SEX в большой политике. Самоучитель self-made woman, стр. 10
А какие у меня были агитаторы! Район Печатники – столичная глухомань. Пурга, метель метет во все концы, во все пределы, автобусы не ходят, метро еще нет, и вдруг на пороге – два божьих одуванчика, платочки накрест, как у блокадников, ватники, валенки, саночки. Где тут литература? Какая литература? Ну листовочки про тебя. Давай листовочки на саночки. Погрузили и повезли.
В 1995-м саночки исчезли и появился административный ресурс. Знаю, потому что сама им воспользовалась. Моей партии «Общее дело» отказали в регистрации. Я узнала об этом случайно: Лобков, тогда журналист НТВ, во время съемок в избирательной комиссии навел объектив камеры на протокол на столе и прочел перевернутый текст. Формальный повод – недопустимый процент сомнительных подписей. Это был удар в спину! Я намывала свои голоса, словно золотые крупицы, по всему Уралу и Дальнему Востоку и гордилась тем, что добыла их в полтора раза больше регистрационной нормы.
До оглашения приговора оставалась ночь. Все как тогда, десять лет назад, когда накануне защиты диссертации мне позвонили и объявили об отмене защиты. Из-за бюрократической ерунды, из-за недобросовестности какой-то канцелярской девчонки. Десять лет я карабкалась на этот советский пьедестал, преодолела все и в конце этого безумного марафона вместо стакана воды мне протянули стакан соли. Я была на грани безумия, я каталась по полу и выла: я больше не могу, я больше не могу, я больше не могу! Спас меня муж. Взял такси, методично объехал всех членов ВАК, и один из них, профессор Радаев, принял решение, что защита состоится. Защита состоялась. Я получила доцентскую книжечку. Она валяется вместе с остальными моими дипломами где-то в ящиках стола. А заработанная тогда щитовидка осталась со мной навсегда.
На этот раз мотаться ради меня по ночной столице было некому. Пришлось справляться самой. Рюмка валерьянки, телефон, записная книжка. Первый звонок Никите Масленникову, советнику Черномырдина и другу моего второго мужа:
– Ты помнишь, Никита? Сырный салат, жареный хлеб, матерные частушки, мама закрывала плотно дверь? Никита, я подписи с кровью собирала…
Второй – Шахновскому. Он работал с Лужковым:
– Не стреляйте, братцы! Я же для вас два года выбивала финансы на московское метро…
Потом еще кому-то, еще кому-то, еще кому-то. Вырубилась с трубкой под ухом. В восемь утра трубка ожила и приказала: через час быть в избирательной комиссии. Не помню, как собиралась, не помню, на чем долетела. Может, на машине. Может, на метле. Но минута в минуту приземлилась в кабинете председателя избиркома Рябова. Вся в черном, вся в длинном, со скорбным лицом. На полу – большой ковер, там, вдали, за ковром – массивный стол, за столом – Рябов:
– Ну чего, Ирина? Никак не уймешься? Сколько ж у тебя знакомых-то оказалось! Все по ресторанчикам с ними шляешься, все юбкой перед ними крутишь?
Возникла радостная идея грохнуть поганца. Но внутренний голос с восточным акцентом шепнул: партию хочешь? Терпи. Без терпения пути не одолеть. А еще вспомнила битком набитый актовый зал школы. Предвыборная встреча с общественностью. Все как обычно – крики, вопли, провокационные вопросы. Отвечаю, возражаю, соглашаюсь, спорю, а взглядом то и дело цепляюсь за старика. Он сидит сбоку, у двери, на самом сквозняке. Палка с набалдашником, руки на палке, подбородок на руках. Белые волосы, голубые глаза, тонкое иконописное лицо. Не старик, а старец. От этого, думаю, я и получу. Сейчас он встанет, и мне хана: уничтожит, испепелит. Такой, что бы ни изрек, завоюет публику тут же. Одна внешность чего стоит! Николай-угодник, заступник святой Руси.
