Дамка хочет говорить, стр. 15
Виталька на всякий случай пришел с палкой.
— Это наша собака, — сказала я всем. Но никто меня не понял. Прибежала Нина. Ох, мировая девчонка, боевая. Она не то что собак, мальчишек не боится. Может сдачи дать, что мальчишка потом говорит: «Ну чего она пристала? Виталька, уйми свою сеструху, а то получит». А Виталька смеется: «Я сам от нее получаю, лучше не приставай». Ни одной собаки не боится Нина, к любой подойдет, протянет руку и погладит. И сейчас она влетела во двор и закричала:
— Самая сильная собака, волков не боится, волкодавом называется!
И все-то она знает. Подошла к Музлану, нисколько не испугалась, что тот может цапнуть. Обхватила большую голову, прижалась щекой.
— Ах, ты, Музлашка-барашка. Пас овечек в горах и даже медведей не боялся… Я читала про чабанских собак в книгах.
Нина худая, шустрая, и подумать только, — сестра злого Витальки! Почему-то их зовут близнецами. Любушка вышла в новеньком красном плаще. Подходила то к одному, то к другому мальчику:
— Дима привез. В очереди стоял. Красивенький?
— Жара, а ты напялила, — сказала Нина. — Сними, не то испачкаешь.
— Как же! — Любушка показала на небо. — Видите, дождь собирается.
Ребята расселись в саду на травке. Андрюша стал рассказывать:
— Думаете, обыкновенный пес? Сплошные приключения. Геолог привез его с гор и подарил Диме. — Андрюшка развернул газету. — Называется «Музлан». Вот послушайте.
Пес взглянул на него и хотел к нему подойти, но Нина усадила его. Андрюша читал:
«Музлан смотрел вслед уходившим чабанам. Попытался вскочить, но жалобно завизжал от бессилья. Впервые в жизни не мог встать.
— Возьмите, — сказал Миша. — Видите — он плачет.
— Нам нужна сильная, здоровая собака. Музлан умный пес, любит овец. Вчера, спасая их, дрался с матерыми волками. Одного загрыз, а другой покусал ему задние ноги… Не можем взять, а пристрелить жалко. — Чабан положил руку на плечо Миши. — Вижу, хороший парень… Выходишь Музлана — будет верным другом. Иначе пропадет. Прощай, друг!
Чабан ушел. Миша сел возле Музлана, погладил его густую серую шерсть. Собака лизнула ему руку.
— Ничего, Музлан, не унывай, я тебя не брошу…
И Миша выходил Музлана.
Высоко-высоко в горах есть большая долина. В ней стоят домики геологов, ящики с образцами пород, накрытые брезентом. Отец Миши работает на буровой.
Иногда Миша с Музланом провожают отца на смену. Миша любит смотреть, как люди работают. Когда-нибудь и он так же умело, как отец, будет держать рычаги, управлять станком.
Однажды Миша с Музланом шли по сухому каменистому дну. Только весной ненадолго речка бушевала от воды, неожиданно свалившейся с гор. Миша собирал камешки и показывал их отцу. Ведь по ним геологи находили полезные ископаемые. На этот раз он набрал камешков целый мешочек… Вдруг горы загудели, будто жестяные, заметался ветер, Музлан тревожно залаял.
— Чего испугался, трусишка? — пристыдил Миша собаку. Задрожала долина, и с горы в русло хлынули свирепые потоки, с грохотом ворочая валуны… Сель! Это же сель…
Миша растерялся, не зная что делать. Бросился бежать, но мутный бушующий поток подхватил его, как соломинку… Очнулся в стороне от потока. Музлан, повизгивая, тыкал мальчика широкой влажной мордой. Миша, чувствуя боль во всем теле, обнял Музлана.
…Через несколько дней Миша уезжал в интернат. Музлан, чувствуя, что расстается с другом, понуро шел рядом. Миша залез в вертолет. Музлан, не отрываясь, смотрел на друга.
— Я скоро приеду! — крикнул Миша.
Замельтешили над головой лопасти, закружились длинными тенями по земле. Миша видел, как прыгал Музлан, смотрел на вертолет…
Ребята, если вам придется побывать в Тюберготанской партии, вас встретит Музлан… Сейчас он уже стар. Весь израненный волчьими зубами, на нем нет живого места. Но он еще бдителен ночью. И обижается, когда геологи в шутку называют «пенсионером». Он по-прежнему провожает буровиков на смену — три раза в сутки: ночью и днем, в дождь и снег. И встречает со смены. Идет впереди уставших геологов. Идет чуть прихрамывая».
