Дикарь, стр. 24

Безрезультатно.

Дождь наконец перестал. Только ветер шелестел листвой деревьев.

— И что дальше? — спросил Перри, задумчиво постукивая себя по подбородку рукоятью плети. — Осмелюсь доложить, твоя прекрасная дама спит крепко, Гарет.

Гарет, уперев руки в бока, задумался. Потом взглянул на каштан, росший довольно близко от окна, и неожиданно широко улыбнулся.

— У меня идея, — заявил он. — Это дерево.

— Неужели ты намерен взобраться на него?

— А вы как думали? — Гарет сбросил с себя сюртук, отцепил шпагу, снял перчатки, треуголку и вручил все это Кокему. — Держи, я лезу наверх.

— Не упади и не сломай свою дурацкую шею, — лениво предупредил Перри.

Гарет в ответ лишь надменно улыбнулся. Потерев руки, он ухватился за самый низкий сук и, без труда подтянувшись на руках, оседлал толстую ветку. Рана в боку отозвалась резкой болью, но он не обратил на это внимания.

Потом он дюйм за дюймом стал осторожно продвигаться по ветке к темному окну.

Ветка начала гнуться.

— Проклятие!

— В чем дело?

— Ветка. Она не выдерживает моего веса.

Ветвь действительно медленно клонилась к земле, а вместе с ней и Гарет. Он вцепился в нее, как обезьяна, ругаясь вполголоса.

Внизу посмеивались его приятели.

И тут на расстоянии вытянутой руки от окна ветвь перестала опускаться.

— Подайте-ка мне мою плеть, я постучу в окно, — сказал Гарет.

Сэр Хью сделал шаг вперед и протянул ему короткий кнут.

— Бесполезно. Я не могу дотянуться. Кокем, ты у нас самый щуплый. Взбирайся на плечи Одлета и подай мне эту штуковину.

— Как, по-твоему, я смогу это сделать?

— Не знаю, сам сообрази.

— Твой Крестоносец очень высокий. Может, мне лучше влезть ему на спину?

— Не смей. Влезай на плечи Тома, и пусть остальные держат тебя за ноги. Мне нужен кнут. Быстро!

Ветка была скользкая и качалась. Гарет, медленно продвигаясь вперед, зацепился галстуком за сучок и, ругаясь, рывком высвободил его. Под деревом его приятели подсаживали Иона Кокема на плечи Тома Одлета. Том, весивший почти шестнадцать стоунов [8], даже не прогнулся под тяжестью легонького Кокема.

Кокем, у которого подгибались ноги, с трудом распрямился и принял вертикальное положение. Он был бледен как мел и цеплялся за голову Тома как за якорь спасения, но все-таки умудрился протянуть кнут Гарету.

Едва успели пальцы Гарета сомкнуться на рукояти, как Кокем потерял равновесие и начал яростно размахивать руками, пытаясь его восстановить.

— Спасите!

Заорав так, что можно было разбудить все население Хаунслоу, Кокем с раскинутыми руками откачнулся назад, но его подхватили Хью и Чилкот и, хохоча, упали с ним вместе;

— Заткнитесь, вы там! — рявкнул Гарет, теряя терпение.

— Не могу. Хью придавил коленкой мое причинное место!

Снова грохнул смех.

В это мгновение окно распахнулось, заскрипев разбухшей от воды рамой.

— Лорд Гарет?

Он замер.

Это была она. Смотрела на него с выражением крайнего удивления на миловидном личике. Гарет был застигнут врасплох. Наверное, он выглядел как полный придурок, по крайней мере таковым он себя чувствовал.

Но он вдруг осознал комизм ситуации, и губы его сами расплылись в улыбке. Он взглянул на нее с самым невинным выражением лица:

— Привет, Джульет.

Снизу раздался нестройный хор голосов:

— Ромео, о Ромео, как ты здесь оказался?

Гарет швырнул им кнут на головы. Кокем охнул, потом рассмеялся.

При виде этой сцены Джульет нахмурила высокий лоб.

Перри, держа коней, стоял в сторонке. Остальная компания шалопаев с глупыми улыбками на физиономиях глядела на нее снизу. Не исключая Гарета, который во весь рост растянулся на суку росшего под окном дерева.

— Да уж, сцена на балконе, ничего не скажешь, — пробормотала она со своим колониальным акцентом. Она закуталась в одеяло, чтобы прикрыть шею и плечи, но Гарет успел заметить, какие они нежные и белые. — Скажите ради всего святого, лорд Гарет, что вы здесь делаете?

Ее слова заставили его смутиться. Но он улыбнулся ей самой обворожительной улыбкой и с обезоруживающей прямотой заявил:

— Лишний вопрос. Конечно, я явился, чтобы спасти вас.

