Три начала, стр. 12
Цыганков – мастер на все руки. Он не только отлично точит коньки, Гена лучше всех наладит рубанок, с помощью которого мы приводим в порядок свои клюшки, легко починит утюг любой формы и любой конструкции, поможет нашим автомобилистам устранить неполадки, и если, в частности, я порой решительно никак не могу завести машину, то за помощью бегу к Геннадию.
И дома у Цыганкова все сделано собственными руками хозяина дома. Самым лучшим мастерам из фирмы добрых услуг «Заря» не доверит наш защитник ремонт комнаты – он и обои наклеит прекрасно, и покрасит все как нужно. Цыганков из тех мастеровых людей, работа у которых спорится, которые ни минуты не сидят без дела.
У Оли и Геннадия Цыганковых двое детей. Мальчик и девочка. Как и у меня. Замечу попутно, что у многих хоккеистов ЦСКА двое детей. Не только у старших, таких, как Владимир Викулов. Но и у более молодых, например, у Александра Волчкова и у Владислава Третьяка. Две девочки и у Хельмута Балдериса.
Солидная, основательная команда. Единственный, последний холостяк в ЦСКА – Володя Лутченко.
Конечно же, я знаю своих товарищей. Знаю, что если по четвертой программе телевидения показывают какой-то старый фильм, содержание которого не может вспомнить ни один из нас, то обращаться за консультацией следует к защитнику Алеше Волченкову – Алексей смотрит все фильмы и при этом все их помнит.
Знаю, что если кто-то подаст неосторожную реплику, на что-то пожалуется, то первым самый точный и, пожалуй, остроумный ответ найдет нападающий Александр Лобанов – вот и вчера, когда ехали мы с мачта и Владислав Третьяк пожаловался, что болит правая рука, Лобанов с комментариями не задержался: «А ты меньше автографов раздавай!»
Знаю, что если услышу какую-то новую, сразу запоминающуюся мелодию и появится желание записать ее, то за помощью и консультацией надо обращаться к нападающему Виктору Жлуктову или защитнику Владимиру Лутченко: у них наверняка эта музыка уже записана.
О Володе Лутченко, одном из ближайших друзей, я мог бы рассказывать, кажется, бесконечно, но знаю ли я его до конца… Не уверен, совсем не уверен. Лутченко внутренне замкнут, хотя внешне он весьма общителен. О таких говорят – себе на уме. Он скрытен и умеет так высказать свое мнение, что при всем желании не поймешь – за Володя или против.
«Да я как все», – говорит в любой конфликтной ситуации Лутченко и улыбается при этом загадочно. Попробуй пойми: ведь если товарищ не спорит, то это вовсе не значит, что он согласен с твоим мнением.
Я слышу знакомые шутки. Подтрунивание друг над другом. Я знаю, как кто среагирует на реплику товарища. Знаю, кто какие книги и фильмы любит. Знаю, кто с удовольствием вспоминает детей, семью, а кто говорит о доме неохотно. Я знаю, наверное, про моих друзей все.
Но не до конца. Совсем не до конца.
ИСКАТЬ ЛИ ИДЕАЛЬНОГО ПАРТНЕРА
Вся тройка – Борис Михайлов, Владимир Петров и я – на сцене.
Очевидно, шестидесяти минут хоккейного мачта любителям нашей игры недостаточно, они хотят попасть за кулисы, хотят из первых уст услышать объяснения, почему «Спартак» выиграл у ЦСКА, а Владимир Викулов не попал в сборную, и потому так охотно устраивают встречи с хоккеистами.
Бывает на таких встречах и наша тройка, я расскажу чуть попозже, как распределяем мы свои обязанности во время выступлений, сейчас лишь замечу, что особенно часто нас расспрашивают о том, как мы все трое уживаемся – на льду, в игре и за пределами площадки, как дополняем друг друга, чему учимся у товарищей, какие пожелания предъявляются партнеру, довольны ли мы друг другом, мечтаем ли об идеальном партнере, да и есть ли вообще идеальные спортсмены – мастера, которые умеют буквально все.
Не знаю, бывают ли идеальные гроссмейстеры хоккея или футбола. Есть, кажется, только один идеальный футболист – бразилец Пеле, да и то если судить по рассказам: как он играет, мы видели не слишком много.
