Столкновение цивилизаций, стр. 72
На сегодняшний день — если не принимать во внимание войну в Персидском заливе — каждая из сторон сохраняет интенсивность насилия на относительно низком уровне и воздерживается от того, чтобы называть акты насилия актами войны, каковые требуют адекватного ответа. “Если бы Ливия приказала одной из своих подводных лодок пот пить американский лайнер, — отмечал журнал “Экономист”, — Соединенные Штаты трактовали бы подобно действие как акт войны, начатой ее правительством, и стали бы добиваться экстрадиции командира подлодки, принципе, этот акт ничем не отличается от взрыва авиалайнера, организованного ливийской секретной службой” . Однако действия участников этой войны в отношении друг друга отличаются куда большим уровнем насилия чем та тактика, которой придерживались Соединенные [c.342] Штаты и Советский Союз друг против друга в “холодной войне”. За редкими исключениями, ни одна из супердержав не убивала целенаправленно граждан или даже военнослужащих стороны противника. В квази-войне подобное происходит постоянно.
Американские лидеры утверждают, что мусульмане-террористы, вовлеченные в квази-войну, составляют меньшинство по сравнению с умеренным большинством. Возможно, так и есть, но доказательств этому заявлению недостаточно. В мусульманских странах молчаливо одобряют любые акты насилия, направленные против Запада. Мусульманские правительства, даже бункерные, дружественные Западу и зависимые от него, поразительно сдержанны, когда дело доходит до осуждения террористических актов против Запада. С другой стороны, европейские правительства и народы широко поддерживают и редко критикуют те шаги, которые предпринимают США в отношении мусульманских противников, что удивительным образом контрастирует с энергичным сопротивлением, которое они во время “холодной войны” оказывали действиям американцем, направленным против Советского Союза и коммунизма. В цивилизационных конфликтах, в отличие от идеологических, родич стоит плечом к плечу с родичем.
Основная проблема Запада — вовсе не исламский фундаментализм. Это — ислам, иная цивилизация, народы которой убеждены в превосходстве своей культуры и которых терзает мысль о неполноценности их могущества. Для ислама проблема — вовсе не ЦРУ и не министерство обороны США. Это — Запад, иная цивилизация, народы которой убеждены во всемирном, универсалистском характере своей культуры и которые верят, что их превосходящая прочих, пусть и клонящаяся к упадку мощь возлагает на них обязательство распространять свою культуру по всему миру. Вот главные компоненты того топлива, которое подпитывает огонь конфликта между исламом и Западом. [c.343]
Азия, Китай и Америка
Котел цивилизаций
Экономические изменения в Азии, особенно в Восточной, представляют собой наиболее важные события, произошедшие в мире во второй половине двадцатого века. К 1990-м годам этот экономический подъем породил экономическую эйфорию среди многих наблюдателей, которые рассматривали Восточную Азию и весь Тихоокеанский регион как постоянно расширяющуюся торговую сеть, которая должна бы гарантировать мир и гармонию среди государств. Это оптимизм основывался на крайне сомнительном допущении, будто торговый взаимообмен неизменно является гарантом мира. Однако данный пример вовсе не тот случай. Экономический рост порождает политическую нестабильность внутри стран, а также и в отношениях между ними изменяя сложившийся между странами и регионами баланс сил. Экономический обмен способствуют взаимным контактам народов, но далеко не всегда способствует согласию. Из истории известно, что чаще он усугублял различия между народами и порождал взаимные опасения. Торговля как и прибыль, является источником конфликта. При сохранении прежнего жизненного уклада Азия экономического расцвета породит Азию политической тени, Азию нестабильности и конфликта.
