Зачарованные, стр. 65

— Торн будет здесь сразу же, как сможем. Я уверена, что он не меньше меня ждет встречи, его задерживают дела, а не развлечение, а потому и мне нет нужды скрашивать свой досуг обществом другого мужчины. И вообще, наша разлука касается только нас двоих, вмешательства и помощи других не требуется. Так что если ты будешь настолько любезен, что отойдешь от моей машины, я сяду и поеду по своим делам.

Шери усмехнулась и обратилась к подруге:

— Ник, почему бы нам с тобой не заехать в торговый центр? Говорят, там сегодня распродажа постельного белья. Держу пари, что после столь долгой разлуки с Торном тебе то и дело придется менять истерзанные простыни.

Никки покраснела. Хотя она знала, что острой на язык Шери ничего не стоит ляпнуть, что угодно, вплоть до непристойности, но сейчас ей показалось, что подруга перебирает через край. Она, правда, сделала вид, что ничего скабрезного не прозвучало, и обыденным тоном ответила:

— Сначала заедем в обойную лавку.

— Да уж, — в глазах Шери, когда она мельком взглянула ми Брайана, опять взыграли чертенята, — обновлением спальни надо заняться в первую очередь. Потом будет не до того. — Выдав эту словесную очередь, удовлетворенная Шери направилась к своей машине.

— Пойми, Брайан, — вздохнув, сказала Никки. — Я не оправдываю Шери, но она права, пусть не очень дипломатична, но права. Теперь я замужем, тебе остается смириться с этим и успокоиться.

— Да я смирился! Но все же не понимаю, почему бы нам не сохранить приятельские отношения. Поужинать, сходить в кино…

— Нет, Брайан, выбрось это из головы. Я свой выбор сделала.

Он деланно рассмеялся:

— Женщины, как известно, с легкостью меняют свои решения, разве нет?

— Но только не я. Я обрела то, что искала. Никки села в машину и захлопнула дверцу. Она была крайне раздражена, если не сказать — разгневана. Заведя машину, она рывком дернула ее с места, чуть не отдавив Брайану ноги. Тот отскочил и крикнул ей вслед:

— Не шути со мной, крошка! Просто так я не отстану!

27

1813 год. Огайо

Серебряный Шип прикоснулся к амулету, свисавшему на сыромятном шнурке с его шеи, вспомнив, как тревожно вглядывался в воду, пока в ней не блеснула серебряная грань долгожданного предмета, выроненного из руки Нейаки там, в будущем веке. Сколько раз с тех пор, как они пошали горечь разлуки, он спрашивал себя: действительно ли так уж необходимо было расставаться? Прошел месяц, как ее нет рядом, и все это время он жил с ощущением, что у него из груди вырвано сердце.

Целый месяц прошел, а о Тенскватаве ни слуху, ни духу, хотя лучшие воины Черного Копыта не прекратили его разыскивать. Может, жестокий урок пошел на пользу, и брат отказался от злодейских намерений? Или вообще он менее агрессивен, чем хотел показать? Впрочем, вряд ли. Во всяком случае, полагаясь на это, Серебряный Шип совершил бы ошибку, подвергнув жизнь любимой жены и их ребенка страшной опасности.

Но разве, отправив жену в иные времена, он не рисковал? Рисковал, да еще как! Слишком большой риск, слишком чудовищный. Как знать, удастся ля ему найти способ вырвать себя из собственного времени и перенестись к ней? Он мог лишь молиться, чтобы это получилось, но полной уверенности в том у него не было.

Вот почему, расставшись с женой, он сразу же вернулся на тропу, ведущую к их дереву, к тому дереву, которое, как она говорила, находилось на ферме ее родителей. Дерево весьма заинтересовало его.

Он вдруг осознал, что ему может понадобиться нечто из ее века, какой-нибудь предмет, бывший с ней в тот момент, когда она впервые оказалась здесь. Он вспомнил про лотерейные билеты, которые она закопала вместе с письмом, и решил, что успеет извлечь их из захоронки Нейаки прежде, чем там, в своем времени, она достанет из земли кожаный сверток. Теперь билеты хранились в сокровенном ритуальном мешочке, рядом со снимком Нейаки, обнаруженным им в походном мешке, и ждали того часа, когда он, завершив все свои здешние дела», попробует перейти разделяющую их границу времени.

