Фундамент для сумасшедшего дома, стр. 57

Он почти тут же пролетел над нами со страшным гулом, вызвав дружный крик восторга у Милта и Харви. Сделав круг и развернувшись, самолет пошел на посадку. Он медленно снижался, увеличиваясь в размерах, выпустил шасси и наконец коснулся земли, пробежал вперед почти до того же места, где стоял теперь самолет ньюйоркцев, и остановился.

– Прямо как в кино, – восторженно сказал Харви.

Он не ошибся. Представление начиналось!

Глава 70

ВОКРУГ ДА ОКОЛО СДЕЛКИ

Правление «Арктуриса» так никогда и не оправилось от появления женщин Ларксдейла из самолета.

Как, впрочем, и я.

Я ожидала небольших улучшений в их внешности по стандартам большого города, но то, что я увидела, превосходило мои самые смелые предположения. Женщины, одна за другой выходившие из самолета, были похожи на моделей, демонстрирующих наряды какого-нибудь кутюрье.

Восемь пожилых провинциальных домохозяек, одетые по последней моде, легко могли выглядеть абсурдно. Но в тот день, когда они появлялись одна за другой из самолета, могу засвидетельствовать, ни одна из них не выглядела даже глупо.

Я стояла выпучив глаза и осознавала с гордостью, что они сногсшибательны. Они просто сразили наповал нью-йоркских ребят.

Первой, правда, вслед за стюардессой вышла из самолета какая-то молодая блондинка, которая, казалось, вросла в черный деловой костюм от Армани. Ее короткие белокурые волосы были идеально уложены, а держала она себя с королевским достоинством. Я подумала, что это, наверное, профессиональный стилист, которого на всякий случай захватили женщины.

Прошло добрых две минуты, прежде чем я узнала эту девушку. Да и как я могла ее узнать, если до этого видела ее много лет только с розовыми волосами?

Кто бы из специалистов ни работал с женщинами в Чикаго, все они заслуживают суперприза. Прической, макияжем, цветом и фасоном наряда, со вкусом подобранными модными аксессуарами в каждой женщине была подчеркнута только ей присущая индивидуальность и ее роль в жизни клуба. Со второго взгляда я обнаружила, что есть между ними что-то объединяющее. У каждый то ли шарфик, то ли цветовое пятно в наряде, то ли сумочка были темно-синего цвета.

Очень умно, но…

Все сработало, потому что у них действительно было это общее. Они выглядели влиятельными женщинами, но они ведь такими и были. Вслед за Скай они все подошли к мужчинам, каждая со своей визитной карточкой, и пожали всем руки, пока я приходила в себя, любуясь ими.

Последней мимо меня прошла Дебора. Поймав мой вопросительно потрясенный взгляд, она подмигнула мне.

– Спустили около сорока тысяч каждая из личных сбережений, – шепнула она мне и невозмутимо пошла дальше.

Нью-йоркские ребята, которые ожидали увидеть группку провинциальных тетушек, стояли с открытыми ртами. А как только рты у них закрылись, то отвисли челюсти – на летном поле показались два белых лимузина.

По пути к главному зданию завода наши противники в своем лимузине немного пришли в себя, но дело было сделано. Они уже почуяли запах больших денег и любовь к шику. «Миссия завершена», – сказали себе женщины в другом лимузине, справившись с первой частью сценария.

Все оставшееся время встречи прошло как на пороховой бочке. Старина Чарлтон Хестон хотел, видимо, поджечь бикфордов шнур, но нас встретил Майк Мейтлэнд и провел в зал заседания правления, где была разыграна вторая часть. Там на столах уже стояли две коробки с патентами и документацией экспериментальной лаборатории.

Женщины привезли с собой неожиданного пассажира, похожего на постаревшего первого ученика профессора информатики из Чикагского университета. По просьбе членов клуба он должен был вместе с Майком проверить научную ценность патентов и разработок экспериментальной лаборатории завода.

Убрать патенты из-под носа у представителей корпорации под таким благовидным предлогом было очень умным ходом. А самое главное, присутствие профессора делало этот трюк безопасным на будущее. Я была удивлена и немного взволнованна: а вдруг этот профессор раскопает наш главный козырь?

