Если веришь, стр. 45
– Ты не называла меня так уже много лет.
– А должна была.
– Ах, Бу. – Он поднял правую руку и дотронулся до ее лица. – Я не знаю, почему все так получилось.
Она не могла ответить. Она лишь покачала головой.
Они долго смотрели друг на друга. Приглушенные звуки ночи постепенно затихали. Только слышалось их напряженное дыхание да равномерное поскрипывание качелей. Лунный свет пробивался сквозь пожухлые плети глициний, и Мария вдруг с болью в сердце подумала, что ее отца уже не будет, когда глицинии снова зацветут весной.
Тишину нарушил звук шагов. Бешеный Пес и Джейк подошли к крыльцу.
– Расе. – Голос Джейка снизился до благоговейного шепота.
– Джейк, – грустно улыбнулся Расе, а потом попросил Бешеного Пса: – Ты не отнесешь меня обратно? Что-то я устал. Джейк, пойдем со мной.
Бешеный. Пес поднял Расса на руки и отнес его обратно в постель. Мария и Джейк молча последовали за ним в спальню.
– Джейк, подойди ко мне. – Расе слабо махнул правой рукой. – А вы, пожалуйста, выйдете ненадолго.
Мария умоляюще посмотрела на отца. «Мне надо еще так много тебе сказать. Что, если у нас не останется времени?»
– Останется, – ответил Расе, словно читая ее мысли. – А теперь иди.
Расе с облегчением откинулся на подушки. Ему потребовалось гигантское усилие, чтобы казаться сильным. Но его тело болело, горло пересохло, дышать становилось все труднее. А парализованная левая сторона тела, будто все время тянула его куда-то вниз.
Он закрыл глаза, чтобы передохнуть. Возможно, он задремал. Он не уверен. Заставив себя открыть глаза, он увидел стоявшего у постели Джейка.
– Привет, Расе.
– Джейк. – Расе произнес имя тихо, с любовью. – Я хотел с тобой попрощаться.
Слезы градом покатились по лицу мальчика.
– Я не хочу, чтобы ты умер.
Сердце Расса сжалось. Слезы тонкими теплыми ручейками потекли по его вискам в подушки.
– У нас мало времени, Джейк. Я очень устал. Подойди поближе.
Джейк опустился на колени у кровати.
– Он твой отец, ведь так?
– Мне следовало знать, что я не смогу скрыть этого от вас, – слабо улыбнулся Джейк.
Рассу еще так много хотелось сказать, но у него не осталось сил, а воля к жизни начала угасать.
– Скажи ему правду, Джейк. Он твоя единственная надежда.
– Я боюсь.
– Когда-то я позволил Марии использовать страх в качестве оправдания. Тебе я не позволяю. Скажи своему папе правду... или мой призрак будет являться тебе всю жизнь.
– Хорошо.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Собрав последние силы, Расе дотронулся до щеки Джейка.
– Я люблю тебя, сынок.
Джейк уже не сдерживал слез. Опустив голову, он прижался лбом к подушке.
– Я тоже люблю тебя, Расе.
Расе хотел сказать что-то еще, но тут же забыл. У него страшно заболело сердце, а левую руку до самого запястья пронзила обжигающая боль.
– Позови Марию.
Расе все ниже и ниже сползал с подушек. У него появилось странное ощущение, будто его тело пронзают тысячи раскаленных иголок. Он одновременно чувствовал себя и легким, и придавленным. Кровь пульсировала в венах.
Он обвел глазами спальню, словно хотел запомнить ее всю в мельчайших подробностях. Она так долго служила ему пристанищем...
Он закрыл глаза. Стоило таких усилий держать их открытыми. В памяти вдруг возникла картина, вызвавшая горячие слезы. Он вспомнил день, почти двадцать пять лет назад, когда он привез сюда из Нью-Йорка свою невесту. Комната, в которой он сейчас находился, и кровать, где он сейчас лежал, были для них убежищем, святилищем, местом отдыха и любовных утех.
Он чувствовал, как слабеет его тело. Будто он медленно, но неумолимо куда-то погружается, исчезает.
Он хотел прикоснуться к Марии. Она должна находиться рядом, должна называть его по имени. Но он ее не слышал. В голове стоял шум, правая рука стала невероятно тяжелой. Он открыл рот, чтобы назвать дочь по имени, но не мог произнести ни звука.
