Зачарованные, стр. 54

Он крепче прижал ее к себе.

— Тебе полегчает, если я скажу, что безумно люблю тебя?

— Ох, Торн! Я тоже люблю тебя, — проворчала она. — Даже слишком! Потому мне страшнее смерти мысль навсегда потерять тебя.

Серебряный Шип не мог поверить в случившееся. Так же как и Никки, и многие другие, следившие за турниром, в котором братья мерились своими чудодейственными силами. Серебряный Шип был просто великолепен, особенно в последнем туре схватки, а потом никто не сомневался, что он выиграет. И сам он заранее радовался, что ему удалось отвести Текумсеха от участия в войне на стороне британцев и тем самым спасти от преждевременной смерти. Но по каким-то необъяснимым причинам судьи признали победителем Текумсеха, засчитав результат последнего тура в его пользу. А в подобных состязаниях ни победитель, ни судьи не могли удовлетворить просьбу побежденного о дополнительном туре. Правила на этот счет были строги, и турнир считался законченным.

Победа Текумсеха означала, что теперь он пойдет сражаться и будет биться до последнего издыхания. И Серебряный Шип не должен его останавливать. Значило это также и то, что Серебряный Шип, как и обещал, должен теперь остаться в лагере брата, также ввергая себя в военные действия, грозившие им всем неисчислимыми бедствиями.

Все это порождало еще одну проблему. Если Серебряный Шип волен, спасая брата, рисковать своей шеей, то рисковать жизнью Никки и их будущего младенца он права не имел. Не мог он также, Учитывая угрозы, исходящие от Тенскватавы, оставить жену на попечение ее дяди и других родственников и быть при этом спокойным. Тем более что Тенскватава из своего каменного плена исчез.

Очевидно, во время землетрясения каменные стены чудесным образом возведенной тюрьмы расшатались, появилась трещина, которой оказалось достаточно, чтобы Тенскватава выполз через нее на свободу. Затем, когда Текумсех покончил с землетрясением, камни узилища вновь сомкнулись, и до самого конца турнира никто из потрясенных зрелищем зрителей не заметил побега Пророка и его сторонников. Теперь беглецы наверняка уже далеко, и ни один человек не видел и не мог сказать, в какую сторону они ушли.

В завершении всех неприятностей восемь воинов из деревни Черного Копыта запоздали и явились лишь после конца состязания. Их миссия заключалась в охране Никки и Серебряного Шипа, а также в препровождении Тенскватавы в Вапаконету. где он должен был предстать перед судом вождя. Половина их сразу же бросилась на поиски исчезнувшего Пророка. Другие четверо остались в лагере, в помощь охраняющим Никки, чтобы сопроводить ее и Серебряного Шипа в Вапаконету.

Но Серебряный Шип задумался, стоит ли им вообще возвращаться в деревню. Он рассудил, что пока Тенскватава на свободе и ясно замышлял месть, нельзя оставлять жену там, где его злобный братец может найти ее. Но и с собой он оставить ее не мог, поскольку собирался следовать за Текумсехом. Итак, оставалось одно, он должен отправить ее домой, в ее собственное время, другого выхода нет. В конце концов, у него сейчас назрело столько неотложных дел, что в ближайшие несколько месяцев он просто не в состоянии будет уделить ей достаточно внимания и оберечь от опасностей.

Жену, конечно, не обрадует такое его решение, это он понимал. Наверняка она не захочет подчиниться ему и гневно будет настаивать на том, чтобы остаться. Но отправить ее домой надо немедленно. И чем скорее он сообщит ей об этом, тем лучше.

Серебряный Шип нашел Никки в вигваме, копошащейся в своей сумочке. Она подняла глаза и с недовольным выражением помахала перед ним несколькими клочками бумаги.

— Смотри, что я у себя нашла. Лотерейные билеты! По закону всемирной подлости именно теперь один из них и выиграет те восемь миллионов долларов, которых мне никогда не получить. Ну, что ты скажешь об этом вшивом счастливом случае! Может, мне стоит переслать их родителям? Тогда, если они действительно выиграют, мама и папа смогут получать эти деньги. — На лице ее явилось уныние. — Среди всей этой суматохи я и забыла, что мы так и не спрятали мое послание. Скажи, скоро ли мы отправимся в путь? Боюсь, мы опоздаем, и папа изведет этот дуб на дрова, пока не зарядили дожди. А другого случая может никогда не представиться.

