Снова домой, стр. 78

Она хотела сказать, что очень сожалеет, но эти слова были какими-то вялыми и безжизненными. И поэтому она продолжала молча сидеть, глядя на подходящего Энджела.

Он подошел к скамейке и уселся рядом.

– Мне бы следовало тебя возненавидеть за это, – сказал он наконец.

– Я знаю.

– Но ведь ты – именно тот человек, которому, как выяснилось, я адресовал свое письмо.

– Да. .

Он не мог сейчас взглянуть ей в глаза.

– Мне бы следовало убить тебя.

Ей хотелось взять его лицо в ладони, заставить Энджела посмотреть ей в глаза. Но ей не хватило мужества.

– Знаешь, о чем я думала тогда?

– О чем?

– Я думала, что Фрэнсис был очень добрым человеком с чистой душой. Он не задумываясь отдал бы жизнь для спасения любого человека. Не говоря уже о его собственном брате. Он очень любил тебя, Энджел, и я совершенно не сомневаюсь в том, что угадала, чего именно он хотел тогда, в тот ужасный день.

– Да, он был безупречным человеком, – прошептал Энджел. – Еще когда мы с ним были мальчишками, а я был совсем не пряник, он все равно верил в меня.

– И продолжал верить все эти годы. Хочу, чтобы ты понял это. Он умер. И этого уже не изменить. А все то, что произошло после его смерти, – произошло по Божьей воле. По воле Господа, в которого Фрэнсис всегда так верил. Из его смерти родилось чудо. Пойми, что ты сам никак не можешь обвинять себя в смерти брата.

– Послушай, Мэд, ты не понимаешь...

На сей раз она набралась смелости и коснулась лица Энджела. В его голосе чувствовалась такая боль, что сердце Мадлен разрывалось от желания помочь ему. Она провела кончиками пальцев по щеке Энджела:

– Объясни.

Он напрягся, собираясь с духом.

– Я совершенно не заслужил, чтобы мне пересаживали его сердце. Я не могу... быть таким, как он.

– Ох, Энджел, – тихо выдохнула Мадлен. – если бы он услышал твои слова, то очень расстроился бы. Неужели ты не понимаешь этого?

Энджел стиснул руки.

– Я не могу прожить жизнь за него. Я не такой порядочный, как Франко, совершенно не такой.

Она положила руку ему на грудь, ощутила мерное сердцебиение – ив душе у нее ожила надежда.

– В твоей груди сердце Фрэнсиса, но душа-то у тебя твоя собственная, Энджел. А значит, ты можешь стать, кем захочешь.

Слезы выступили у него на глазах.

Она обняла Энджела, привлекла к себе, и он спрятал лицо у нее на груди. Она медленно раскачивалась с ним вместе, нежно гладя его по волосам, повторяя, что все будет хорошо.

Наконец Энджел отстранился.

– Я боюсь, Мэдди...

– Знаю.

– Вот сейчас мы уедем отсюда – и я совершенно не знаю, куда пойти. Точнее говоря, куда бы Фрэнсис хотел, чтобы я пошел.

– Подумаешь об этом утром. Не зря говорят, утро вечера мудренее.

Он рассмеялся:

– Ты рассуждаешь в точности как мой советник в Бетти-Форд.

Она улыбнулась:

– А куда бы ты сам хотел сейчас поехать, Энджел? Начнем с этого.

Он посмотрел на нее, и Мадлен готова была поклясться, что видит любовь в. его взгляде.

– Домой, – – просто ответил он. – Я хочу домой.

Глава 23

Он знает, что ночью становится холоднее. Все вокруг подтверждает это. Он даже чувствует это на себе. Небо сделалось черным, словно бы его затянули огромным пологом: таким оно обыкновенно и бывает в конце ноября. Деревья, казалось, жмутся друг к другу, и если хорошенько прислушаться, то можно разобрать их нестройный шепот. Он пытается понять, отчего никогда прежде не обращал внимания на то, как шепчутся деревья.

Сейчас он стал различать тысячи разнообразных звуков – барабанную дробь падающего дождя, тихое шуршание падающих листьев. Он обнаружил, что даже далекие звезды издают тихие звуки, низкие и вибрирующие, похожие на жужжание шмеля над сладкой сердцевиной цветка. Все на свете издает свои собственные звуки. Все, кроме разве что качелей на крыльце. И кроме него самого. Он – самое тихое создание в мире.

