100 великих зарубежных фильмов, стр. 15

Кокто писал: «„Потёмкин“ подражал документальному фильму и совершенно потряс нас. „Жанна д'Арк“ воссоздаёт документ эпохи, когда кино ещё не существовало».

Произведением Дрейера искренне восхищался Сергей Эйзенштейн («Одна из прекраснейших картин на протяжении истории фильма») и многие другие классики мирового кино.

«АНДАЛУЗСКИЙ ПЁС»

(Un chien andalou)

Небольшой фильм «Андалузский пёс» — первая работа режиссёра Луиса Бунюэля — стал одним из ключевых произведений мирового киноавангарда.

Будущий классик кино родился в испанском селении Каланда (провинция Теруэль). Во время учёбы в мадридском университете Бунюэль подружился с Сальвадором Дали и Федерико Гарсиа Лоркой.

В 1925 году Бунюэль переехал в Париж. На студии «Альбатрос» Луис сыграл маленькую роль контрабандиста в «Кармен».

Вскоре Бунюэль предъявил миру свои первые сюрреалистические фильмы: «Андалузский пёс» и «Золотой век» — скандальные, загадочные, вызывающие, не предназначенные для логического анализа.

«Андалузский пёс» Бунюэль поставил в соавторстве с Сальвадором Дали. Название фильма навеяно испанской поговоркой: «Андалузский пёс воет — значит, кто-то умер». Ощущение тесной связи между любовью, чувственным влечением и смертью станет характерным для всего творчества Бунюэля.

Фильм родился под впечатлением снов, увиденных будущими соавторами. Приехав на несколько дней в гости к художнику в Фигерас, Луис рассказал ему сон, в котором Луна была рассечена пополам облаком, а бритва разрезала глаз. В свою очередь Дали вспомнил, что прошлой ночью ему приснилась рука, сплошь усыпанная муравьями. И добавил: «А что если, отталкиваясь от этого, сделать фильм?»

Сценарий сочинили за несколько дней. По словам Бунюэля, они придерживались простого правила: «Не останавливаться на том, что требовало чисто рациональных, психологических или культурных объяснений. Открыть путь иррациональному. Принималось только то, что поражало нас, независимо от смысла… У нас не возникло ни одного спора. Неделя безупречного взаимопонимания. Один, скажем, говорил: „Человек тащит контрабас“. „Нет“, — возражал другой. И возражение тотчас же принималось как вполне обоснованное. Зато когда предложение одного нравилось другому, оно казалось нам великолепным, бесспорным и немедленно вносилось в сценарий».

Закончив сценарий «Андалузского пса», Бунюэль понял, что это будет совершенно необычный, шокирующий фильм, и ни одна компания не согласится его финансировать. Тогда он обратился за помощью к матери. Сеньора Бунюэль, посоветовавшись с нотариусом, передала Луису деньги для постановки первого фильма. Вернувшись в Париж, Бунюэль встретился с актёрами Пьером Бачевым и Симоной Марей, с оператором Дюверже, с руководителями студии «Бийанкур».

Фильм был снят всего за две недели. «Нас было пятеро или шестеро на съёмочной площадке, — вспоминал Бунюэль. — Актёры совершенно не понимали моих указаний. Я, скажем, говорил Бачеву: „Смотри в окно, словно ты слушаешь Вагнера. Ещё восторженнее“. Но он не видел ничего такого, что вызвало бы у него нужное состояние. Я уже обладал определёнными техническими знаниями и отлично ладил с оператором Дюверже».

Сальвадор Дали приехал лишь за три или четыре дня до окончания съёмок. На студии он заливал смолой глаза чучел ослов. Бунюэль позволил другу-художнику сыграть одного из монахов ордена Св. Марии, которого с трудом тащит Бачев, но этот кадр не вошёл в фильм. Дали можно увидеть на втором плане рядом с невестой Бунюэля Жанной в эпизоде смертельного падения героя.

Закончив и смонтировав фильм, Бунюэль не знал, что с ним делать дальше. В это время Ман Рей закончил в имении виконта Шарля де Ноай съёмки документальной ленты «Тайны замка Де» и искал какой-нибудь фильм в качестве дополнения к программе.

Ман Рей встретился с Бунюэлем в баре «Ла Куполь» и представил режиссёра Луи Арагону, писателю из группы сюрреалистов. «Арагон был старше меня на три года и вёл себя с чисто французской обходительностью, — вспоминал Бунюэль. — Мы поговорили, и я сказал ему, что мой фильм в некотором смысле вполне можно считать сюрреалистическим. На другой день они с Ман Реем посмотрели его в „Стюдио дез юрсюлин“ и с уверенностью заявили, что фильм надо немедленно показать зрителям, организовать премьеру».