Не знаю, существуют ли и идеальные хоккеисты.
Переводчик нашей сборной показывал мне вырезку то ли из канадской, то ли из американской газеты, где утверждалось, что я великий хоккеист.
Такие оценки отношу на счет преувеличенной восторженности репортеров и рекламной суеты, влияния которой не избегают порой и спортсмены НХЛ – Национальной хоккейной лиги, объединяющей сильнейшие клубы Северной Америки.
Какое великое множество у меня недостатков, знают не только мои партнеры и тренеры, но и я сам. Может быть, даже лучше других.
Поэтому отбросим в сторону разговоры об идеальных партнерах, об идеальных спортсменах и поговорим о живых, конкретных людях.
О прекрасных хоккеистах.
О Борисе Михайлове и Владимире Петрове.
Мы вместе испытывали радость больших побед, вместе – что еще важнее – боролись за них, вместе огорчались в случае неудачи.
Наша тройка родилась в один прекрасный, хотя и горестный для ЦСКА день, создана она была, как все знают теперь, надолго, хотя я соврал бы, если бы сказал сейчас, что догадался об этом в день первого же матча.
Тот первый матч, сыгранный в Горьком, армейцы, напомню, проиграли с футбольным счетом 0:1, все наши могучие форварды, ведомые находящимся в расцвете сил Анатолием Фирсовым, так и не смогли тогда поразить ворота Виктора Коноваленко, и мне, откровенно говоря, подумалось, что первый матч нового звена окажется и последним: Анатолий Владимирович Тарасов может решить через два дня попробовать проверить новую тройку.
Здесь самое время напомнить, что в ту пору наш тренер решал проблему третьей тройки. В первом звене играли три первоклассных мастера – Анатолий Фирсов и молодые, но уже успевшие к началу сезона 1968/69 года стать трехкратными чемпионами мира и олимпийскими чемпионами Владимир Викулов и Виктор Полупанов.
Надежное было и второе звено, где также играли три олимпийских чемпиона – Евгений Мишаков, Анатолий Ионов и Юрий Моисеев.
А вот проблема третьего звена решалась медленнее.
Сейчас я понимаю почему.
Это только так говорится – третье звено. На самом деле перед Тарасовым стояла труднейшая задача – он искал замену хоккеистам тройки «А». Трем великим асам хоккея, которые один за другим покидали лед. Ушел Константин Локтев. Ушел Александр Альметов. Оставался последний из могикан – Вениамин Александров. Он играл то вместе с Михайловым и Петровым, то с Михайловым и Смолиным, играл со мной, играл с Фирсовым, подключались в состав тройки и другие хоккеисты, и по мрачному лицу Тарасова можно было догадаться, что опять не то, снова не то.
Сейчас, повторяю, я понимаю искания тренера: перед его мысленным взором была фантастическая игра тройки «А».
Мы все на ее фоне проигрывали.
И потому я был подготовлен к тому, что завтра – на тренировке – будет опять новый вариант звена.
Но я ошибся. Тарасов уже решил, каким будет новое трио. И после еще некоторых проверок иных сочетаний хоккеистов остановился на том варианте, который показался ему самым перспективным.
И уже много лет нас называют первой тройкой советского хоккея. Тройкой «А».
Хоккейная тройка – это коллектив. Своеобразный «производственный» коллектив. Не случайно нас называют звеном. И естественно, первое условие успеха – психологическая совместимость трех хоккеистов. Еще лучше, если дружба. Три мастера, даже хороших, очень хороших мастера, не станут сильным звеном, если не будут принимать друг друга, не будут одинаково понимать главные принципы хоккея.
Тем более это важно, если речь идет о долголетнем, успехе. Тут без взаимной симпатии, готовности помогать друг другу, прощать ошибки партнера не обойтись.
Мы очень разные. Разные во всем. Разные люди нас привлекают. Разные книги интересуют. И разные взгляды на самые серьезные, да и не слишком серьезные проблемы делают нас людьми очень несхожими. Мы много спорим – и во время матча тоже. И на тренировке; И особенно во время подготовительных сборов, когда живем вместе. Правда, обычно на чемпионатах мира или Олимпийских играх я живу с кем-то другим, чаще всего с Александром Мальцевым, а Борис и Владимир вместе.