Что-то страшное грядёт, стр. 25
Руки Ведьмы теребили воздух, одна искала Вилла, другая — Джима.
Тень воздушного шара окатила их страхом, обдала ужасом.
Ведьма выдохнула.
Освобожденный от малой толики влажного балласта, шар поднялся вверх. Тень поползла дальше.
— Господи! — произнес Джим. — Теперь они знают, где мы живем.
Мальчики ахнули. По черепице Джимова дома медленно полз какой-то зловещий груз.
— Вилл! Она зацапала меня!
— Нет! Сдается мне…
Шурша и шелестя, по крыше снизу доверху словно прошелся какой-то бредень. Затем на глазах у Вилла шар взмыл вверх и удалился курсом на холмы.
— Она улетела, вон она летит! Джим, она что-то сделала с твоей крышей. Подай сюда шест!
Джим протолкнул к нему длинную подпорку для бельевой веревки. Вилл закрепил ее конец на своем подоконнике, повис на руках и двинулся по шесту, перехватываясь, пока Джим не втащил его в свое окно, после чего они босиком прошлепали в чулан, откуда, подтягивая и подталкивая друг друга, поднялись на объятый жутковатой тишиной, пахнущий лесопилкой, старый, темный чердак. Выбравшись на высокую крышу, Вилл воскликнул, одолевая дрожь:
— Джим, смотри — вот оно!
И в самом деле было на что посмотреть в лунном свете.
След, подобный тому, какой оставляет на тротуаре улитка. Он отливал серебром, он лоснился. Но этот след оставила гигантская улитка; существуй она в самом деле, весила бы полсотни килограммов. Серебристая полоса была около метра в ширину. Начинаясь внизу от забитого сухими листьями водостока, она тянулась, мерцая, до самого конька, откуда ее переливы скатывались до другого края.
— Зачем это? — выпалил Джим. — Для чего?
— Легче высматривать, чем по номерам домов и названиям улиц. Она пометила твою крышу так, что видно за километры, хоть ночью, хоть днем!
— Вот те на. — Джим нагнулся и потрогал след. К пальцу пристала какая-то дурно пахнущая липкая масса. — Вилл, что будем делать?
— Есть идея, — прошептал тот в ответ. — До утра они не вернутся, им нельзя сразу шум поднимать. У них что-то задумано. А мы сейчас — вот что сделаем!
На газоне внизу, словно огромный удав, свернулся кольцами в ожидании поливочный шланг.
Вилл мигом спустился вниз, ничего не опрокинув, никого не разбудив. Сидящий на крыше Джим изрядно удивился, когда Вилл тотчас вскарабкался обратно, тяжело дыша и сжимая в руке шланг, фыркающий водой.
— Вилл, ты гений!
— Ага! Живей!
Они вместе подтащили шланг, чтобы окатить черепицу, смыть серебро, стереть зловещую ртутную краску.
За этим делом Вилл не забывал о чистых красках ночи на грани утра, и он увидел, как воздушный шар примеряется к ветру. Почувствовал что-то? Вернется к ним? Пометит крышу снова, и придется опять смывать след, а Ведьма пометит еще раз, так и будем смывать до самого рассвета? Так и будем, коли понадобится.
«Если бы только, — говорил себе Вилл, — я мог остановить эту Ведьму. Они не знают, где мы живем, не знают, как нас зовуг. Мистер Кугер чуть жив, он не вспомнит, не скажет. Карлик — если это продавец громоотводов — безумен и, даст бог, не в состоянии соображать! Мисс Фоули они до утра не решатся беспокоить. Вот и пришлось им, скрипя зубами там на лугу, выслать на поиски Ведьму Пылюгу…»
— Балда я, — негромко посетовал Джим, окатывая крышу там, где стоял громоотвод. — Надо было его оставить!
— Молния еще не ударила, — сказал Вилл. — И если мы будем пошевеливаться, вовсе не ударит. Давай теперь — вон там!
Они щедро поливали крышу.
Внизу кто-то закрыл окно.
— Мама, — тускло улыбнулся Джим. — Думает, дождь пошел.
Глава тридцатая
Дождь прекратился.
Крыша была чиста.
Они отпустили шланг, он пополз вниз и шлепнулся на ночную траву где-то за тысячу километров.
За городом воздушный шар по-прежнему висел между беспросветной полуночью и сулящим просвет желанным восходом.
