Фундамент для сумасшедшего дома, стр. 36

Долли отнеслась к моей выходке добрее, чем я сама. Я ушла с работы в тот вечер расстроенная и полная решимости относиться к жизни серьезно.

Я прошла пешком пять кварталов по Главной улице. И насчитала шесть пластиковых табличек «Закрыто» на стеклах погасших витрин магазинов, хозяева которых обанкротились. За темными стеклами фонарей еще поблескивали рождественские украшения из фольги. Конечно, это была случайность, но мне вдруг показалось, что все проезжающие мимо машины выглядят старее, а улицы грязнее, чем раньше. Последние три дня наконец шел снег, но он быстро таял и превращался в серо-черное месиво под ногами.

Три старых фургона для перевозки мебели проехали мимо меня.

Волшебная часть зимы подходила к концу.

Глава 40

ПРОБЛЕМА ДОЛЛИ

Долли рассказала мне адаптированную версию своей проблемы. Она никогда не откровенничала со мной. Но Долли дружила с Мэри и доверяла ей, и от нее значительно позже мы и узнали всю историю.

Боз, муж Долли, был огромным мужчиной с очень маленьким сердцем и большими проблемами с алкоголем. Все это мы давно знали, хотя очень редко видели его на наших вечеринках. Он всегда был небритым и угрюмым и не располагал к общению. На пикнике Четвертого июля он вообще безобразно напился.

Но мы не знали, что он был не в силах пережить успеха Долли.

Зачем вообще она рассказала ему о клубе, я не знаю. Хотя подозреваю, что этим, видимо, она надеялась смягчить его гнев в очередной семейной ссоре.

Сначала ее стратегия сработала. Во-первых, ему понравилось тратить ее деньги, и Долли ему потакала в этом насколько могла.

Весь предыдущий год по его требованию ей пришлось вносить ежемесячно в семейный бюджет ровно столько, сколько он зарабатывал. А каждый квартал Долли сама делала ему дорогие подарки и в конце концов отдала ему все, что у нее накопилось на личном счете за год.

Но самое ужасное, что все это его бесило. Все подарки, включая удобное кожаное кресло, шикарную одежду, часы, телевизор и шоколадно-коричневый «Кадиллак», который она преподнесла ему на последнее Рождество, действовали на него как-то двояко. С одной стороны, он им радовался, как ребенок, который никогда не получал подарков в детстве, его кое-как тянула одна мать, а с другой – они только распаляли его зависть и злобу.

И когда Боз потерял работу грузчика на заводе не по сокращению, так как его очень ценили благодаря физической силе и уволили бы в последнюю очередь, а исключительно из-за своего пьянства, эта злоба выросла многократно.

Во время рождественских праздничных возлияний Боза и обмывания щедрого подарка Долли жила как на пороховой бочке. Потеря работы стала мощным детонатором взрыва, разрушившего их семью. Боз только ждал удобного случая, чтобы закатить грандиозный скандал. Причем самое парадоксальное, что предлог для него он нашел псевдорелигиозный. Боз потребовал, чтобы Долли бросила работу в магазине, чтобы по-библейски «прилепиться к мужу», то есть чтобы ему не скучно было дома одному смотреть телевизор. И когда она ответила, что не может бросить работу, так как им не на что будет жить, муж взорвался.

– Я думал, что ты богобоязненная женщина! – заявил он.

– Так и есть, милый!

– Тогда как, во имя господа, ты можешь бежать и зарабатывать деньги вместо того, чтобы слушаться своего мужа?

– Может быть, бог хочет, чтобы теперь я зарабатывала? – спросила Долли, но с недостаточно вопросительной интонацией.

– Ты хочешь сказать, что бог не хочет, чтобы я зарабатывал? – взбесился Боз.

– Нет, милый, что ты? Нет… я…

Но было уже поздно. Она не успела договорить, как его ладонь со всей силы врезалась ей прямо в лицо. Он хотел дать ей пощечину, но рука его была тяжела, как кувалда. Голова Долли резко откинулась назад. Долли зажала кровоточащий рот рукой.

Сначала Боз, увидев кровь, испугался и даже пытался извиниться, обняв ее своими лапами и стараясь быть нежным.