Когда Майк с профессором удалились, прихватив две коробки с документами, Глэдис с невинным видом достала огромный коричневый бумажный пакет и поставила его на стол.

– Как насчет чудесных рождественских угощений? – спросила она тоном заботливой тетушки.

Следующие два часа члены женского клуба беседовали с членами правления корпорации небольшими дозами. Микроскопическими, я бы сказала. Женщины сновали между ними, заводя то с одним, то с другим разговоры по очереди. Все это время Милт потратил на то, чтобы не отрывать от меня влюбленного взора, которым так пугал меня в университете. Странно, сейчас мне это даже понравилось. А вокруг нас жужжали разговоры. Очень тихие и светские. Женщины беседовали об искусстве, пересказали гостям по очереди весь репертуар нашего театра, описали все картины в галерее и сообщили все программы концертов симфонического оркестра Миннеаполиса. Нью-йоркские ребята переглядывались друг с другом, незаметно возводя глаза к небу с видом великомучеников, но стойко терпели, сохраняя вежливый вид и даже вставляя по слову в разговор. Большего от них и не требовалось. Женщины щебетали, как птички. Наконец дверь распахнулась, и в зал вернулся удрученный профессор. Он огорченно покачивал головой, приговаривая, что давно не видел таких безграмотных и отставших от времени патентов и разработок. Это выглядело мрачно, но…

У меня был больший угол обзора, чем у остальных. Я увидела Майка Мейтлэнда, подпрыгивавшего от радости и корчившего смешные рожи с явным удовольствием. Я тут же сообразила, что поведение профессора не что иное, как очередной психологический трюк моих женщин. Я впервые в жизни поверила рассказам матери, что Майк Мейтлэнд был самым веселым проказником в ее классе.

Затем Майк с удрученным видом тоже появился в зале, заставив меня поверить еще и в то, что он действительно здорово играл в школьной пьесе роль дона Педро. Он подошел к профессору.

– Если вы не возражаете, док, я могу вернуть вас назад в цивилизацию до снегопада, – сказал он громко.

– Слава богу, – ответил профессор, передернув плечами от холода.

До меня дошло, что в зале действительно не теплее, чем на улице.

Когда они вдвоем ушли, Марта поняла намек. Она посмотрела на всех с равнодушным видом, как будто оценка патентов, а еще больше дрожь профессора вообще убили в ней всякий интерес к покупке завода.

– Ладно, скорее всего, это все бесполезно, но все же надо попытаться спасти людям работу. Что вы скажете, если мы закажем ленч, а сами пока займемся делом? – спросила она.

Ее слова как бы послужили сигналом к новому всплеску разговоров. Только теперь темы сменились. Разговор пошел о домашних животных и различных рецептах. Даже у меня потекли слюнки.

Но я уже закончила свою роль Белоснежки у семи гномов и должна была приступать к своим основным обязанностям главного юридического консультанта инвестиционного женского клуба.

– Может быть, – кашлянув, сказала я, вытягивая бумаги перед собой, – мы попросим мистера Грина освежить в нашей памяти основные пункты нашего предложения?

Милт говорил около часа и, казалось, все прояснил. К тому времени, когда он закончил, я, как и все остальные, уже совершенно точно знала, что корпорация выручит гораздо больше денег, если продаст завод нам, чем при переезде в Мексику.

Как раз в этот момент привезли заказанный ленч. Молодые официанты вкатили загруженные тележки. Но на двух из них были только жалкого вида сандвичи и чуть теплый томатно-картофельный суп.

Но третья тележка привлекла внимание всех. Ее торжественно подкатили к главному обеденному столу. И в его центр было поставлено большое серебряное блюдо с крышкой. Ньюйоркцы с надеждой потянулись к столу.

Они сели вокруг блюда, напоминая сфинксов своей неподвижностью.

– Думаю, джентльмены, вы по достоинству оцените наш местный деликатес, – сказал Милт с очаровательной улыбкой и с ловкостью карточного фокусника открыл крышку. – Это лутфиск в масляном соусе! Кому?