Кровь Джека Абсолюта, стр. 66

— Уходим, Дагановеда?

— Уходим.

Путь через караулку теперь был закрыт. Ате нагнулся и сложил замком руки. Джек перебросил через ворота подсвечник, затем, поставив ногу на импровизированную ступеньку, вскарабкался на стену и, свесившись вниз, протянул другу руку. Ате вцепился в нее, Джек потянул его вверх, и в этот миг во двор выскочил заспанный офицерик охраны. Он навел на нарушителей тишины пистолет, выстрелил, пуля прошла между ними. Спрыгнув на улицу, Джек подобрал подсвечник, рядом рухнул могавк, и они побежали.

— Куда мы бежим? — проворчал Ате.

— Бог его знает. Куда-нибудь, где сумеем укрыться. Может быть… в порт?

— Там много белых. — Ате указал на холмы с огоньками костров. — Наверху по-другому.

Взглянув в ту сторону, Джек просиял.

— И может быть, там, — он подкинул подсвечник, — нам удастся сменять эту вещь на каноэ.

— На десять каноэ. — Ате поскользнулся на льдинке, но выровнялся, продолжая бежать. — Но… куда же мы поплывем? На юг или на север?

— На север, приятель, на север. И как можно быстрее. Нам с тобой теперь очень нужно попасть именно в Квебек.

Глава 10

ENCORE UNE FOIS [98]

С того самого мига, как их каноэ было вытащено на глину Ан-дю-Фулон, ту самую, на которую Джек ступил полгода назад перед штурмом Квебека, у них возникли трудности в части общения с теми, к кому они так стремились. И вовсе не потому, что Джек, долгое время практикуясь в освоении наречия ирокезов, а иногда сбиваясь и на французский, подзабыл родной свой язык. Фокус был в том, что ни шотландцы, ни жители Лондона, Ольстера, Тайнсайда, Уэльса и Девоншира не давали ему ни малейшего шанса с ними заговорить.

— Грязные побирушки, ворье, дикари! — орали они, как только друзья приближались к кострам. — Убирайтесь!

— Я англичанин, черт вас побери! — орал этим олухам Джек.

Ответом был град новых ругательств и камни. В конце концов их даже поколотили, рассадив Джеку скулу. Приложив к ней кусок оленьей шкуры, Джек свел Ате обратно на берег.

— Чтоб их всех скрючило, — заявил он. — Если нам не дают добраться до Фулона по дороге, я знаю другой путь.

Прибрежный обрыв был таким же скользким, как и в прошлую осень, но мокасины оказались надежней сапог, к тому же в небе сияла луна. Они быстро взобрались на плато. Но британские патрули оказались и многочисленнее, и бдительнее французских. Солдаты расхаживали вдоль обрыва и вскидывали мушкеты на любой, даже самый легкий шумок.

— Не для того я проделал такой долгий путь, чтобы меня укокошили тут свои же, — пробормотал Джек, опускаясь в кусты. — Давай дождемся рассвета.

Но ждать не пришлось. Послышались грубые голоса. Джек узнал шотландскую речь, а потом и того, кто, задрав кил т, первым пустил серебряную струю на тропинку.

— Ради бога, милейший Макдональд, не могли бы вы оправляться где-нибудь в другом месте? — спросил он, поднимаясь, но все равно оставаясь в тени.

Оторопев, шотландцы попятились, не прерывая при этом своего занятия. Ситуация была столь комичной, что Джек и Ате рассмеялись. Маленький горец, услышав их хохот, рассвирепел.

— Выходите, ублюдки. Выходите, или останетесь там, где стоите.

Они вышли на свет, приведя уже в полное замешательство патруль из пяти человек.

— Дикари! — крикнул кто-то, и все схватились за палаши.

— Кажется, вы мне не рады, милейший Макдональд, констатировал Джек.

Шотландец смотрел по-прежнему недоверчиво.

— Кто ты, черт возьми?

— Это прискорбно, дорогой капитан, ведь на равнинах Авраама мы сражались бок о бок.

Лицо горца озадаченно вытянулось.

— Рядом со мной тогда не было дикарей. Даже умеющих говорить по-английски.

— А еще по-французски, заметьте. Правда, вы как-то соизволили заявить, что у меня выговор парижских шлюх.

Изумление достигло своего апогея.

— Дже… Джек? Джек Абсолют?

— Он самый.