14
Да, теперь все внимание ему! Любушка наливает мне щи и, не поиграв со мною, не замечая, что я обижаюсь, убегает к Музлану.
— Какой большой, красивый, — ласково приговаривает. А ведь говорила, что любишь маленьких!
— Отстань, Дамка, — она обнимает Музлана, а он даже не лизнул ее руки в благодарность. Ладно, пусть, — он гость, а к гостям люди внимательны. Если с Музланом быть равнодушными, он может и обидеться. Ведь он еще не знает, какие у меня хорошие хозяева…
Бобик рвется с цепи, но на него тоже не обращают внимания…
Я сидела в будке, жалея себя и Бобика, выглядывала с обиженным видом, ждала, может, позовут. И не думают! Окружили Музлана, разглядывают, восхищаются, гладят морду, шутливо треплют обрубленные уши. А он не отвечает. Может, надоели со своими пустяками, ждал от них, наверно, чего-нибудь поважнее. Конечно, он такой большой и мужественный, привык в горах с волками драться, а тут его все поглаживают да сахар дают… Ничего, я тоже буду держать себя с достоинством.
Когда не было Музлана, все время: «Дамка» да «Бобик»… Ничего, потерплю, но когда будут ластиться ко мне — отвернусь и не подойду. Пусть догадываются, что надо не только одного Музлана любить.
Вышла хозяйка. Тоже, наверное, погладить его и кость дать.
— Любушка! — позвала тетя Катя. — Бери свою Дамку и иди сюда.
— Я сделала вид, что не слышу, пусть еще раз позовет.
— А ну, Дамка, идем гусят пасти! — крикнула еще раз Люба.
О, как я обрадовалась! Ага, Музлана не позвали, потому что он не сможет, а я уже пасла…
Хорошо Любушка не догадалась, что я обиделась на нее из-за Музлана. Надо бы захватить его с собой. Так и быть, поучила бы его смотреть за гусятами.
Все-таки, почему Музлана не позвали? Он же баранов пас, с волками дрался, здесь же ни с кем не надо драться, лишь смотреть, чтоб не разбежались, да чтоб ястреб не подкрался. Он собак боится и ни за что при нас не нападет на гусят.
— Идем пасти гусей, я тебя научу, — предложила я Музлану.
— Но люди меня не зовут.
— Идем, я зову.
Музлан уважительно посмотрел на меня.
— Не могу. Пусть человек позовет. Иди, уже вывели гусей.
И мы с Любушкой погнали гусей.
По всему лугу пасутся гусята. Гусыни ворчат, вытянув шеи. Гусята красивые — желтые грудки, серенькие спинки. Идут все разом к баночке воду пить. Устанут ходить, сядут, щиплют траву. Любушка привязала гусынь, чтоб далеко не разбредались, а то вблизи пасутся козы, овцы: как бы не подавили птенцов.
Любушка с открытой книгой сидит на пеньке. Рядом на траве Василиса Прекрасная.
Гусята наелись, устали, сели поближе друг к другу. Только несколько неугомонных щиплют травку — эти скорей вырастут и окрепнут. А один боевой все норовит уйти в сторону — мучает его любопытство: а что там подальше? Идет с криком, словно подбадривая себя. Но я не вмешиваюсь. Сейчас ему попадет от гусака. Вытянув шею, гусак ткнул тихонько озорника, и тот с криком заковылял к недовольной матери.
Пьют гусята из банки — полощутся клювами в воде, словно рыбу гоняют. Но вот гусыня случайно пролила воду. Я гавкнула, Любушка поняла. Принесла с пруда воды, накрошила еще хлеба. Гусыня ворчит, а гусь ходит вокруг Любушки и шипит устрашающе, стелет длинную шею с раскрытым клювом.
Скоро гусята полезут в пруд. Интересно посмотреть!
Ой, ястреб! Гуси загоготали, захлопали крыльями. Зазывая глупеньких детишек, которые ни о чем не догадывались. Вот ястреб стал спускаться ниже.
— Дамка, взять! — кричала Любушка.
Пиратка! Но Любушка не узнала его. Ну я тебе! Спустись, спустись-ка пониже, так схвачу… Я залаяла грозно, прыгнула. Он взлетел и поплыл, распустив крылья, в другое место. Хулиган!