Похищение палача, стр. 53

Прошло немало лет с тех пор, и Агми мог забыть, как выглядел Эйхман. Да и внешность его изменилась. Поэтому Хаги посоветовал Агми попытаться опознать немца, расспрашивая его о тех встречах в Вене, намеренно путая имена, чтобы Эйхман поправлял его.

Затем они поехали к Эйхману. Сперва Агми понаблюдал за ним в окошко двери, но не узнал его. Тогда Агми пустили в камеру. Он назвал свое прежнее имя – Моше Ауэрбух – и спросил, помнит ли Эйхман их встречу в Вене в 1938 году. Арестант ответил, что без очков не может узнать никого. Принесли очки. Он пригляделся к Агми и сказал, что не узнает его. Стали беседовать о Вене 1938 года и об их встрече, причем Моше путал имена. Эйхман тут же поправлял его и стал припоминать подробности их беседы.

Теперь Агми уже не сомневался, что перед ним Эйхман: никто другой не мог знать, о чем они говорили в 1938 году.

Хаги тут же позвонил мне домой и сообщил о результатах очной ставки.

Бено Коэна в тот день найти не удалось.

Вечером я доложил Бен-Гуриону, что один очевидец опознал Эйхмана.

Оставалось еще одно дело – дело чести. Перед тем, как официально объявить на весь мир о поимке Эйхмана, мы были обязаны сообщить об этом доктору Бауэру. С февраля 1960 года он не получил от нас никакой информации, хотя несколько раз обращался с вопросами к Реувену Харпазу.

Сейчас я намеревался послать депешу Реувену о том, что он получит от Анкора важное сообщение 23 мая. Я хотел, чтобы Фриц Бауэр узнал о поимке Эйхмана на два часа раньше, чем об этом сообщит кнессету Бен-Гурион.

Бен-Гурион, получив мое сообщение о встрече Агми с Эйхманом, решил оповестить членов кнессета на следующий же день – 23 мая в 16:00.

Получив нашу телеграмму, Реувен понял, что мы сумели поймать Эйхмана. Он тут же связался с доктором Бауэром и попросил встретиться с ним в городе утром. Бауэр разволновался и поинтересовался поводом для встречи. Реувен ответил, что до утра не сможет ничего сообщить, но весть – хорошая.

В 9:15 утра 23 мая Реувен получил вторую шифрованную телеграмму от Анкора: Эйхман доставлен в Израиль, но сообщить об этом Бауэру можно в 14:00. Реувен тут же позвонил Бауэру и попросил о встрече в 13:00 во Франкфурте в каком-либо ресторане. Договорившись, он сел в машину и поехал во Франкфурт. При въезде в город один из скатов автомобиля лопнул – только чудо спасло Реувена от катастрофы.

Из-за аварии он опоздал на встречу на полчаса. Бауэр уже начал волноваться. Реувен не стал даже мыть перепачканные руки, а быстро подсел к столику прокурора и сказал ему, что мы поймали и доставили в Израиль Эйхмана, и вскоре глава правительства заявит об этом официально.

Бауэр растрогался до слез и хотел в ту же минуту сообщить новость одному человеку. Этот человек, по словам прокурора, был с самого начала в курсе дела. Пришлось попросить прокурора соблюдать осторожность и не называть имя Эйхмана, пока не опубликовано официальное сообщение израильского правительства.

36. Арьегард

Арьергард оперативной группы покинул Аргентину до того, как сообщение Бен-Гуриона поставило аргентинские власти перед совершившимся фактом.

Сразу после отлета «Британии» Эуд и Габи вернулись на «Тиру», где их с нетерпением ждали Эли и Дина. Наволновались эти двое достаточно, потому что Габи и Эуд отсутствовали целых четыре часа. Собравшись снова вместе, друзья поздравили себя с большим успехом и порадовались за Ицхака, попавшего с корабля на бал – из такси на самолет. Этот способ отлета как нельзя лучше подходил к его легенде, которую он рассказывал в Аргентине повсюду: дескать, он – сын богатых родителей, распоряжается неограниченными средствами и всю жизнь только и делает, что ездит по свету, нанимая автомобили и виллы, притом все так готовы ему услужить, что без него не взлетают даже самолеты.

