Дикарь, стр. 45

— Вот Чарльз в отличие от брата был хорошим, не так ли, мама? — добавила Катарин.

— Несомненно. Он был гордостью семьи, гордостью армии, гордостью своей страны. Он всегда был готов помочь людям, был благороден и добр…

— Лорд Гарет так же благороден и добр, как и Чарльз, — начиная сердиться, сказала Джульет.

— Откуда вам знать? Вы ведь никогда не встречались с Чарльзом, тогда как моя дочь была обещана ему с момента рождения. Мы очень хорошо знаем их обоих. И что касается лорда Гарета, то каждому известно, что он никчемный повеса, распутник!

— Честно говоря, я знакома с Чарльзом, — сказала в ответ Джульет, подавив импульсивное желание добавить:

«Причем я знала его с той стороны, с какой вы никогда не знали». — А что касается лорда Гарета, то он мой муж, и мне не нравится, когда кто-то старается очернить его.

Это не правильно и несправедливо по отношению к ним обоим. Они были разными людьми.

— Разумеется, — подтвердила леди Брукгемптон, отхлебнув чаю и уставившись на голубей, которые разгуливали по соседней крыше. — Они отличались друг от друга как небо от земли. Иногда я думаю, почему Господь не взял одного вместо другого?

— Леди Брукгемптон! — воскликнула возмущенная Джульет. — Вы говорите ужасные вещи!

— Вот как? Но я говорю то, что думаю! — сердито обрезала она. — Ведь именно по вине Гарета мой бедный дорогой Перри связался с этой мерзкой компанией шалопаев. Это Гарет виноват в том, что Перри участвует в попойках и оргиях, в диких скачках по ночным дорогам и совращении добропорядочных женщин…

Джульет почувствовала, как в груди у нее закипает гнев.

— ..я, как и всякая любящая мать, старалась привить своему сыну нравственные принципы и внушить правила хорошего поведения, а Гарет свел на нет все мои усилия и превратил Перри в какого-то бродягу. Если бы не Гарет, Перри был бы сейчас дома, заботился о матери и сестре, как положено послушному сыну, а не носился бы по Лон, дону, ввязываясь во всякие гнусные истории в обществе распущенных негодяев. Мой сын был бы совсем другим, если бы не встретил этого… мерзавца!

Джульет едва удержалась от резкого замечания. Еще неизвестно, как сложилась бы жизнь Перри под влиянием такой мегеры, как его мать, не встреть он «этого мерзавца»!

Наклонившись к столу через голову Шарлотты, она взяла сахар.

— Вы говорите так, словно Перри, взрослый мужчина, выбрал свой образ жизни не по доброй воле, — сказала Джульет, прикинувшись наивной.

— Я хочу сказать, что из-за Гарета он перестал понимать, что — хорошо, а что — плохо. Гарет рос дурным ребенком и стал дурным мужчиной. А вам, милочка, наверное, придется убедиться, что он никогда не изменится.

— Леди Брукгемптон, — решительно заявила Джульет, — с тех пор как вы приехали сюда, вы и ваша дочь не переставая говорите ужасные вещи о моем муже. Извините, но я начинаю сомневаться в ваших мотивах.

— Мотивы?! — воскликнула, нервно хихикнув, леди Брукгемптон, не ожидавшая встретить столь яростное сопротивление. — Но у нас нет никаких мотивов, не так ли, Катарин?

— Именно так, мама. Мы просто хотели подготовить молодую жену Гарета к тому, что ей предстоит.

— Я не нуждаюсь ни в какой подготовке, — резко сказала Джульет.

— Нуждаетесь. Негодяй, за которого вы вышли замуж, разобьет вам сердце — в этом можете не сомневаться. Не так ли, мама?

— Конечно, Катарин.

Джульет, в которой давно закипал гнев, почувствовала, что с нее достаточно. Она со стуком опустила на стол чайную чашку, так что чуть не расколола блюдце.