Неожиданно он увидел какой-то тусклый золотистый свет. Он нахмурился. Свет становился все ярче. Он лился из окна, проникая во все темные углы комнаты.
Расе вдруг понял, что видеть он ничего не мог: его глаза закрыты. Он попытался их открыть, но не смог.
В ногах кровати появились очертания какой-то фигуры. Сначала просто тень, но постепенно тень растаяла, и стали видны черты.
– Грета, – выдохнул он.
Она улыбнулась. «Здравствуй, любовь моя».
Расе тоже улыбнулся и сразу понял, что он по-настоящему улыбнулся, а не создавал движение полупарализованных губ.
– Ты здесь...
«Ты же знал, что я буду ждать тебя». Она протянула к нему руки. «Иди, любовь моя. Время настало...»
Расе опустил глаза, и хотя они по-прежнему оставались, закрыты, он увидел, что свет исходит от его собственного тела.
Свет позади Греты превратился из цвета расплавленного золота в мерцающий белый. Тепло ласкало его щеки, и он снова почувствовал себя сильным. Старческие недуги исчезли. Без всяких усилий он сел и протянул руки.
– Грета...
– Нет! Папочка, не оставляй меня! – Хриплый голос Марии прорвался сквозь пелену, окутывавшую мозг Расса.
Он неуверенно опустился на подушки.
– Бу? – прошептал он.
Что-то теплое и сильное сжало его руку.
– Я здесь, папочка. Не умирай.
Грета протягивала к нему руки с печальной улыбкой на лице. «Время настало, любовь моя».
Расе открыл глаза невероятным усилием воли. Мария стояла у его постели и держала его за руку. По ее пепельно-серым щекам текли слезы.
– Мама здесь, – тихо сообщил Расе.
– Ах, папочка...
– Мы любим тебя, Бу.
Слезы подступили к глазам Марии, но она не заплакала, и угасающее сердце Расса сжалось от боли.
– Поплачь, дорогая...
«У нее все будет хорошо».
Расе скорее почувствовал, чем услышал слова Греты, и они наполнили его тихим покоем. Горячий белый свет все приближался, наполняя его тело теплом. Он почувствовал, как, затрепетав, закрылись его глаза, как он сделал последний выдох.
И сразу перенесся в какое-то другое место, в объятия единственной женщины, которую он любил.
Глава 22
В день похорон наступила зима.
Солнце висело в сером небе золотым диском, не излучая тепла. Снег лежал на верхушках забора и голых ветвях деревьев, покрыв все прозрачной белой коркой. С гор дул пронизывающий северный ветер.
Мария шла, высоко подняв голову. Ее глаза оставались сухими. Каждый шаг раздирал душу напоминанием о том, куда она идет, что делает.
Она поддерживала задний край соснового гроба. Наспех обструганное дерево царапало шею, впивалось в ладонь. «Надо надеть перчатки», – тупо подумала она.
Впереди с опущенными головами шли Бешеный Пес и Джейк. Бешеный Пес держал правый угол гроба, Джейк – левый.
Шаг за шагом они медленно прошли через безмолвную ферму и поднялись на горку, где холмиками вздымались могилы Греты и Томаса. Ветви старого дуба скрипели от налетавших порывов ветра.
– Так, – сказал Бешеный Пес, – давай опустим.
Все трое нагнулись и опустили гроб на промерзшую, покрытую снегом землю. Выпрямившись, Мария увидела яму, которую вчера вечером выкопали Бешеный Пес и Джейк.
Ее пронзила такая невыносимая боль, что она пошатнулась. Нет, она не хочет, чтобы туда положили папочку... Там так холодно и темно.
Она отошла в сторону от гроба, от зиявшей чернотой ямы. Холодный ветер бил ей в лицо, трепал пряди волос, но ей и в голову не пришло поднять меховой воротник своего легкого пальто.
Каждый вдох давался ей с трудом. Глаза горели и смотрели на происходящее без слез. Как всегда, слезы помещались где-то в глубине души, не находя выхода и разрывая ей сердце.
Она обняла себя руками, пытаясь хоть как-то согреться.
– Мария?
Около нее стоял Бешеный Пес. Она даже не заметила, как он подошел.
– Бешеный Пес, – невольно вырвалось у нее. Где-то в подсознании мелькнула мысль обнять его и позволить ему утешать себя.