Рано утром четверка принялась убирать дом. Только сейчас они поняли, как ждали этой минуты. Освободив виллу, они поехали в Буэнос-Айрес в наше убежище «Рамим», где жили Шалом и Менаше. Рафаэль Арнон к тому времени уже покинул страну, получив свои документы, исправленные Шаломом. Менаше собирался уехать из Аргентины ночью, после того как вернет ключи от всех наших убежищ. Дина и Шалом заказали места в самолете курсом на Монтевидео, чтобы вылететь в Уругвай 22 мая.

Габи, Эуд и Эли купили железнодорожные билеты в Чили. Они не хотели лететь самолетом, так как в последние дни слишком часто бывали в аэропорту. Им посчастливилось достать места в спальном вагоне, обычно в здешних местах такие билеты заказывали за месяц вперед. Железнодорожный агент посоветовал Эуду поехать на вокзал: бывает, что кто-нибудь отказывается от билетов в последнюю минуту. Эуд так и сделал и достал три билета. Путешествие должно было продлиться сорок часов.

Вот уже несколько недель они не ели вкусно и в спокойной обстановке. Теперь же решили отметить завершение операции в хорошем ресторане. Официанты, слава Богу, не знали причину веселья этой компании, но заразились их смехом и обслуживали отлично. Одного официанты не понимали: почему сеньора не ест лакомства, в изобилии поставленные на стол. Если бы им и попытались объяснить, что она соблюдает кошер, вряд ли официанты поняли бы, в чем дело.

22 мая компания рассталась. В Мендозе, пограничном городе Аргентины и Чили, нашим троим путешественникам пришлось еще раз поволноваться. Больше суток они не слушали новостей и не могли знать, как их встретят на границе. Но все обошлось. Никаких особых проверок не было.

Поздней ночью они приехали в Сантьяго. Здесь жила знакомая израильтянка. Был, правда, поздний час, но ребята позвонили ей и договорились о встрече на утро. Знакомой решили рассказать, что путешествовали по Латинской Америке и заглянули в Сантьяго, чтобы полюбоваться Тихим океаном. Весь следующий день они гуляли, решив на завтра направиться в Вальпараисо. Однако на другой день газеты сообщили о сильном землетрясении в южной части Чили, примерно в шестистах километрах от Сантьяго. Парни решили послать домой телеграмму, что они живы и здоровы, но не хотели делать это в присутствии спутницы. Наконец Эуд изловчился забежать на почту и дать телеграмму на частный адрес: с ними все в порядке, но самолеты не летают и придется подождать в Чили с неделю. Телеграмму он подписал псевдонимом, который знали только в оперативной группе.

По дороге из Вальпараисо в столицу Эуд заглянул в газету, которую читал некий господин, и увидел имя Эйхмана, напечатанное гигантскими буквами через всю полосу. На остановке Эуд сошел и купил все газеты, какие только были в киоске. Вернувшись в автобус, он громко спросил:

– Что это за Эйхман такой?

Их спутница ответила:

– Пишут, что его схватили.

– Но кто он?

Она начала объяснять, какую роль играл Эйхман в нацистской Германии, и добавила:

– Бен-Гурион известил кнессет, что Эйхмана обнаружила израильская служба безопасности, и сейчас он находится под арестом в Израиле. Может быть, вы поймали его? – улыбнулась она.

– Эх, если бы! – вздохнул Эуд.

Было удивительно, что сообщение опубликовано в тот час, когда парни еще находились в Южной Америке. Решили поскорее улететь, и с помощью своей знакомой раздобыли два билета на самолет в Монтевидео и один в Рио-де-Жанейро. Договорились, что Эуд и Эли полетят вместе, а Габи – один.

Самолет с Эудом и Эли стоял в Буэнос-Айресе около сорока пяти минут на заправке, и наши сотрудники изо всех сил старались не привлекать к себе внимания, ведь Эуд провел здесь, в аэропорту, долгие часы и мог нарваться на знакомого. Но все шло благополучно. Во время полета Эуд и Эли обсуждали на иврите сообщения газет. Вдруг Эуд заметил чемодан, принадлежавший пассажиру, сидевшему по соседству. На чемодане была наклейка с именем: М. Зореа. Стало ясно, что с ними летит генерал Зореа, но он то ли не слышал их беседу, то ли сделал вид, что не слышит.

Генерал встретил по дороге еще двоих оперативников из нашей группы: в Сан-Пауло, садясь в лайнер курсом на Европу, Дина и Шалом заметили генерала, прибывшего из Монтевидео. Они не удержались и нашли удобный момент поговорить.