— Чего она ждет?
— Может быть, чует, что мы сделали.
Они вернулись вниз через чердак и вскоре, после жаркого и лихорадочного перешептывания, лежали каждый в своей комнате, каждый на своей кровати, тихо слушая каждый свое сердце и часы, слишком быстро отмеряющие минуты до рассвета.
«Что бы они ни предприняли, — говорил себе Вилл, — мы должны их опередить».
Он желал, чтобы шар вернулся, чтобы Ведьма догадалась, что они смыли ее метку, и спустилась снова пометить крышу.
Почему?
Потому.
Он поймал себя на том, что смотрит на свое бойскаутское вооружение — большой великолепный лук и колчан со стрелами, висящие на восточной стене его комнаты.
«Прости меня, папа, — подумал он и сел, улыбаясь. — На этот раз я выхожу на охоту один. Нельзя допустить, чтобы она час за часом, может быть, день за днем возвращалась, следя за нами».
Живо сняв со стены лук и колчан, он постоял, размышляя, потом тихонько открыл окно и выглянул наружу. Окликать и звать упорно и громко нет нужды. Надо только напрячься и настраивать себя на нужный лад. Они не умеют читать мысли, это я точно знаю, иначе не послали бы сюда ее, и она тоже не умеет читать мысли, зато она чувствует живое тепло, особые температуры, особые запахи, чужое возбуждение, и если я стану скакать и прыгать, давая понять выражением радости, что я обманул ее, тогда, может быть, может быть…
Четыре утра — сонно возвестил колокольный звон в какой-то другой стране.
«Ведьма, — подумал Вилл, — возвратись».
«Ведьма, — подумал он еще громче, подгоняя стук крови в висках, — крыша чиста, слышишь?! Мы устроили собственный дождь! Придется тебе вернугься и снова пометить ее! Ведьма?..»
И Ведьма тронулась с места.
Вилл ощутил, как вращается земля под воздушным шаром.
«Так, Ведьма, так, давай, это всего-навсего я, безымянный мальчик, ты не можешь читать мои мысли, а я вот плюю на тебя! кричу, что мы тебя провели, и это должно до тебя дойти, так что давай, плыви сюда! смелей! где твоя отвага?!»
За километры он услышал вздох послушно поднимающегося, приближающегося шара.
«Бог ты мой, — спохватился Вилл, — я вовсе не хочу, чтобы она вернулась к этому дому! Ну-ка!»
Он живо оделся, схватил свое оружие, обезьяной скатился вниз по скобам в плюще и побежал по влажной траве.
Ведьма! Сюда! Он бежал, печатая узорчатый след, бежал, ощущая бурное ликование, исступленный, как заяц, который отведал какого-то тайного, сладостно ядовитого корня, отчего несется теперь словно бешеный. Касаясь коленями щек, давя туфлями мокрые листья, он перемахнул через изгородь, сжимая в руках колкое оружие, перекатывая во рту пестрые шарики радости и страха.
Вилл оглянулся назад. Шар плавно приближался! Вдыхая-выдыхая, от дерева к дереву, от облака к облаку.
«Куда я бегу? — спросил он себя. — Погоди!.. Дом Редменов! Много лет стоит пустой! Еще два квартала!»
Стремительно шуршали его ноги по опавшим листьям, шумно шелестело плывущее в небе создание, и все кругом было покрыто лунным снегом, и мерцали звезды.
Вилл круто остановился перед домом Редменов — в каждом легком по факелу, и вкус крови во рту, и беззвучный крик: «Сюда! Это мой дом!»
Он ощутил, как в небесах изменила свое русло могучая река.
«Отлично!» — подумал Вилл.
Его рука повернула дверную ручку старого дома. «Не дай бог — вдруг они там внутри, поджидают меня?»
Дверь отворилась в темноту.
Там, в темноте, вихрилась пыль, колыхались струны паучьих арф. И все.
Прыгая через ступеньку по дряхлой лестнице, он выбрался на крышу, спрятал свое оружие за трубой и выпрямился.
Воздушный шар цвета зеленого ила, расписанный огромными изображениями крылатых скорпионов, древних фениксов, клубов дыма, огня, пасмурного небосвода, раскачивал, пыхтя, все ниже свою плетеную корзину.
«Ведьма, — говорил про себя Вилл, — здесь!»
Влажная тень хлопнула его, точно крыло летучей мыши.