Мари Галант. Книга 1, стр. 63
– Вот весьма полезное сведение: у генеральши, возможно, есть любовник, – уточнил Бурле, погрозив указательным пальцем, похожим на высохшую бамбуковую палочку.
– Хм, хм! – с сомнением промолвил колонист из Ле-Карбе. – Шотландец! Мы совсем недавно воевали с его народом! Думаю, во Франции кардинал Мазарини еще не решил, чью сторону мы примем в войне между Голландией и Англией…
– Предательство! – завопил Виньон. – Эта потаскуха продала нас неприятелю!
– Боюсь, что это так! – раздался чей-то голос. Однако Пленвиль вернулся к более насущному вопросу:
– Само собой разумеется, что генеральша знает, что случилось с «Быком». Что она по этому поводу говорит?
Лакей отвечал:
– Прошлой ночью приходил майор, а когда покидал замок, тут-то он и пригласил меня зайти сегодня к вам. Он попросил меня об этом и дал кошель с двадцатью пистолями: деньги при мне… И вот когда майор ушел, генеральша взъярилась и стала громко звать шевалье, после чего они заперлись в ее комнате. Я подкрался и прислушался. Они долго обсуждали происшествие с «Быком». Мобре был чем-то недоволен. Сначала сердился, но потом рассмеялся и сказал генеральше, что у нее есть единственный способ спасти свою репутацию. Он ей сказал: прикажите немедленно арестовать Мерри Рулза…
У присутствовавших вырвался вздох изумления, после чего они загомонили, зашумели, стали сыпать ругательствами.
– Невероятно! – кричал Пленвиль.
– Черта с два! Вот шлюха! – подвывал Босолей. Эта новость потрясла всех не меньше самого страшного святотатства.
– Арестовать Мерри Рулза! – не веря своим ушам, повторял застывший от изумления Сигали.
– Да-да! – подтвердил Демаре. – Мобре так и сказал: Мерри Рулза и его ближайшее окружение – в тюрьму!
Эти слова произвели действие разорвавшейся бомбы. Не скрывая беспокойства, Виньон заторопился подать голос, хотя от волнения он едва шевелил губами:
– Они называли имена?
– Нет. Шевалье только упомянул о ближайшем окружении, весьма опасных сподвижниках майора.
– А ведь это мы с вами, – произнес Босолей, обменявшись с Пленвилем не очень уверенным взглядом.
Заговорщики почувствовали, что застигнуты врасплох. Они-то считали, что победа совсем близко, а до нее было еще так далеко! Ими овладели разочарование и страх: им казалось, что все их планы стали известны неприятелю.
– Я знаю, что такое быть загнанным в угол! – бросил Бурле. – Вспомните: генерал тоже хотел меня арестовать и судить… Мне передавали: еще накануне своей смерти он потребовал от судьи Фурнье кое-какие бумаги и приказал их сжечь… Все это свидетельствует о том, что великие мира сего не слишком уверены в своей правоте! Они сомневаются. Знают, выкажи они беспощадность, весь народ заставит их дорого заплатить за излишнюю строгость!
Никто ничего не ответил. Все долго молчали, позабыв о роме. Наконец Пленвиль, полагавший, что он один умеет сохранять хладнокровие, заметил:
– В любом случае необходимо как можно скорее предупредить майора о случившемся. Я отправлюсь к нему завтра же утром. Опасность нависла прежде всего над ним. Он должен быть наготове и отразить направленный на него удар. Думаю, мы можем ему довериться. Человек он мудрый и щепетильный до невероятности. Пока он на свободе, нам тоже нечего бояться.
– Но никто не должен знать, что мы сегодня собирались вместе! – предостерег Босолей. – Тайна! Молчок обо всем, что тут произошло…
– Слушайте, любезный, – вмешался Белен, – нельзя терять ни минуты. Победит в этой схватке тот, кто станет действовать первым. Нельзя допустить, чтобы генеральша со своим шотландцем нанесла первый удар: для нас он окажется губительным. Мы имеем хотя бы то преимущество, что предупреждены о ее намерениях, зато она не знает о наших планах. Мы должны поднять народ. Пусть каждый действует в своем поселке…
– В Ле-Прешере уже все готово, – доложил Босолей. – Одно наше слово, один мой знак, и…
– В Ле-Карбе – то же самое, – обронил Пленвиль.