Долли была так напугана, что не смогла сделать то, чего хотела больше всего на свете, – убежать от него подальше.

– Все в порядке, милый. Но думаю, что мне лучше сразу приложить лед. Хорошо? Кажется, ты выбил мне зуб, – говорила Долли, потихоньку освобождаясь от его объятий и осторожно продвигаясь к двери. – Хочешь, я принесу тебе что-нибудь выпить из кухни?

Милосердие Долли и остатки стыда у Боза подарили им пару спокойных дней. Но он молча наливался яростью, потом прекратил извиняться и в конце концов стал обвинять ее, что она сама виновата в том: мол, вывела его из себя.

Глава 41

ГРУСТНОЕ ЗАСЕДАНИЕ

Боз поднимал на Долли руку и раньше, избивал ее до синяков столько раз, что уж и не сосчитать. Но на этот раз он сломал ей зуб. Рана во рту воспалилась, и щека распухла так, что Долли не могла выйти из дома. Целую неделю она пила антибиотики, и опухоль спала настолько, что можно было наконец появиться на заседании женского клуба. Но по этому поводу избежать вопросов не удалось.

Долли была не в состоянии сказать правду, поэтому ограничилась полуложью, мол, при удалении зуба занесли инфекцию, и десна сильно воспалилась.

Но так как среди членов клуба глупых не было, это никого не обмануло. Все только расстроились, что Долли не смогла сказать им правду.

Но на следующем заседании тайное стало еще более явным.

Наступила настоящая зима. Морозная и снежная. Все мы были в перчатках или варежках, которые, естественно, сняли, когда вошли в теплый дом Марты. Все, кроме Долли, которая осталась в перчатках. На ней было платье с длинными рукавами и с очень высоким, под горло, воротником. Более того, она передвигалась с осторожностью больного после тяжелой операции.

Это было очень необычное заседание. Никто из нас не осмелился вслух высказать свои подозрения. Даже Вероника, которая делала отчет, пару раз посмотрела на Долли на удивление сочувствующим взглядом. Все с повышенным интересом обсуждали деловые вопросы.

За исключением того, что женщины разошлись на удивление рано, остались только Скай и Марта убирать оставшуюся еду и посуду на кухне, Мэри показала мне глазами в сторону Долли и качнула головой в сторону двери. Даже став членом клуба, я не могла до конца разобраться, как у них это получается? Некоторые вещи они решали без слов, и было совершенно ясно, что сегодня все молча проголосовали за Мэри.

Мэри, спокойная и невозмутимая, как всегда, подтолкнула Долли в сторону дивана. В гостиной, кроме нас, никого не было. Долли затравленно озиралась в поисках спасения.

– Долли, милая, ты не сделаешь кое-что для меня? – мягко обратилась к ней Мэри.

– Что? – испуганно вздернулась Долли.

– Ты не снимешь на минутку перчатки?

– Нет, – решительно отрезала Долли, но ее глаза при этом стали совсем больными.

Мэри подождала немного, затем изменила тактику:

– Слушай, девочка. Я хотела бы, чтобы сегодня ты поехала ночевать ко мне домой.

– Я не хочу, – ответила Долли так неприступно, что Мэри поняла – здесь не о чем спорить. Было совершенно ясно, что Долли окончательно замкнулась в себе и вообще не хочет разговаривать об этом. Мэри молчала, пытаясь что-то придумать.

– Тогда, пожалуйста, звони мне каждые два часа домой весь вечер. Я просто хочу знать, что с тобой все в порядке. Ладно? – спросила Мэри, еще на что-то надеясь.

Долли затравленно посмотрела на нее, и по ее отчаянному виду я поняла, что это бесполезно, но она слабо кивнула.

– Так ты будешь мне звонить? – не отступала Мэри.

– Я постараюсь, – чуть слышно прошептала Долли.

Это был слабый план. Но у нас в городке все придерживались мнения, и женщины в том числе, что происходящее между мужем и женой, если это не очевидное убийство, исключительно семейное дело, в которое посторонним лучше не вмешиваться.

– Хорошо, – спокойно сказала Мэри и, погладив Долли по спине, повела ее к выходу. Мы остановились с Мэри на пороге и смотрели ей вслед. Я не могла отделаться от мысли, что Долли сама идет на казнь.