Премьера состоялась по платным билетам и собрала весь так называемый «цвет Парижа» — аристократов, писателей, известных художников (Пикассо, Ле Корбюзье, Кокто, Кристиан Берар, композитор Жорж Орик). Группа сюрреалистов явилась в полном составе.

Бунюэль сидел за экраном и с помощью граммофона сопровождал действие фильма то аргентинским танго, то музыкой из «Тристана и Изольды».

«Андалузский пёс» представляет собой череду странных, жестоких, эротически окрашенных видений, не связанных каким-либо литературным сюжетом.

Фильм начинается с кадра, на котором узкое облако разрезает Луну. Следующий эпизод: бритва рассекает женский глаз (съёмка, разумеется, трюковая — глаз актрисы подменён бычьим глазом). На протяжении фильма возникают кадры отрубленной руки, валяющейся посреди улицы; муравьёв, выползающих из отверстия в ладони; обнажённой женщины, сидящей посреди лесной поляны… Герой, охваченный любовным влечением, не может приблизиться к девушке, так как вынужден тащить за собой на канатах разнообразные предметы: поплавки, тыквы, двух монахов из ордена Св. Марии и рояль с трупом осла.

После «триумфальной премьеры» фильм «Андалузский пёс» был куплен владельцем «Стюдио-28» Моклером и продержался на афише восемь месяцев. За время показа в полицию явилось сорок или пятьдесят доносчиков с требованием запретить столь неприличный и жестокий фильм. Это было началом многолетних оскорблений и угроз, которые преследовали Бунюэля до самой старости. Говорят, во время просмотра «Андалузского пса» случилось два выкидыша. Но фильм всё-таки не был запрещён.

Рафаэль Альберти в книге «Затерянная роща» пишет о первом просмотре «Андалузского пса»: «Фильм произвёл сильнейшее впечатление, кое-кого ошарашил, но, думаю, равнодушным никого не оставил… Появился фильм в самый канун великих политических перемен, и это было глубоко знаменательно, его горячечный пульс вторил сердцебиению охваченного лихорадкой Мадрида».

Неоднократно предпринимались попытки рационального толкования картины. Сюрреализм опирался в известной мере на психоанализ Фрейда, однако Бунюэль не признавал психоаналитических объяснений своих фильмов. Например, знаменитый эпизод из «Андалузского пса», когда герой, привязанный канатами к двум тыквам, к двум монахам и роялю с дохлым ослом, не в состоянии поцеловать женщину, истолковывался психоаналитиками следующим образом: любовь (страстный порыв героя) и половое влечение (тыквы) «заторможены» (канаты) религиозными предрассудками (священники) и буржуазным воспитанием (рояль и дохлый осёл).

Бунюэль возражал: «Мне доводилось слышать или читать более или менее изобретательные толкования „Андалузского пса“, но все они одинаково далеки от истины. Вместе с Дали мы брали гэги и предметы, какие только приходили на ум, а затем безжалостно отбрасывали всё то, что могло хоть что-нибудь значить».

Этот фильм, по словам режиссёра, направлен против буржуазного общества и всех его культурных ценностей…

Спустя два года в том же ключе, что и «Андалузский пёс», Бунюэль снял «Золотой век» (1930), но в нём уже более акцентированы социальные мотивы. Фильм был сделан по заказу виконта Шарля де Ноай, который предоставил художнику полную творческую свободу.

Актёры Гастон Модо и Лиа Лис играли двух любовников, которым общество в лице «реакционных» сил церкви, армии и семьи мешает вступить в сексуальные отношения. В фильме немало шокирующих сцен: скорпионы в прологе, скелет архиепископа в пустынной бухте. Помощник министра, приехавший с официальной миссией, забыв обо всём, кидается на приглянувшуюся ему женщину, и они, сплетясь в любовном объятии, прилюдно катаются по грязной земле. Через великосветскую гостиную, заполненную гостями, как ни в чём не бывало проезжает повозка золотарей. Корова приходит в спальню богатой дамы и преспокойно укладывается на кровать. Пожилой дирижёр оркестра получает удар по голове, после чего почтенным господином овладевает эротическое безумие. Сторож сада убивает из ружья своего малолетнего сына. В финале распутный граф Бланжи, только что покинувший замок ужасов «120 дней Содома», загримированный под Христа, пересекает экран… Словом, целый час чистого сюрреализма.