, поставил ее рядом с хирургом. Сверкнула вспышка, и Миллер заснял хирурга вместе с медсестрой. Сунув фотоаппарат обратно в карман, он надел куртку.

— Обещайте, что явитесь через неделю для контрольного осмотра, — строго сказал Кук. — Это может оказаться крайне важным. А если почувствуете боль или жжение в глазах, немедленно возвращайтесь. Ради самого себя.

Миллер улыбнулся и протянул доктору руку; они тепло попрощались.

— Еще раз большое спасибо. — Миллер обернулся и поцеловал медсестру в щеку, заметив, как она зарделась.

— Я провожу вас до выхода, — сказал Кук.

— Не стоит.

— Таковы правила больницы. Сделайте хоть что-нибудь как положено.

Миллер кивнул и вышел вслед за хирургом из палаты.

В лифте Миллера так и подмывало протереть глаз, перед которым все вдруг поплыло, но, как только двери лифта открылись, резкость вернулась.

Когда Миллер с хирургом направлялись к выходу, навстречу им попались два санитара «Скорой помощи». Один торопливо катил по полированному полу вестибюля каталку, другой нес два пакета крови для переливания. За ними еле поспевала медсестра.

С улицы доносился вой сирен.

Электронное устройство, прикрепленное к лацкану халата Кука, начало подавать скрипучие сигналы, и доктор вздохнул.

— Кажется, мне прибавляется работы, — сказал он, протягивая на прощание правую руку.

Миллер крепко пожал ее и обернулся, провожая взглядом хирурга, пустившегося бегом по коридору. Некоторое время Миллер постоял у дверей главного входа, затем сошел по ступенькам на залитую солнцем улицу.

Он чуть не вскрикнул — ослепительное солнце ударило в глаза. Прикрыв глаза рукой и морщась от боли, он сделал несколько неуверенных шагов. Голова разламывалась. Глаза жгло, словно их тянули из глазниц раскаленными клещами.

Пришлось вернуться в спасительную тень вестибюля. Справа висело три телефона. Миллер подошел к одному из них и вызвал такси, чтобы ехать домой.

Он решил подождать машину в тени.

К тому времени, как он добрался до дома, солнце успело закатиться за гряду облаков, надвигавшихся с запада. Миллер прищурился, опасаясь даже обычного дневного света, но боли не было. Он порылся в карманах, отыскал ключ, открыл дверь и вошел в квартиру. Постоял в прихожей, наслаждаясь тишиной. На коврике у его ног лежала кипа почты, но он, не обращая внимания на нее, устремился в гостиную. Достал из бара большой стакан и наполнил его виски. Сделав огромный глоток и поморщившись в ожидании, пока обжигающая жидкость стечет по горлу в желудок, он улыбнулся и взмахнул стаканом.

— Добро пожаловать домой, — причмокнул он от удовольствия языком.

Свободной рукой Миллер дотянулся до телефона, зажал трубку между ухом и плечом и набрал номер. После длинных гудков на другом конце провода отозвался женский голос.

— Я хотел бы поговорить с Филипом Дикинсоном, — сказал Миллер.

Ему ответили, что мистер Дикинсон занят на съемках.

— Передайте ему, пожалуйста, что звонил Миллер. Я выйду на работу завтра.

Женщина поблагодарила его за звонок и повесила трубку.

Миллер налил себе еще виски и со стаканом в руке пошел по коридорчику к другой двери. Отпер ее и вошел в комнату.

В комнате было темно, шторы все еще плотно задвинуты. Миллер помедлил у двери, наслаждаясь окутавшим его полумраком. Наконец он нашарил выключатель и зажег свет.

Под потолком вспыхнуло сразу несколько ламп дневного света, залив комнату холодным свечением.

Справа стоял большой письменный стол, за ним — бесконечные ряды картотеки.

Сверху, с металлического блюда на него смотрела отсеченная голова.

Миллер бросил взгляд на этот забрызганный кровью предмет и улыбнулся.

Глава 15

Труп был нагой.

Он сидел в углу комнаты на стуле с высокой спинкой. Голова, запрокинутая назад, открывала огромную рану, почти отделявшую голову от туловища. Кровь стекала по груди и животу к нижней части тела, которая была сильно изувечена.

Между ног трупа, поднятый, как при эрекции, был виден опухший, похожий на толстого червя орган, болезненно-бледного цвета, но тоже весь в крови. Рядом с головкой этого органа находилось что-то наподобие крошечных рук с загнутыми когтями на пальцах. Отдаленно напоминавшее бескровного уродливого головастика, существо открыло рот: в острых зубах застряли куски плоти, которую оно прогрызало, освободившись от тела хозяина.

Миллер с гордостью рассматривал свою работу. Это было одно из наиболее дерзких и великолепных изобретений, которые он когда-либо создавал. Оно использовалось при съемках фильма «Пришелец», которому он отдал два предшествующих года. Когда картина была готова к прокату в Штатах, начались разговоры о том, чтобы вырезать сцену, в которой это существо прогрызало себе путь, освобождаясь от хозяина, лежавшего на своей жене. После этого, по сценарию, оно должно было проникнуть во влагалище женщины и вызвать там подобное же кровавое опустошение, но эта последняя часть сцены в конце концов отправилась на полку. Но даже и после этого из-за ряда других омерзительных видеоэффектов, задуманных Миллером, картину запретили в США, и она впоследствии так и погибла, не дойдя до экрана. Но все равно Миллер был доволен тем, как сработали его эффекты. Он еще некоторое время любовался своей работой, потом перевел взгляд на другого обитателя комнаты.