Экономическое развитие Азии и растущая уверенность азиатских государств в своих силах подрывают международную политику по меньшей мере в трех отношениях, первых, экономическое развитие позволяет азиатский странам наращивать свою военную мощь, повышает неуверенность относительно будущих взаимоотношений этими странами и снова выдвигает на передний план проблемы и вопросы соперничества, которые оказались загнаны вглубь во время “холодной войны”; таким образом, повышается [c.344] вероятность конфликта и возрастает нестабильность в регионе. Во-вторых, экономическое развитие усиливает напряженность в конфликтах между азиатскими странами и Западом, главным образом — США, и повышает способность азиатских стран добиваться своего в этой борьбе. В-третьих, экономический подъем в самом крупном в Азии государстве усиливает китайское влияние в регионе и увеличивает вероятность того, что Китай вновь станет претендовать на свою традиционную гегемонию в Восточной Азии, вынуждая другие страны либо “подстроиться” к победителю, либо “балансировать”, то есть пытаться скомпенсировать китайское влияние.
На протяжении нескольких веков западного доминирования международные отношения, которые только и принимались в расчет, представляли собой игру Запада — ее разыгрывали ведущие западные государства, которых в некоторой степени дополняла Россия с восемнадцатого века, а затем в двадцатом веке — Япония. Основной ареной конфликта и сотрудничества великих держав была Европа, и даже на протяжении “холодной войны” главная линия противостояния сверхдержав проходила по центру Европы. В мире после “холодной войны” зоной событий становится Азия, в особенности — Восточная Азия. Азия представляет собой котел цивилизаций. В одной только Восточной Азии расположены страны, принадлежащие к шести цивилизациям — японской, китайской, православной, буддистской, мусульманской и западной, — ас учетом Южной Азии к ним прибавляется еще и индийская. Стержневые страны четырех цивилизаций — Япония, Китай, Россия и США — являются главными действующими лицами в Восточной Азии; Южная Азия дает еще и Индию; а Индонезия предъявляет собой находящееся на подъеме мусульманское государство. Вдобавок в Восточной Азии есть несколько среднего уровня, чье экономическое влияние возрастает к ним можно отнести, например, Южную Корею и Малайзию плюс потенциально сильный Вьетнам. В результате [c.345] получается крайне усложненный образчик международных отношений, во многом схожий с тем, который существовал в Европе в восемнадцатом и девятнадцатом веках, и чреватый той непредсказуемостью, что характерна для многополюсных ситуаций.
Наличие множества стран и полицивилизационная природа Восточной Азии отличает ее от Западной Европы, а экономические и политические различия только усугубляют этот контраст. Все страны Западной Европы — установившиеся демократии с рыночной экономикой, и находятся они на высоком уроне экономического развития. В середине 1990-х годов в Восточной Азии существовали: одна устойчивая демократия, несколько новых неустойчивых демократий, четыре из пяти оставшихся в мире коммунистических диктатур плюс несколько военных правительств, личная диктатура и однопартийные авторитарные системы. По уровню экономического развития страны региона также сильно отличаются — от Японии и Сингапура до Вьетнама и Северной Кореи. Наблюдается общая тенденция к развитию рынка и открытости экономики, но экономические системы по-прежнему занимают весь диапазон от командной экономики в Северной Корее до экономики неограниченной свободы в Гонконге, а между ними — различные сочетания секторов государственного управления частного предпринимательства.
Оставляя в стороне ту степень, в какой гегемония Китая время от времени утверждала некий порядок в регионе, международного сообщества (в британском смысле этого термина) в Восточной Азии не существовало, в отличие от Западной Европы . К концу двадцатого века Европа была связана воедино комплексом международных институтов: Европейский Союз, НАТО, Западноевропейский Союз, Совет Европы, Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе и пр. За исключением АСЕАН, в Восточной Азии не существовало ничего похожего, а в состав АСЕАН не входила ни одна ведущая держава, и Восточная [c.346] Азия, которая, в общем-то, уклонялась от вопросов безопасности, только-только начала движение к самым примитивным формам экономической интеграции. В 1990 годах возникла более широкая организация АПЕК (Организация по экономическому сотрудничеству стран Азиатско-Тихоокеанского региона), объединившая большинство стран Тихоокеанского бассейна, но она оказалась “говорильней”, еще более слабой, чем АСЕАН. За исключением этих институтов, ведущие азиатские державы вместе не сводит ни одна многосторонняя организация, имеющая какое бы то ни было влияние.