— В этом нет необходимости, — ровным голосом заговорил он. — Ты сможешь все объяснить им сама.

Лицо ее еще более омрачилось.

— Что? О чем ты говоришь, Торн? Каким образом?

— Я решил отправить тебя домой, Нейаки, решил вернуть в твое время, если, конечно, у меня все получится. Существует несколько способов сделать это. Мы начнем пробовать их немедленно.

Краска отхлынула от ее щек, и несколько секунд она лишь тупо смотрела на него. Чувствовала она себя так, будто ее ударили в грудь кувалдой. И этот холодный, суровый незнакомец — тот самый человек, который несколько часов назад говорил ей о своей безумной любви? А теперь внезапно он ставит ее перед фактом, что хочет отделаться от Нее, отправив обратно домой?

— По… почему? — пробормотала она почти без голоса. — А ты?.. Ты пойдешь со мной, да?

— Нет. Я не могу. Я должен остаться здесь, пока это дело с Текумсехом не придет к своему завершению. Я поклялся погрести его тело и не уйду отсюда до тех пор, пока не исполню своего обещания. А еще я должен помочь матери и сестрам. Я уже говорил тебе, что они сейчас в племени чероки. После твоего рассказа о Дороге Слез я просто обязан забрать их оттуда и увести в безопасное место. Если Текумсеха не заботит их судьба, то я единственный, на чью помощь им остается; рассчитывать. Я должен быть уверен, что им ничто не грозит и что они обеспечены всем необходимым.

— Я понимаю тебя. Любой уважительный сын сделал бы все это для своей матери, но разве это повод, чтобы возвращать меня в мой век? Почему бы мне не остаться здесь и не пойти с тобой? Или не дождаться тебя в Вапаконете? Или… может… А может, я тебе больше не нужна? — предположила она, пытаясь проглотить набегающие слезы. Но слезы достигли глаз и стояли в них как крошечные озерца, готовые вот-вот пролиться. — Это так, Торн? Скажи. Ты потешился мной, и теперь я тебе надоела?

Он упал перед ней на колени, лицо его, утратив суровость, стало теперь лицом просто очень несчастного человека, как и ее, которое он заключили в ладони.

— Не говори так. Ты моя единственная любовь единственная. Сердце мое разрывается в разлуке с тобой, даже когда мы расстаемся ненадолго.

— Тогда… тогда почему? Объясни, почему ты не хочешь идти со мной?

— Я не могу разорваться между Текумсехом и тобой, любовь моя. Не могу… И не допущу, чтобы ты оставалась на тропе опасности дольше, чем это необходимо. Текумсех намерен продолжать свой разрушительный путь. Здесь, на поле боя, в самом центре войны, не место тебе и нашему беби.

Никки кивнула, две крупные слезы скатилось по ее щекам.

— В этом я согласна с тобой, но почему бы мне не возвратиться в Вапаконету и не оставаться там с Черным Копытом и Конах? Месяца через два, думаю, ты исполнишь то, что обещал Текумсеху. Потом заедешь за мной, и мы вместе отправимся искать твою маму. Кстати, я давно уже мечтала познакомиться с ней. Мы проводим их в Техас, куда уже многие ушли. Или в Мехико. Я припоминаю, что индейцы, расположившиеся в тех местах, понесли меньшие потери и жили потом гораздо лучше, чем оставшиеся в Штатах. Мы с тобой тоже можем жить там. Во всяком случае, до тех пор, пока мы вместе.

— Если мои близкие захотят уйти в безопасное место, им предстоит долгий и нелегкий переход. И это дело, Нейаки, я намерен совершить без тебя. Несмотря на то, что мы будем продвигаться медленно, имея запасы провизии, это будет тяжелейшее путешествие, полное всевозможных опасностей. К тому времени, как мы хоть немного продвинемся к цели, ты уже будешь очень тяжелая. Каково-то все это достанется и тебе, и нашему беби? Нет, это слишком трудно, убийственно трудно, я не могу на это согласиться.

— Тогда, Торн, позволь мне остаться с Конах. Я буду ждать тебя столько, сколько понадобится.