— Человека, о котором вы говорите, я не знаю, но мужчина, за которого я вышла замуж, спас, рискуя своей жизнью, меня, а также нескольких других ни в чем не повинных людей. Он поставил на карту свое будущее, чтобы исправить то, что не успел его погибший брат, и он спас мою честь. Если вы не можете сказать о нем ничего хорошего, то, я думаю, вам обеим пора уходить.

— Какая наглость! — воскликнула леди Брукгемптон, оскорбленная ее словами.

— Мы, жители колоний, привыкли говорить то, что думаем.

— В таком случае я, пожалуй, тоже скажу то, что думаю, — заявила Катарин с высокомерной улыбкой и кивком головы указала на Шарлотту. — Вот вы, например, замужем меньше недели, а уже обзавелись ребеночком.

Лорд Гарет времени не теряет, не так ли, мама?

— Джульет не первая женщина, которую обесчестил лорд Гарет. Но она заявила, что не желает слышать ничего плохого о своем муже, Катарин.

Джульет мило улыбнулась:

— Но меня обесчестил не лорд Гарет.

Обе женщины воззрились на нее.

— Это сделал Чарльз.

— Не может быть! — вскричали в один голос леди Брукгемптон и ее дочь, широко открыв рты от удивления.

— Вы ведь знаете Чарльза? — продолжала Джульет. — Того самого, которого считаете во всем безупречным? — «Господи, неужели я защищаю Гарета в ущерб Чарльзу?» — Мы познакомились в Бостоне зимой семьсот семьдесят четвертого года. Мы были помолвлены и собирались пожениться, но Чарльз погиб в битве под Конкордом в прошлом году, и поэтому мы так и не оформили наши отношения официально. Я приехала в Англию, надеясь на помощь герцога Блэкхитского, поскольку Чарльз просил меня сделать это, если с ним что-нибудь случится. — Джульет не сводила твердого взгляда темно-зеленых глаз с женщин, злобно клеветавших на ее мужа. — Лорд Гарет — благородный и самоотверженный человек.

Он женился на мне, чтобы ребенок его брата носил фамилию де Монфор. Я считаю, что это очень благородный поступок. А как думаете вы?

Леди Брукгемптон открыла и закрыла рот, не находя слов.

— Ну что ж, я… полагаю, что так все и было.

Лицо ее дочери приобрело очень неприятный свекольный оттенок.

— Вы хотите сказать, что были помолвлены с… с моим Чарльзом?

— Разве это был ваш Чарльз? — Джульет, сладко улыбнувшись, поднялась на ноги. — Извините, но он никогда не упоминал о вас. Я считала его своим. А теперь прошу извинить. Меня ждут дела. Всего доброго.

Герцог Блэкхитский, раздвигая тростью колючки и крапиву, попадавшиеся на пути, возвращался домой после продолжительной прогулки по холмам. Рядом бежали две его охотничьи собаки. Издали донесся топот копыт. От замка к нему во весь опор скакал всадник. Герцог нахмурился и подозвал к себе собак. Прогулки в холмах составляли часть его утреннего ритуала, и в Блэкхите каждому было известно, что в это время его нельзя беспокоить.

Исключение составляло получение депеши из Лондона.

Всадник — раскрасневшийся и запыхавшийся слуга — резко остановил лошадь и спешился, прежде чем животное остановилось.

— Ваша светлость, вам послание — из Лондона!

Герцог повесил прогулочную трость на сгиб руки — на самом деле это была не обычная трость, а смертоносная рапира; спрятанная в футляр из сучковатой древесины. Он спокойно взял записку, сломал печать и начал читать.

Лицо Люсьена потемнело от гнева. «Черт возьми, что он еще выкинет? Не могу же я нанять няньку этому двадцатитрехлетнему шалопаю!»

— Ваша светлость?

Люсьен с силой скомкал записку. Глаза его горели таким гневом, что слуга невольно попятился.

— Поезжай вперед, Уилсон, передай, чтобы немедленно седлали Армагеддона. Я сейчас же отправляюсь в Лондон.

Глава 24

Ливрейный лакей де Монфоров, открывший дверь в ответ на настойчивый стук около девяти часов утра на следующее утро, не узнал человека, стоявшего на пороге.