Улыбка пересмешника, стр. 9

Теперь «Фольксваген» прятался за кленами, а его хозяин сидел внутри. Конечно, нет ничего удивительного в том, что машина переехала из одного района в другой, но мне все-таки стало не по себе. Замедлив шаг, я подумала, не рассмотреть ли водителя поближе, но затем отказалась от этой мысли.

Мне очень хотелось верить, что появление красной машины никак не связано со мной.

Виктория

Я остановилась в посредственной гостинице, главным достоинством которой было ее расположение – неподалеку от офиса моего бывшего мужа. Советский сервис не исчез с появлением на карте вместо СССР страны России, как можно было бы ожидать, а только сильнее укоренился в местах своего господства: магазинах, службах коммунального хозяйства и, конечно же, гостиницах. Горничная, убиравшая мой номер, посматривала на меня с чувством классовой ненависти, которое она даже не давала себе труда скрывать, и на лице ее было написано презрение к иностранцам с их сытой, но духовно бедной жизнью. Я по-шведски попросила ее убраться в мое отсутствие, и тогда она с удовольствием сообщила на плохом английском, что не понимает меня. Нагловатые глаза навыкате, раскормленное лицо с пухлыми губами, желтые завитушки волос и вопрос «чо?» в качестве первой реакции на любой раздражитель: вот вам портрет блохи, разносящей эту заразу – «совковый сервис», – по местам скопления людей, комфорт которых полностью зависит от чужой воли.

– Пошла – отсюда – вон, – раздельно проговорила я на русском, не глядя на девицу.

От неожиданности она даже не задала своего фирменного вопроса. Лишь замерла в дверном проеме, моргая накрашенными ресницами.

– Ты тупая? – Я коротко взглянула на нее, сняла с запястья часики и бросила на кровать. – Тебе сказано: пошла вон. Вернешься, когда номер будет свободен. Вздумаешь пакостить – уволят в пять минут.

Она попятилась, наткнулась на шкаф и тут же испарилась, стоило мне отвернуться к окну. У меня даже возникло подозрение, что она спряталась в шкафу и телепортировалась куда-нибудь – например, в подвал. Удивительно понятливая оказалась девушка.

Не подумайте, что рявканье на дуру-горничную принесло мне моральное удовлетворение. Вам нравится давить тараканов? Надеюсь, что нет. Но эта неприятная процедура неизбежна, если вы не хотите созерцать омерзительных насекомых на вашей кухне.

На кухне, куда пятнадцать тысяч лет назад я устроилась работать посудомойкой, жили невероятные тараканы: темно-коричневые, как орех фундук, лоснящиеся, перемещающиеся бодрой тараканьей рысью по всем поверхностям. Каждый – размером с пулю. Я боялась их и поначалу плакала, стоило мне завидеть таракана, но это быстро прошло: понимаете, когда плакать приходится больше двадцати раз за день, слезы почему-то очень быстро заканчиваются.

Но давайте по порядку. Мой муж выставил меня из квартиры на следующий день после того, как получил в руки решение суда. Он не разрешил мне взять хороший дорогой чемодан, и я свалила вещи – их оказалось удивительно мало – в спортивную сумку, с которой он когда-то ходил в тренажерный зал. У сумки оторвалась одна ручка, а молния на кармашке заедала, и Кирилл купил себе новую, фирменную, а эту по какой-то причине не выкинул.

Именно ее он сунул мне под нос со словами: «Это тебе, барахло упаковать», и я машинально ответила ему «спасибо» – ведь я привыкла говорить ему «спасибо» за все добрые дела, которые он мне делал. И Кирилл, как хорошо воспитанный человек, даже ответил «пожалуйста».

Когда я вышла из подъезда, прижимая к себе грязную спортивную сумку (нести ее за одну ручку оказалось очень неудобно), пошел дождь, и я долго стояла под козырьком подъезда, ни о чем не думая. Нет, все-таки одна мысль в моей голове была – я хотела, чтобы дождь шел вечно. Тогда я бы вечно стояла и смотрела на его струи, и в конце концов все-таки тихо умерла бы, а затем проросла возле стены дома травой с узкими зелеными листьями.

