Бабочка на штанге, стр. 58
Бумсель пританцовывал и преданно блестел глазками.
— Шарнир, покорми зверя! — крикнул через зал Ян.
Пришел Шарнирчик, насупленный, ни на кого не глядящий.
— Ладно смущаться, будто красна девица, — сказал Ян. — Душевная песня. Вот и ребята подтверждают.
— Ага, — подтвердили в три голоса Майка, Чибис и я.
— Еще и дразнятся, — буркнул Шарнирчик. Подтянул трусы, подхватил Бумселя под мышку и пошел между столов, не оглядываясь. Но видно было, что он доволен.
Бумселя кормили четыре раза в день. Днем и вечером — без особого расписания, а тогда, когда он сам напомнит. Но завтрак ему давали строго в половине девятого. Это было что-то вроде ритуала. Бумсель приходил сверху, шел в комнатку позади стойки, и там Ли-Пун, Шарнирчик или сам Ян выкладывали ему в плошку фирменный собачий корм «Трезор» из натурального мяса. Дело в том, что соевые заменители избалованный пудель сразу распознавал тонким собачьим нюхом и ел их неохотно, особенно по утрам.
Пакеты с «Трезором» Ли-Пун с вечера оставлял за тумбочкой со старинным помятым самоваром, который здесь стоял просто так, на память о прежних временах. Бывало, что к половине девятого в кафе забегали Саньчик и Соня. Тогда именно они кормили ненаглядного Бумселя, целовали его в нос и спешили в свой лагерь. Похоже, что им там нравилось…
Четвертая часть. Живая вода
Кто-то поет в сарае…
Все было хорошо. Теплое лето, ожидание путешествия, постоянные поездки в Колёса… Правда, в Колёсах для меня важнее всего была Ринка, а не театральные дела. Куклы меня, по правде говоря, почти не интересовали. Я даже не очень-то их различал. Мельтешит под ногами всякая тростниково-бумажная мелочь с волосами из пакли… Ну да, в общем-то забавно (а главное — Ринке это нравится; и я делаю вид, что мне тоже). Однако, я все чаще вспоминал другую куклу — флейтиста с выставки в музее купца Лактионова. Конечно, он двигался с помощью ниток, а не силою фантастической гравитации, но зато как двигался! Как бегали по клапанам флейты его тонкие пальцы, как он вскидывал ресницы над совершенно живыми глазами!..
Я не стал говорить о флейтисте Ринке — обидится еще за своих самодельных актеров! А обижать ее мне совершенно не хотелось. Наоборот, хотелось, чтобы ей всегда со мной было хорошо… И я сказал про маленького музыканта Чибису. Помнишь, мол, как он играл, как был совершенно живым? Гораздо живее, чем здешние самоделки, хотя им шевелил на глазах у всех длинный парень в комбинезоне.
Чибис кивнул: помню. Но тут же сказал непонятно:
— Только неизвестно, кто кем там шевелил…
Я хотел спросить: что он имеет в виду. Потому что проснулось странное ощущение — будто Кукольный флейтист был как-то связан со мной. Но Чибис тряхнул отросшими лохмами и убежал к ребятам, которые разворачивали на траве пятнистый шлюпочный парус…
Он убежал слишком быстро. Последнее время он часто вел себя так: оборвет фразу, не ответит на вопрос, встряхнется — и в сторону. Словно пытался спрятать какие-то свои заботы. Может быть, мне это просто казалось. Но все же один раз я спросил:
— Ты какой-то напружиненный. Случилось что-то, да?
Он быстро сказал:
— Ничего не случилось. С чего ты взял… Так, семейные вопросы…
— С тетушкой опять поцапался?
— Ну…
Не хотелось ему говорить. А я… какое я имел право лезть в не свои дела? Может, для Чибиса такое любопытство хуже горькой редьки…
И вообще — что я знал про Чибиса? Мы и знакомы-то были всего два месяца (то, что раньше сидели в одном классе, это ведь не в счет). Ну да, вместе окунулись в загадочную жизнь КНабСа. Но друг в друга-то не так уж и окунались…
Я понятия не имел, как он относится к матери. Есть у нее где-нибудь муж или нет. Хватает ли Чибису и тетке денег на житье-бытье. Не знал даже, кем он хочет стать, когда вырастет. (Впрочем, и про себя не знал…)
И теперь, проводив Чибиса глазами, я задумался. Но… и не только о Чибисе. Почему-то и о флейтисте. Не о кукле, а о том, живом. Казалось бы, с какой стати? Что мне до него? Но вот… Будто предчувствовал что-то…
Старый учитель отца, Всеволод Сергеевич Глущенко, «оказал влияние» в столичных кругах — папин сценарий (то есть папин и Глеба Яковлевича Садовского) рассмотрели быстрее обычного и приняли в производство. А почему бы не принять? По-моему, сценарий был интереснее многих (хотя я иногда критиковал его). Без всякой стрельбы и голых теток, зато «про жизнь» Про большой спор молодых газетчиков со всякими сволочами…
Папе и его соавтору перечислили гонорар. Теперь оставалось оформить покупку «Мазды» у Садовского. И тогда — на Юг!..
Во мне все сильнее дрожали «путь-дорожные» струнки. Было, конечно, жаль расставаться с ребятами, но это же всего на три недели! Лишь бы Ринка и Чибис не загрустили. Но Ринке некогда грустить, она по уши в делах. А Чибис…
Зачем нам расставаться?
Мысль эта — когда Чибис убежал чинить парус — вспыхнула, как фонарик, и сразу стала четкой и убедительной.
В самом деле! Почему не позвать Чибиса с собой? Места в машине хватит. Деньги на пропитание? Да много ли надо птахе-Чибису? А может, и тетушка подкинет на дорогу…
Друг с дружкой было бы гораздо веселее. И мне, и ему… Главное, что ему! Пусть забудет о своих печалях…
Я хотел сразу же кинуться с этой идеей к Чибису! Но в последний момент удержался. Надо все же посоветоваться с мамой и папой. Конечно, они согласятся (хотя и посомневаются сначала), но лучше их подготовить заранее…
Хорошо, что я удержался…
В тот день, когда мы приехали в город на мотовозе, я сразу помчался домой. И увидел, что мама и папа не такие.
То есть они держались так, как это бывало при серьезных неприятностях. Подчеркнуто делали вид, что все в порядке. Все нормально, не о чем беспокоиться. Очень спокойно смотрели перед собой, очень сдержанно говорили друг с другом и со мной. И ходили, как деревянные, хотя думали, наверно, что выглядят ничуть не встревоженными.
Первым делом я подумал: неужели опять решили разводиться? Нашли время!..
— Будешь обедать? — спросила мама с безразличным лицом.
Я сразу сказал:
— Что случилось?
— Ничего не случилось… Где ты извозил так штаны и рубашку?
— Что случилось?! — заорал я. Лерка даже присела.
Папа тоже был здесь, в прихожей. Он не любил женских выкрутасов в разговорах. Объяснил прямо: