Наградная медаль. В 2-х томах. Том 1 (1701-1917), стр. 40

Медаль сотнику Ивану Кобелеву. 1793 г

Одни от царского гнева, другие по служебной надобности или в поисках лучшей доли уходили в Сибирь, строили на реках кочи, спускались на них к холодным полярным морям и пускались в плавание вдоль северных берегов России дальше на восток.

Ещё во времена Ивана Грозного ватага новгородцев на кочах проходила через пролив между Азией и Америкой. Но шторм разметал утлые судёнышки по бушующему морю. А один коч унесло далеко за Чукотский нос и выбросило на дикие берега Аляски.

Вышли люди на новый континент и поселились на берегу большой реки, взяли себе в жёны туземок из соседних диких племён и стали приспосабливаться к новой жизни.

Шли годы, люди старились, умирали, и со смертью последнего русского поселенца канула в вечность и память о них. Лишь изредка удивляло жгуче-черноволосых от природы индейцев и алеутов рождение в их семьях белобрысых ребятишек. [423]

Возможно, такой же трагический случай произошёл и в 1648 году с тремя из семи кочей Семёна Дежнёва, о которых он в своём отчете о переходе северного пролива «За Чукотским камнем» не смог сказать ничего определённого. То ли они погибли, то ли были отнесены штормом и льдами к берегам Аляски — об этом никто ничего не знал. [424]

Но слухи о бородатых людях, живущих за проливом — на американской земле, которые «молятся богу и русских называют братьями», упорно ходили по острогам и кочевьям. [425] И слухи эти были не без основания.

Землепроходец и исследователь Тарас Стадухин — современник Дежнёва, говорил, что к востоку от Чукотского носа есть большая земля, на которой живут бородатые люди, которые, как и русские, носят длинную одежду и делают деревянную посуду, [426] «…которая с русской работой во всём сходна». [427] И якобы эти люди просили чукчей, которые у них бывали, привезти им хотя бы одного русского человека.

Узнав об этом, казак Решетников чуть не уехал с торговавшими чукчами к бородатым людям. Он уже сел в байдарку, но подоспевший тойон ясачных чукчей (чукотский начальник) запретил увозить русского. Он не допускал связей с жителями Аляски служилых людей, боясь государственных властей.

Казачий сотник Иван Кобелев, живший в Анадырском остроге, слышал все эти истории от своего отца, а тот от своего — Родиона Кобелева, служившего с 1668 года начальником Анадырской земли и хорошо знавшего Семёна Дежнёва.

Позднее землепроходец Николай Дауркин — чукча-толмач, коротая время в Анадырском остроге, рассказывал Кобелеву о том, как он в 1763 году был у своих родичей на Чукотском носу зимой, когда пролив был скован льдами, [428] и там встречался с островными людьми, которые дали ему подробные сведения о том, что супротив Чукотского носа, прямо за проливом, есть «Большая земля, называемая Кыгман», и на ней устье большой реки Хевуврен, и что живут возле неё люди с большими бородами и имеющие укрепления. [429] Казак сумел побывать и на втором острове пролива, где жили «люди с моржовыми зубами», и привёз в Анадырский острог новые сведения, по которым начертил карту Аляски с изображением русской крепости. На ней показаны «Земля Кыгман», а к югу от неё устье реки Хевуврен. На правом берегу Хевуврена изображена крепость. «…Её охраняет дозор из семи человек… Четыре из них стоят на вышке, два человека… на… стене, а ещё один выглядывает из-за угла крепости… Тела (пяти) белых были окрашены в светло-розовый цвет», а «два остальных человека были изображены темнолицыми». Карта эта впоследствии «воспроизводилась» в печати и помечалась в библиотечных каталогах как «Русская крепость». [430]

Узнав от Дауркина такие подробности, Иван Кобелев не мог оставаться равнодушным к этим сказаниям. Он хотел непременно сам увидеть тех бородатых людей, узнать историю их появления за проливом.

По долгу службы позже он попадает из Гижигинской крепости на Охотское море — на побережье Чукотки — для проверки слухов о приходе иностранных судов Джеймса Кука и их дальнейшем продвижении. [431] Этот одержимый английский мореплаватель уже успел побывать в 1778 году в русских владениях Алеутских островов, встречался там с русским исследователем Тимофеем Шмелевым, которому подарил неизвестный тогда ещё в России прибор для метеорологических наблюдений на острове Уналашка, здесь же он откорректировал свою неправильную карту Алеутских островов у морехода Герасима Измайлова. [432]

Кобелев спешил к устью морской губы, за Ягагинским острожком, куда заходили когда-то корабли Беринга и Чирикова, и который никак не мог миновать капитан Кук. Но казачий сотник опоздал. Иностранные корабли уже давно покинули его. Англичане на трёх шлюпках подходили к берегу и меняли свой бисер и красные платки с белыми крапинками на драгоценные чукотские меха. Теперь залив был пуст.

И вот — 1779 год. В феврале на Гавайях в схватке с туземцами был убит Кук. Все острова Алеутской гряды уже были открыты российскими мореплавателями, они проникли в Кенайский залив и дальше — за Кадьяк — к северо-восточной части Тихого океана с огнедышащей громадой Святого Ильи. Уже велась и разведка к югу — в сторону Северной Калифорнии. Часто стали появляться на Алеутах и иностранные торговые суда. А таинственная земля за проливом так и оставалась неизведанной.

Душа Ивана Кобелева рвалась к ней. Все помыслы его были полны мечтой о поисках русских поселений на Аляске.

26 июля 1779 года он добрался до Чукотского носа, а потом до первого острова в проливе (Ротманова). Там он встретил людей, питавшихся рыбой и мясом морских зверей. Оттуда он сумел перебраться на другой остров (Диомида, а позже Крузенштерна), откуда «…ему и американский берег открылся, куда он отправиться и намерен был». [433] На восточном горизонте виднелась туманная полоска американского берега. До него оставалось всего вёрст тридцать. Но старшина островитян отказался переправить сотника на Аляску. Ему было запрещено (чукотским ясачным тойоном) переправлять через пролив российских служилых людей. Чукчи боялись ответственности перед русскими властями за дальнейшую судьбу казака на американском берегу.

Когда Кобелев ближе сошёлся со старшиной, то узнал от него, что сам он родом с Аляски и что есть там река Хевуврен, «…а при ней стоит острожек Кымговей, где имеют жительства российские люди. Они знают грамоту, почитают иконы и от коренных американских жителей отличаются широкими и густыми бородами». [434] Старшина дал сотнику много новых сведений об американской земле. Слушая его, он вспоминал рассказы своего приятеля-чукчи из одного острожка — казака Ехипки Опухина, который много раз уже бывал на земле за проливом. Кобелев сравнивал их с данными островного старшины. Они вполне подтверждались. Но кроме того, Ехипка ему когда-то рассказывал историю о деревянной доске, которая была исписана с обеих сторон красными и чёрными письменами. Посылали её бородатые люди с того берега через одного островного жителя и велели передать в Анадырский острог. Он сам видел эту доску, но взять не решился, так как она была довольно большая — «…три на пять четвертей, толщиной же с вершок». [435]

Эта давняя история подала мысль Кобелеву связаться с бородатыми людьми посредством письма. Он написал им пространное послание с просьбой ответить ему на целый ряд вопросов: