Гавана, стр. 25

Эрл продолжал всматриваться в его лицо.

– Вся штука в том, что ты можешь плести самую наглую ложь, а можешь говорить правду, чистую, как Божье откровение, а я так и не смогу этого понять. Некоторые преступники – правда, их чертовски мало – наделены таким даром. Но их очень, очень мало. Считанные единицы. За пятнадцать лет службы в морской пехоте я таких не встречал ни разу. Но они есть, я с такими познакомился как полицейский.

– Я готов пройти тест на полиграфе [29].

– Ты сможешь облапошить и его.

– Эрл, вы просто посмотрите, а потом решайте. Вам надо играть в высшей лиге, а вы стали кондуктором, раздающим билеты в задрипанном арканзасском автобусе. Сами увидите.

– Мне необходимо поспать, – сказал Эрл после долгой паузы.

– Эрл, сегодня вечером будет большое сборище. Там вы увидите тот мир, в котором ваше место. Я вас хорошо знаю, Эрл. И знаю, для чего вы предназначены.

14

– Должен заметить, Спешнев, что у вас очень странные понятия о том, как нужно выполнять задания, – сказал Пашин.

– Чем же они странные? – спросил Спешнев.

Они сидели в непрезентабельном кафе в Centro, чуть в стороне от улицы Санха. Кофе был крепким и сладким, запах табачного дыма – резким и едким. Вокруг них суетились кубинские трудящиеся, во имя которых они сами так энергично трудились.

– Вам было приказано следить за человеком, который почти наверняка является нашим врагом. И при необходимости убить его. Вы организуете слежку, вы выходите на цель, вы даже входите в контакт с ним, имея при себе пистолет. А потом, как ни странно, спасаете ему жизнь в тот самый момент, когда судьба преподносит вам подарок, когда совершенно посторонние люди намереваются сделать с ним именно то, что нам нужно, и то, чего мы требовали от вас. Интересно, в чем был смысл такого решения?

– Ах вот вы о чем... Да просто в том, что он оказался слишком достойным человеком, чтобы закончить свои дни с распоротым животом среди пьяного отребья Гаваны. Сложившаяся мизансцена потребовала моего вмешательства. Такие вещи нужно чувствовать.

– Наши источники в Вашингтоне – вы же знаете, что они у нас есть, – подняли его бумаги. Вот, смотрите.

Пашин пододвинул собеседнику папку, в которой лежали фотокопии документов из личного дела морского пехотинца Эрла Ли Суэггера. В них говорилось о многих войнах, большом боевом опыте, множестве ранений, множестве потерянных друзей и о нескольких проявлениях выдающегося, прямо-таки безумного героизма. Внушительным был и список медалей.

– Как видите, – сказал Пашин, – это человек с большими дарованиями. Опаснейший противник из тех, кого не так легко заменить. И что же? Вы спасли его!

– Он показался мне очень своеобразным. Похожим на зэков, которых посылают в лагеря, чтобы они там подохли, а они процветают в лучшем виде. Зэки – это единственное, в чем я разбираюсь досконально.

– Так вот, если вы провалите дело, то снова окажетесь одним из тех зэков, о которых вам все известно. Так и знайте, сорок семь пятнадцать.

– Ах да, волшебное число сорок семь пятнадцать! До чего же приятно снова услышать этот чарующий напев!

– Как мы сможем помешать ему, если он выберет иной образ действий? Было бы гораздо лучше покончить с делом уже сейчас.

– Он не знает Кубу настолько хорошо, чтобы иметь возможность как-то нам навредить. А люди, с которыми он якшается, все до одного круглые идиоты. Так что я буду следить за ним и одновременно налаживать отношения с этим Кастро, а события, вероятнее всего, будут развиваться своим чередом. Я прекрасно смогу справиться со всем этим.

– Знаете, Спешнев, – подавшись вперед, заявил младший из собеседников, на лице которого не было ни тени иронии или юмора, только одна агрессивность, – мне начинают надоедать ваши прихоти и романтические штучки. Уверен, что ваши подельники по Коминтерну в московской гостинице «Люкс» находили их забавными, но здесь не время и не место для романтики. Это война, и мы должны ее выиграть.

– Пашин, малыш, я абсолютно уверен, что знаю о войнах неизмеримо больше, чем вы. В конце концов, я участвовал во всех тех сражениях, о которых вы только читали.

15

– Не хотите сигару, морпех?

Это была уже пятая сигара, предложенная за вечер, – огромная плотная штука, умело закрученная в идеальную трубку.

Предложение поступило от низкорослого мужчины, облаченного в смокинг. Его загорелое лицо сияло от удовольствия. Несомненно, он был Кем-то Важным. Каждый из присутствовавших здесь был Кем-то Важным.

– Чертовски хороши. Этот народец, я вам скажу, понимает толк в своем проклятущем табачище.

– Нет, спасибо, сэр, – ответил Эрл. – Я предан «Кэмелу».

– «Кэмел» тоже отличное курево. Зато у этих кубинских торпед дым сладкий и плотный. Они похожи на старое виски.

– Все равно.

– Ладно, это совершенно неважно. Я слышал, вы проделали отличную работенку. Эти политиканы – они, на мой взгляд, сопливые детишки, да и только. Чертовски рад, что на месте оказался такой человек, как вы, способный разобраться со всей этой ерундой. Кстати, я тоже занимаюсь такого рода вещами. Сынок, если вам когда-нибудь придется искать работу, знайте, я всегда готов купить хороший товар. Вот что, возьмите-ка мою карточку и подумайте на этот счет. За хорошего человека мы готовы заплатить доллар во-от такой длины.

На карточке было напечатано имя, под которым стояло примечание: «Директор службы безопасности Карибского отделения „Юнайтед фрут“».

Эрл выглядел как настоящая звезда. Он стоял, одетый в новый смокинг (личный подарок конгрессмена Этериджа), красиво облегавший его торс; черные брюки в тонкую полосочку сидели идеально, ботинки были начищены, по традиции морской пехоты, до ослепительного блеска. Он потягивал кока-колу без капли спиртного и время от времени закуривал очередную сигарету из пачки с изображением верблюда. Суэггеру было даже трудно сойти с места, потому что к нему непрерывно подходили незнакомые люди и говорили всякие любезности. Он не представлял себе, каким образом это могло случиться, но это случилось. Весть о происшедшем быстро облетела американское землячество.

Это был едва ли не самый впечатляющий вечер из всех, какие когда-либо устраивало американское посольство в Гаване. Дыма здесь было, пожалуй, побольше, чем на Иво, вулканическом острове, состоявшем из лавы и пепла. Испарения поднимались вверх, но не рассеивались; они висели под потолком, прикрывая творившееся внизу веселье плотным, клубящимся, отчетливо видным в ярком свете пологом. Вечер был окутан драматическим туманом: мужчины в белых смокингах, бронзово-загорелые женщины с гладкими белыми бюстами, выпиравшими из плотно облегавших фигуры платьев, позвякивание кубиков льда в стаканах, оркестр в стиле мамбо, способный заткнуть за пояс самого Дези с его джаз-бандом, начинавшаяся сразу же за бассейном тропическая ночь и все то, что она могла скрывать... Казалось это произвело впечатление даже на конгрессмена.

– Ну, Эрл, должен сказать, я привык быть в центре внимания, но чувствую шкурой, что нынче вечером я только бесплатное приложение. Вы оказали мне добрую услугу, спасли меня в поганой ситуации, и теперь я ваш должник отныне и во веки веков. Это карта, на которую вы всегда сможете смело ставить, а когда я уйду, мой сын Холлис, клянусь, будет также продолжать выплачивать по этому счету. Ведь у вас есть сын, не так ли, Эрл?

– Да, сэр.

– Как его зовут?

– Боб Ли.

– Так вот, я был бы счастлив увидеть, как Боб Ли и Холлис будут расти рядом, поступят в прекрасные частные школы в Вашингтоне и пойдут по жизни бок о бок. Вам следовало бы об этом подумать, Эрл. Вы меня слышите?

– Да, сэр.

– Вот и отлично, Эрл. Вы проявили себя. Не многим это удается и случается редко, но у толковых здесь есть преимущества. Вы показали себя очень толковым, Эрл. Так не будьте упрямым ослом. Валяйте, веселитесь, общайтесь с людьми, и вы сможете далеко пойти.