По эту сторону фронта, стр. 19

– Что «там»? Тень отца Гамлета увидели? Или прима-балерины Большого театра вам танец маленьких лебедей сплясали? Докладывай нормально!

Но докладывать нормально Пучков не стал, а метнулся к Жану и сразу полез в его «сидор», висящий за спиной. Я с интересом следил за Лехиными телодвижениями, до тех пор пока он не выцарапал из вещмешка какой-то маслянисто блеснувший металлический брусок и не протянул его мне:

– Держи, только смотри – он тяжелый.

Брусок был действительно тяжеленький – килограммов двенадцать. С другой стороны, чего бы ему не быть тяжелым – золото, оно всегда своим весом славилось! Вертя в руках желтоватый «гробик», я пораженно разглядывал двуглавого орла на нем и надписи с ятями. А Гек, избавившись от груза, заполошно вопил:

– Там этого – кучами! И царское золото есть и фашистское! Все помещение в ящиках! Слитки в маленьких, а в больших – разные кольца, серьги, монеты! Вот!

Что «вот», я сразу не понял, занятый разглядыванием трофея, и только подняв глаза, увидел, что Пучков, как Буратино, протягивает мне ладонь, на которой лежит пять золотых монет. Только это вовсе не червонцы были. Те – мелкие, а тут были крупные золотые блямбы с незнакомым мужиком на аверсе. Мужик был лохматый, бородатый, на тоненьких ножках и с палкой, которую венчал мальтийский крест. Наверное, это гульдены… или талеры. Хотя черт его знает – я этих талеров и в глаза не видел, просто название само на ум пришло. С тем же успехом это могли быть и невиданные мною соверены. Хотя нет, не соверены – это точно, надписи шли не по-английски.

Отдав слиток Змею и забрав монеты у Лешки, я принялся разглядывать желтые тяжеленькие кругляши. Марат, взяв один, тоже с удивлением крутил его в руках.

Суетящийся и подпрыгивающий Гек бегал вокруг нас, призывая поскорее вернуться в найденные закрома. В конце концов мне это надоело и, сунув монеты в карман, я сказал:

– Отставить «золотую лихорадку»! У нас на руках, если вы до сих пор не заметили, раненый «язык», поэтому бегать не будем, а пойдем медленно и печально. Да и командир ваш слегка ушибся при падении, – при этом я глянул на Шарафутдинова и он согласно кивнул, тоже не желая рассказывать о моем досадном промахе, – так что – никакого бега. Золото от нас никуда не уйдет! А сейчас вы спокойно расскажете, как вы его нашли и почему у вас такой непрезентабельный вид. Начнем с тебя. – Ткнув пальцем в Пучкова, я приготовился выслушивать его нормальный доклад.

Глава 6

– Вот, теперь сюда надо лезть!

– В эту щель?

– Да, только осторожнее – земля скользкая, а ниже – вода.

Освещая пролом в кирпичной кладке, я только головой покачал. Как они вообще додумались лезть сюда? Столбовая дорога в виде темного коридора уходила влево. А здесь была какая-то ниша, из которой вывалились кирпичи, обсыпалась земля и имелся черный провал куда-то вниз, откуда несло могильной сыростью.

– А вон там что?

Стоящий рядом Марат указующе посветил фонарем в сторону коридора.

– Там, – Змей пренебрежительно махнул рукой, – метров триста ход свободный, а дальше идут завалы. И в главном тоннеле, и в ответвлениях. Четыре отнорка, в которые метров на сто можно пройти, а потом – глухо.

Понятно… Хотя чего Шах про это вообще спросил? Пока мы тащились сюда, ребята все уши прожужжали о своей находчивости и смекалке. И как они пустые ходы быстро проверили. И как Жан уже на обратном пути сунулся в эту нишу и чуть не был погребен под грудой кирпичных обломков. Ему еще повезло… там ведь и крупные кирпичи помимо мусора были, поэтому радист сейчас периодически болезненно морщится и осторожно щупает бока и спину. Хорошо – голову уберег.

Объяснилась и странная мокрота братьев-акробатов – Змея и Гека. Леха просто съехал по земле и шлепнулся в воду. А вот пытающийся его поймать Женька скатился на пузе, влетев в обширную лужу вперед руками. Ныряльщик, блин! А потом, не желая зачерпнуть воду в сапоги, не стал разворачиваться, а при помощи Пучкова выполз, пятясь как рак.