Но дождь прекратился, и мне пришлось спуститься на тротуар и пойти куда глаза глядят – в прямом смысле. Я не знала, куда мне идти и что делать. И дело было даже не в том, что у меня не осталось родных, а все знакомые жили в другом городе, и не в том, что денег, спрятанных в потайном кармашке сумки, мне хватило бы примерно на неделю... Просто у меня возникло ощущение совершенной бессмысленности всех действий, которые я могу предпринять. И еще – не забывайте, что на протяжении многих лет единственными вопросами, по которым я принимала решение, были вопросы уборки, приготовления еды и рукоделия. Я не умела распоряжаться собственной жизнью, и самым очевидным решением, маячившим передо мной, было сделать с собой что-нибудь такое, чтобы эта проблема – проблема распоряжения собственной жизнью – отпала навсегда.

От самоубийства меня удержала мелочь. Такая ерунда, что, видит бог, даже рассказывать неловко. К тому же я боюсь, что вы мне не поверите. Дело в том, что на предыдущий день моего рождения Кирилл подарил мне компьютер, на котором я довольно быстро освоила рукодельные и кулинарные сайты. Как-то, убивая время, я зашла на один из многочисленных женских форумов, зарегистрировалась и принялась общаться под ником Малинка, делясь с незнакомыми женщинами секретами выпечки правильных бисквитов и засолки хрустящих огурцов.

За несколько дней до того, как мой муж сообщил мне об ожидающих нашу семью изменениях, после которых она переставала быть семьей, я пообещала милой девушке под ником Дульсинея рецепт вареников. И не успела его передать.

Не странно ли, что человека, готовящегося к самоубийству, может задержать на этом свете такая ерунда, как смехотворное обязательство перед незнакомой девчонкой? Видит бог, жить мне было незачем. Я не боялась смерти. Мне не нужно было оставлять завещание. Но кто-то ждал от меня рецепта вареников – правильных, в меру мягких, – и я, уцепившись за эту мысль как за единственный ориентир, пошла, держа неудобную сумку, в кафе возле станции метро – там можно было подключиться к интернету. Кирилл не разрешил мне взять с собой ноутбук – просто увез его из квартиры, и все.

Я быстро вышла на форум, открыла конференцию, написала рецепт и уже собиралась выйти, не дожидаясь ответа, как вдруг мне пришла в голову мысль, что единственные люди, с которыми я могу поделиться случившимся, – это незнакомки, болтающие в Сети на любые темы. Не думая о том, что я делаю, не зная, чего жду, я записала все, что со мной случилось, и нажатием клавиши отправила сообщение в форум.

Первые ответы появились в течение минуты.

«Я не совсем поняла: муж выгнал вас из дома?»

«Где вы сейчас? Откуда вы пишете?»

«Я понимаю, как вам тяжело, поскольку сама была в похожей ситуации. Самое главное – верьте, что все наладится. Пожалуйста, поверьте мне. Все будет хорошо».

От этих простых слов лед, замерзший у меня внутри, вдруг растаял и хлынул слезами. Я плакала, сидя в полутемном кафе за дальним столиком, спрятанным от посторонних глаз, и быстро, буквально захлебываясь прорывающимися словами, писала ответы: да, мой муж выгнал меня из дома, да, я пишу из кафе, спасибо за сочувствие, оно мне очень нужно. И, наконец, большими буквами ту правду, которая рвалась из меня наружу, – криком, единым воплем без знаков препинания: «УМОЛЯЮ ПОМОГИТЕ Я НЕ ЗНАЮ ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ».

Официант поставил передо мной чашку чая, посмотрел на мое лицо и отвел глаза. В другое время я бы страшно смутилась, но сейчас меня волновало только одно – ответы, ответы на зеленом экране, которые я обновляла каждые две минуты. Они появлялись с невероятной быстротой. Люди задавали мне вопросы, спорили друг с другом, шумели, ободряли меня и проклинали моего мужа, но во всей этой разноголосице – а за каждым придуманным интернет-именем я слышала чей-то голос – выделялось несколько человек, которые словно бы вместе держали меня на тонких, но прочных нитях. Не давали мне упасть.

Лита: «Самое главное для вас сейчас – успокоиться. Я понимаю, сказать легче, чем сделать, но нужно попытаться. Очень вам сочувствую».