– Я считаю, что нам не следует пренебрегать карибскими индейцами, – заметил Белен.
Все удивленно на него посмотрели. Он пояснил:
– Да, я говорю о дикарях. Они могли бы нас поддержать, если умело подойти к этому делу. Вспомните: они ладили с генералом. Согласно заключительным договорам, карибские индейцы не имеют права покидать территорию, которую мы зовем Страной Варваров. Но генерал умер, и если дикари до сих пор соблюдали свои обязательства, то теперь можно дать им понять, что генеральша решила прогнать их из Страны Варваров, объявив им войну до победного конца. Уж они не преминут примкнуть к нам. И это будет отличная поддержка в подходящую минуту.
– По-моему, это опасная затея, – заметил Бреза. – Когда дикари высадятся у нас, поди потом их выгони с этих земель…
– Белен прав, – поддержал Пленвиль. – Я с ним согласен. И передам это предложение майору.
– Отчего бы нам не попытаться войти в отношения с вождями дикарей? Среди нас многие охотятся на полуострове Каравелас. Давайте организуем охоту и попробуем связаться с карибскими индейцами.
– Прекрасная мысль! – одобрил Виньон.
Все, кроме Бреза, закивали, лишь он один всем своим видом выражал беспокойство.
– Как только увижусь с майором, – произнес в заключение Пленвиль, – мы назначим точную дату для нашей охоты. Кто не захочет в ней участвовать – волен оставаться дома. Но я уверен: в тот день мы потрудимся на славу!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Мари решает повидать майора, а Мобре извлекает выгоду из ее отсутствия
Обед только что закончился, и Луиза ушла к себе, а шевалье де Мобре, сидя у круглого столика на одной ножке, разбирал в картонной папке наброски, представлявшие поля сахарного тростника, деревянные колокольни, море, похожее на миндальную шелуху, голых негров, деловито размахивавших ножами в зарослях тростника.
Казалось, все внимание Режиналя поглощают эти рисунки, которые он набросал во время многочисленных поездок на острова. На самом же деле он не терял из виду Мари, которая стояла у окна и смотрела во двор замка, где чернокожий Кинка чистил кобылу. Под его рукой бока становились блестящими, словно эмаль.
На Мари был элегантный мужской костюм: штаны облегали и подчеркивали ее соблазнительные округлости; фиолетовый камзол с серыми расшитыми обшлагами пышно пузырился на уровне груди, не скрывая ее внушительных размеров; небольшая шляпа с тройным плюмажем чрезвычайно к ней шла, украшавшие ее ленты ниспадали на плечи и переплетались с кудрявыми волосами.
Мари была так хороша, что Мобре распирало от гордости. Он привык заниматься любовью, не испытывая при этом глубокого чувства; как правило, он стремился лишь к удовлетворению мимолетных прихотей, но теперь был вынужден признать, что Мари возымела над ним власть.
Как художник, хоть и весьма посредственный, он не мог не оценить красоту ее тела, которым наслаждался ночь напролет. Казалось, он только раздразнил собственный аппетит. После Мари, потрясшей его воображение, Луиза представлялась ему холодной и вялой, несмотря на присущий ей необузданный темперамент, непреходящее желание и сильнейшее увлечение Режиналем!
Он захлопнул папку и залюбовался грациозными линиями соблазнительной фигуры. Мари в нетерпении похлопывала по сапогу коротким хлыстом. Кинка все еще возился с лошадью.
Мари всегда ценила в этом рабе желание хорошо работать и стремление завершить начатое – другим неграм это было совершенно несвойственно. Однако за что бы ни брался Кинка, он все делал медленно, словно бы нехотя и даже с отвращением, и это раздражало подвижную Мари: сама она была стремительна в решениях и действиях.
Мобре встал и пошел к ней. Мари обернулась на шум его шагов.
– Я бы с удовольствием сопровождал вас, дорогая, – сказал он. – К сожалению, это абсолютно невозможно! Представляю себе, что будет с майором, если он увидит меня рядом с вами! Разумеется, он догадывается, что я даю вам советы, но поскольку собственными ушами он этого не слышал, то, вполне вероятно, рад еще раз обмануться на этот счет.