Звери, живущие по соседству, отлично это знают. По ночам, таким, как эта, когда холодно и темно, они крадучись проходят мимо дома, устремив на него взгляды своих золотистых глаз. Когда он замечает зверей, то ему кажется, что он чувствует покалывание в кончиках пальцев: как будто просыпаются воспоминания о том, какова на ощупь их мягкая шкурка. Когда-то он держал кота и хорошо помнит, как успокаивающе действовали на него поглаживания по пушистой кошачьей шерстке. Но покалывание в пальцах – лишь мираж. Он знает, что все эти воспоминания – результат того, что он сейчас неплохо себя чувствует, склонен пофантазировать и что ему нечем больше заняться.

Где-то вдали раздался звук подъезжающего к дому автомобиля. Фары выхватывают из темноты часть дома. Едва только конусы света касаются деревьев, как их шепот прекращается, деревья замирают. Машина огибает парк и делает последний поворот перед домом. Фары гаснут.

Он слышит звук открываемой дверцы, легкие звуки шагов – это Энджел обходит машину спереди. Он распахивает другую дверцу машины: в слабом свете видно сидящую на переднем кресле Мадлен.

Она вылезает из автомобиля. Уличный фонарь красиво освещает ее, образуя вокруг головы золотистый ореол. Это напоминает ему иконы. Мадлен улыбается – впервые за последние дни. И он интуитивно понимает, что способность улыбаться вернул ей не кто иной, как – Энджел.

Видя, как она смотрит на другого мужчину, он должен, казалось бы, испытывать муки ревности. Тем более что Мадлен смотрит на этого мужчину с такой любовью. Но ревность не приходит, и это кажется ему удивительным.

Он знает, что еще не все чувства его покинули. Сегодня, например, он испытал нечто похожее на боль и досаду, когда видел, как Мадлен выходила из дома. Глаза у нее были заплаканные, покрасневшие, и он понимал, что-она плакала из-за него. Образ Мадлен, стоящей на крыльце в его старенькой рубашке, глубоко проник ему в душу. На том месте, где когда-то было его сердце, возникла боль.

Но теперь он улыбается, улыбается так широко, что ему даже неловко. Мадлен, словно по воздуху, плывет к нему, голова ее склонена к Энджелу, прекрасное лицо в ореоле золотистого сияния.

Неожиданно для самого себя он понимает, что они оба сейчас кажутся совсем молодыми и очень счастливыми. Они влюбленно смотрят друг на друга – Мадлен никогда не смотрела на него так.

Странно, но от этой мысли у него теплеет на душе, он делается невесомым и легко устремляется по воздуху ей навстречу, плавно слетая с крыльца.

По спине прошел приятный озноб – на сей раз он почти поверил, что это ощущение настоящее. Оно началось с пальцев ног и постепенно поднялось вверх по всему телу. Он чувствует, словно чистый, горячий яркий солнечный свет пронизывает его, проникает в кровь, просвечивая внутри все тело. Он чувствует себя невесомым, и от этого чуть кружится голова.

Он думает, что будет продолжать лететь, но это ему не удается. Тогда он смотрит вниз и обнаруживает, что нижняя часть его тела, от пояса, куда-то исчезла. Осталась какая-то неясная тень.

Это кажется ему удивительным, он даже смущен. Как же тело может исчезать, да еще по частям? Но ему не страшно. Он чувствует, что все происходит так, как должно происходить.

Подняв голову, он видит Мадлен, стоящую на крыльце рядом с ним. Он слышит ее голос, она разговаривает с его братом, хотя о чем они говорят – непонятно, слов не удается разобрать. Их реплики напоминают шелест деревьев.

Он хочет подойти к ним поближе, сказать: «Посмотрите, я ведь здесь, неужели вы не видите».

Она открывает входную дверь и, щелкнув выключателем, зажигает свет на крыльце. В конусе золотистого света он видит стоящую рядом с ними тень.

Каким-то образом он понимает, что это – тень человека, которым он когда-то был. Он завороженно наблюдает за тем, как его собственная тень сливается с тенью брата.

Так должно было произойти: их с братом тени слились, он стал частью Энджела и в то же время отделен от него. Он испытывает чувство необыкновенного комфорта, легко возвращаясь опять на качели. Вздох облегчения вырвался у него из груди, и при этом с ветки яблони, растущей в саду, вспорхнула птица.