Да, этот момент, столь страстно ожидаемый ими обоими, еще не наступил. Но Серебряный Шип чувствовал, связь между ними не прерывалась, что-то подсказывало ему, что они одновременно радуются и скорбят, тоскуют и обращают взоры друг к другу. Да, они неразрывно связаны любовью и единым желанием встречи, о которой молятся в одну и ту же минуту, она — там, а он — здесь. Причем он почти точно знал, что ее настроение странным образом зависит от него. А его настроение зависело от времени, шутившего с ним злые шутки. Время, исчисляемое от того дня, как Нейаки покинула его, тянулось бесконечно долго. Время, исчисляемое от того дня, когда он тщетно убеждал Текумсеха изменить курс своих действий, промчалось слишком быстро. Месяц уже прошел, остался еще месяц до того, как Текумсеха может настигнуть судьба. И он, Серебряный Шип, один на один со своим долгом перед женой, братом, матерью — все они нуждаются в его внимании, каждый тащит его в свою сторону.

— Ох, Нейаки, любовь моя, — с горестным вздохом прошептал Серебряный Шип. — Потерпи немного, маленькая гусыня. Будь мужественной. Не теряй веры. Не забывай меня. Я небо и землю переверну, а приду к тебе.

1996 год. Огайо

В День Труда [38] семейство Сванов по традиция собралось на ферме. В этом году день рождения Никки совпал с проводами лета, и решено было оба праздника совместить. Правда, настроение Никки не особо располагало ее к тому, чтобы отмечать день рождения и выслушивать стандартные остроты по поводу возраста, но как ни странно, шутки родных не особенно раздражали ее, во всяком случае, не так сильно, как она ожидала. То, что раньше бесило, сейчас воспринималось гораздо спокойнее, может, просто потому, что теперь и сама она хоть и поздновато, но обзавелась собственным семейством. А лучшего подарка, чем младенец, которого она вынашивала, она себе к тридцатилетия и выдумать не могла.

Никки все еще удивлялась тому, как легко ближайшие родственники приняли ее рассказ о погружении в историю. Впрочем, возможно, для них эти событие и действительно не представлялось чем-то таким уж невероятным. В роду шотландских предков матери издревле бытовали самые невероятные и удивительные и легенды и предания. А в роду отца была и линия индейцев шони, жизнь которых от рождения до смерти пронизана верой в чудесное и возвышенное. Даже братья Никки, против ожидания, отнеслись ко всей этой эксцентричной история с большим доверием, чем можно было ожидать. Я современно мыслящих людей, за что Никки будет искренне им признательна. И теперь, когда они все собрались вокруг нее, она ощутила, что имеет в их лице надежную опору и защиту.

Джек, старший из них, почитаемый всем семейством за компьютерного придурка, прибыл с женой и детьми из Колумбии. Типичный юппи [39], он был биржевым маклером и быстро продвигался по службе в своей компании, ибо обладал для этого всем необходимым — амбицией, быстрым умом, внушительным пригородным домом с закладными и плавательным бассейном, преданной женой и парочкой детей с третьим на подходе. Его жена, Мариетт, к январю должна была родить, и супруги надеялись, что на этот раз, после двух мальчишек, родится, наконец, девочка.

Денни, второй по старшинству, тридцати шести лет, совладелец небольшой местной адвокатской конторы, тоже был женат, и они с Дениэл являлись родителями двух детей — мальчика тринадцати и девочки семи лет.

Сэм, младший из братьев, но старше Никки на три года, пошел по стопам отца. Фермерство было у него в крови, и в колледже он специализировался по сельскому хозяйству. Он единственный из всей семьи имел степень бакалавра и очень гордился этим; построил собственный дом в паре миль от фермы отца — достаточно далеко для независимости и свободы рук, но и достаточно близко на тот случай, если старшим Сванам потребуется помощь.