— Но… но… ты же… погиб. Хоу сказал, что ты обложил его, а потом поскакал за французами. Единственная британская кавалерийская атака в тот день. — Шотландец заулыбался. — Мы даже сложили об этом песню. «Сын Безумного Джейми». Она нас вдохновляла. И вот теперь ты здесь, восставший, как Лазарь, и одетый, как дьявол. — Улыбка сделалась еще шире. — Клянусь Иисусом Христом, у тебя есть что порассказать, и даже не возражай мне.

— Я и не думаю. И с удовольствием обо всем расскажу. Но прежде нам надо обсудить кое-что. К примеру, завтрашнюю атаку французов.

Спустя пять минут у костра, в тепле, усиленном глотком рома, Джек изложил то, что знал, все-таки чувствуя себя несколько виноватым. Они с Ате выбивались из сил, чтобы предупредить британцев как минимум за день до неприятельского десанта, но сумели выиграть лишь часы. Французские суда двигались много быстрей, чем каноэ.

— Мы гребли, как могли. — Джек зябко передернул плечами. — Они уже начинают высаживаться в Пуант-о-Трамбль.

— И все же, парень, вы прибыли кстати. Мы сняли с плавучей льдины француза. Он после крепкого тумака с большой охотой признался, что упал с корабля, а еще сообщил, что вся армия Леви высаживается в Пуанте. Но кое-кто в штабе думает, что это всего лишь отвлекающая возня. Вкупе с генералом Мерреем. — Макдональд взял Джека под руку, приглашая подняться. — Идем, ты должен сам доложить ему обо всем. Мы с ним не очень-то ладим. Он помнит, что я был человеком Вулфа, и потому склонен считать белым все, что мне представляется черным, а я полагаю, что лягушатник со льдины не врет. — Они уже шли вдоль утесов к городским стенам, отбрасывавшим длинные тени в первых рассветных лучах. — А по дороге давай уточним, сколько у них людей. Ты ведь, похоже, видел какие-то списки?

К тому времени, как они прошли через ворота бастиона Гласъер [99] и направились к неясно вырисовывающейся в тумане громаде монастыря урсулинок, над которым развевался флаг Соединенного Королевства, Макдональд уже знал все, что знал Джек, а также Ате, изрядно дополнивший рассказ друга сведениями о численности и состоянии туземного войска.

— Значит, армия Леви вдвое нас превосходит. И это немудрено, ибо многие наши умерли во время этой ужасной зимы. А те, что выжили, страшно ослабли от поноса и овсяной каши, которую англичанишки называют едой. Короче, наша боеспособность такая, что ее не сразу и разглядишь.

Джек уже это заметил. Большинство солдат, мимо которых они проходили, напоминали нищенствующих бродяг. Мундиры болтались на них, как на вешалках, из воротников высовывались тощие шеи и невероятно огромные кадыки. Они с Ате, просидевшие весь зимний сезон на диете из медвежатины, оленины и лопухов, выглядели в сравнении с ними раскормленными, упитанными здоровяками. Но если в некоторых голодающих армиях отцы-командиры умудрялись нагуливать жир, этого никак нельзя было сказать о генерале Меррее. Его и так-то довольно резкие черты лица теперь заострились до карикатурного состояния, напоминая маску горгульи, под какой некогда, в прежней бесконечно далекой жизни, скрывался полковник Бургойн. Тауншенд, подумалось Джеку, должно быть, извел уйму карандашей и бумаги на шаржи.

Одно в генерале не изменилось — его непреклонность, и воскресение Джека из мертвых нисколько не впечатлило ходячую жердь. А внешний вид того, с конским хвостом и татуировками, вызвал лишь сухо оброненный комментарий.

— Парень превратился в аборигена? В Индии я такое видал, и не раз. Причина — отсутствие христианских устоев и слабодушие.

Покачивание головы означало, что ничего другого от молокососа корнета нечего было и ожидать.

Тем не менее доклад этого молокососа в конце концов заставил надменного гордеца оторваться от разложенной на столе карты. Он молчал, пока Джек перечислял характеристики французских полков, потом заявил:

— Значит, замороженный лягушатник не врал. Гм! Впрочем, я так и думал. — Полностью игнорируя язвительный взгляд Макдональда, он продолжил: — Тогда шевалье де Леви попытается отрезать мои форпосты в Лоретте, — он ткнул пальцем в карту, — и в Сен-Фуа, — он ткнул в нее снова. — Значит, мы сделаем вылазку и отправим их восвояси. А потом, — его нарочито скучающий взгляд наконец просветлел, — потом мы посмотрим, способен ли шевалье драться. Макдональд, соберите моих бригадиров.