Очередной раз сменив батарейку в фонаре, я прислушался к себе. Вроде нормально, вроде расходился… Место удара подлюги Артура еще болит, но вполне терпимо. Только первым в эту дыру все равно Козырева запущу. Пусть он меня там ловит. По ровным поверхностям я передвигаюсь нормально, но вот к акробатическим трюкам еще не готов. А Змей – кабан здоровый, поскользнувшегося командира поймать – ему раз плюнуть. Но если вдруг не удержит и уронит, то я его моментально награжу орденом Сутулова, с закруткой на спине.

Отдав грозное распоряжение Женьке, повернулся к остальным:

– Гек и Искалиев остаются с пленным. «Языка» не развязывать. Захочет в сортир – пустить, но глаз с него не спускать! А то у него напарник слишком уж резвый оказался. Глядишь, и этот фриц коленце какое выкинет. Понятно?

Остающиеся кивнули, показывая осознание серьезности момента. Ну еще бы! Как бы ни страдала моя гордость, но дело превыше всего, поэтому, пока мы шли, я рассказал, как именно прыткий немец подловил командира. Мужики против ожидания прикалываться не стали, а только головами крутили, выслушивая мое повествование. Так что сейчас охранять Феликса будут со всеми предосторожностями.

А я, убедившись, что меня поняли правильно, вздохнул и полез следом за Змеем в сырой мрак. Метра полтора съезжал по земле, усыпанной кирпичами, а потом, когда нога попала на сырую глину, коротко матюгнувшись, скользнул вниз, в руки бдительного Козырева. Буркнул ему:

– Теперь ставь меня на место и лови Марата.

Я, будучи отпущенным на осклизший пол, принялся с интересом озираться. М-да, а этот ход на верхний не очень похож. Какой-то он старый и замшелый. Тот, который выше, просто дышал благородной стариной, крестоносцами, главными магистрами и прочими Медичами. А этот похож на подвал старой пятиэтажки. Сырой, с крошащимися кирпичами… И почему-то воняет мокрицами. Ко всему прочему данный коридор с одной стороны плотно, как пробкой, завален землей, из-под которой сочилась вода, собирающаяся в обширную лужу под ногами. Из лужи, куда-то в темноту, вытекал довольно солидный ручеек. Прикинув его напор, я вспомнил школьную задачку про резервуары и, моментально этим озаботившись, задал вопрос Женьке, который как раз закончил страховать Шаха:

– Слушай, Змеюка, а там, впереди, плыть не надо будет? Смотри, как вода шурует!

– Не, не надо. Мы сначала тоже боялись, но потом увидели, что весь этот ручей дальше утекает. В помещении какие-то трубы зарешеченные стоят, вот в них он и уходит. Да что там говорить, быстрее показать. Пойдем, тут недалеко совсем!

И Козырев, подавая пример, зашлепал вдаль по проходу. Идя за ним, я опасливо косился на странно просевший потолок и пытался сообразить, как в этих катакомбах вообще могло оказаться золото. То есть как – вполне понятно. Скопидомные фрицы его сюда и приволокли. Но вот почему здесь бросили!? Кто им мешал вывезти весь этот запас из города? Понятно, что Кенигсберг Гитлер сдавать запретил, но если бы все упиралось в его волю, то война закончилась бы нашим проигрышем еще летом сорок первого. И если предположить, что ни у кого мыслей не было город сдавать, то потом, когда стало все понятно, почему не подсуетились и не организовали эвакуацию? Время ведь было? Это же не дешевеющие с каждой секундой рейхсмарки…

Но додумать мысль не успел, так как следом за ребятами вышел в довольно просторный зал. Чем-то он напоминал тот, который уже видел наверху. Такие же колонны, ниши и держаки для факелов. Только тут не было каменного стола и колодца. Зато вместо него возле дальней стены на уровне пола присутствовали две выложенные кирпичом зарешеченные трубы, которые являлись стоком для ручья. Еще этот зал был гораздо дряхлее, даже на мой непросвещенный взгляд.

Но главным было не это. Главным было то, что вдоль ближней стены выстроились ящики. Много маленьких, размером чуть больше патронного, и штук десять больших, похожих на ящики из-под снарядов. Змей уже стоял возле одного из них и, откинув крышку, демонстрировал разложенную в коробочках ювелирку. Блин, чего там только не было! Кольца, браслеты, монеты, цепочки, подвески… Все аккуратно рассортировано, и можно было сказать наверняка, что в коробочке с цепочками точно не будет монет, а в коробочке с перстнями, не будет сережек. Немцы еще те педанты и, по-видимому, их тевтонскому духу просто претил сундук Монте-Кристо, в котором драгоценности лежали грудой. Более того, каждая коробочка была пронумерована, а поверх всего лежала папка с описью. М-да… серьезно народ к делу подходил – на каждую финтифлюшку в описи имелась строчка с указанием названия и веса.