— Спасти меня?

— Неужели вы думаете, что я позволю Люсьену прогнать вас?

— По правде говоря, герцог не… — Она усмехнулась и, наклонившись, выглянула из окна, крепко придерживая рукой одеяло на груди. Темная коса соблазнительно свесилась на грудь. — Послушайте, лорд Гарет, но это неприлично!

— Вы правы, но было слишком поздно, чтобы просить хозяина гостиницы разбудить вас, а поскольку я потратил целый день, чтобы догнать вас, у меня кончилось терпение. Я искренне надеюсь, что вы простите меня за столь отчаянные меры. Прошу вас, позвольте мне войти, чтобы поговорить.

— Ни в коем случае! Я… я не могу принимать мужчину в своей спальне.

— Почему, моя радость? — Гарет отодвинул рукой листья, чтобы лучше видеть Джульет, и кокетливо улыбнулся ей. — Ведь я же принимал вас в своей.

Она покачала головой, не зная, что сказать, потому что ей хотелось сказать одно, а должна она была сказать совсем другое.

— Послушайте, лорд Гарет… ваш брат не одобрил бы то, что вы делаете. Вам следует вернуться домой. Не забывайте, что вы сын герцога, тогда как я лишь…

— ..красивая молодая женщина, которой некуда больше податься. Красивая молодая женщина, которая должна быть членом нашей семьи. А теперь забирайте поскорее Шарлотту и свои вещи, мисс Пэйдж. Боюсь, что нам следует поторапливаться. Надо успеть обвенчаться, прежде чем Люсьен появится на горизонте.

— Обвенчаться? — воскликнула она, забыв, что следует говорить шепотом.

Он взглянул на нее самым невинным взглядом.

— Ну конечно, само собой разумеется, — сказал он, слегка обескураженный ее резким тоном. Ему пришлось еще крепче ухватиться за ветку, которая снова начала клониться к земле. — Не думаете же вы, что я висел бы здесь ради чего-нибудь менее серьезного?

— Но…

Он улыбнулся обезоруживающей улыбкой:

— Вы должны понять, что у вас нет выбора. К тому же я не хочу, чтобы моя племянница росла без отца. Плохо же вы обо мне думаете! А теперь поскорее забирайте Шарлотту и вещи и выходите. Мне становится здесь совсем неуютно.

Джульет отошла от окна и в полном смятении потерла виски. Это уже слишком! Да, она расстроилась из-за того, что лорд Гарет не попытался остановить ее, когда она уезжала из замка, и даже втайне надеялась, что он поедет за ней следом, но это… это было бы чистым безумием!

А может быть, нет? Он предложил ей имя и защиту.

Он хотел позаботиться о них, хотел, чтобы восторжествовала справедливость по отношению к его покойному брату и женщине, которая должна была стать женой его брата.

Это, конечно, благородный жест, но… Джульет закусила губу, пытаясь разобраться в себе.

«Но я не люблю его! Правда, меня влечет к нему, но что, если это потому лишь, что он брат Чарльза и очень похож на него? Я должна любить человека за то, что он такой, какой есть, а не за его сходство и родство с человеком, за которого я желала бы выйти замуж!»

Ей стало страшно. Господи, что же делать? Ей нужен такой человек, как Чарльз, а не его брат — сумасшедший, бесшабашный, который висит сейчас на дереве за окном и с ветки делает ей предложение руки и сердца!

«Все это так, но мне с ним весело. И о Шарлотте следует подумать. Девочке нужен отец. — Джульет судорожно вздохнула. — Будь что будет. Я выйду за него замуж, но только ради своего ребенка».

Она оделась и уложила вещи. Заколов шпильками косу, она подобрала ее под простой белый чепец и, взяв Шарлотту на руки, вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь, чтобы не потревожить других постояльцев.

Будущее представлялось ей весьма туманным. Ясно было одно: лорд Гарет де Монфор все-таки не разочаровал ее.

Глава 12

Решить жениться было нетрудно. Решить, где жениться, оказалось значительно труднее, потому что английскими законами предписывалось оглашение имен лиц, предполагающих вступить в брак, которое производилось в церкви три воскресенья подряд. Учитывая, что Люсьен, несомненно, уже послал за ними погоню, они не могли позволить себе потерять столько времени. Этот закон не распространялся на Шотландию, но, пока они стояли перед гостиницей, обсуждая этот вопрос, Гарет категорически отказался тащить свою невесту и малышку в Гретна-Грин [9], дорога до которой была неблизкая. Каждый высказывал свои предложения. Предложения обсуждались и отвергались. Наконец подал голос Кокем, у которого, как оказалось, есть кузен в Лондоне, который, наверное, смог бы их обвенчать, если, конечно, получит на это благословение своего архиепископа.