Не встал, не испепелил. Встреча закончилась. Зал опустел. Старец сидит.
– Вам помочь?
– Не надо. Я вот о чем хочу попросить. Вы поторопитесь. Вы стройте свою демократию побыстрее. Пожалуйста. Я вас очень прошу. Попытайтесь побыстрее. Хоть глазком на нее посмотреть. Спасибо.
Поднялся и ушел.
А я широко улыбнулась Рябову:
– Я и с вами, Николай Тимофеевич, в ресторанчик могу сходить.
– Прием закончен. Свободна.
В десять началось заседание избирательной комиссии. Мою маленькую партию утверждали первой. Рябов произнес сорокаминутную речь. При иных обстоятельствах она бы меня восхитила. Высокий образец казуистики. Все слова вроде русские, а смысл неуловим и темен. То ли категорическое «да», то ли категорическое «нет». Говорит – и возникает надежда. Говорит – и она умирает. Когда сердце и печенка слиплись в ком, Рябов сделал финальную паузу и произнес:
– Ну что, будем голосовать? Ну, хочется ей, Ирине нашей, пусть идет?
Уловив кодовое «пусть идет», комиссия дисциплинированно проголосовала за регистрацию партии «Общее дело». Вот тебе, бабушка, и вся политтехнология.
Домашнее задание
Политтехнологи предлагают вам замечательную акцию – искупаться на Крещение в проруби, продемонстрировав своим избирателям храбрость, здоровье и религиозность.
1. Какой на вас должен быть купальник:
а) закрытый; б) раздельный; в) топлес.
2. Где вы будете раздеваться:
а) в машине; б) на виду у зрителей и прессы; в) за специальной ширмой, оклеенной вашей символикой.
3. Какой на вас будет крестик:
а) золотой; б) серебряный; в) железный на простом шнурке.
4. До проруби вы пойдете:
а) босиком; б) в сапогах на шпильке; в) в сланцах; г) вас отнесет на руках лидер фракции, братья Кличко, Сергей Шойгу, Степан Тимофеевич Разин.
5. Как вы попадете в воду:
а) нырнете солдатиком; б) спуститесь по заранее приготовленной лесенке; в) сядете на край полыньи, перекреститесь и медленно соскользнете.
6. После купания:
а) опрокинете стопку и поделитесь впечатлениями с прессой; б) закутаетесь в полотенце и нырнете в машину.
Посчитайте ваши очки: считать нечего, потому что единственное правильное решение – это послать к черту и политтехнологов, и их «замечательную» акцию. Женщине, делающей политическую карьеру, категорически заказано появляться перед теле– и фотокамерами в неглиже, в купальнике, в чем мама родила. Ну хотя бы потому, что рядом как бы невзначай могут поместить снимок юной ослепительной топ-модели или нарисовать кружочек со стрелочкой где-нибудь в районе бедра и проинформировать читателя о вашей безуспешной борьбе с целлюлитом, как и поступила одна из желтых газет с принцессой Дианой, подкарауленной папарацци всего лишь на теннисном корте.
Искусство обмана заключается в соблюдении пропорции между правдой и ложью. Пять капель на стакан. Тогда ложь легко проглатывается и хорошо усваивается. Политик должен уметь адсорбировать реальность от вымысла, чтобы выявить мотив и источник. Сейчас я расскажу несколько историй. Попробуйте угадать, что в них правда, а что – выдумка.
В 2005 году ко мне пришел молодой человек и предложил нанять его… на должность моего официального врага:
– Я и мои люди будем обливать вас сметаной, швырять в вас яйца. Мы будем пикетировать ваш офис, клеветать на вас в прессе, облаивать ваши выступления. Я создам вокруг вас ауру политика, с которым постоянно борются. А за это вы будете финансировать меня и мою партию.
Я отказалась, объяснив молодому человеку, что такого рода пиар имею бесплатно в промышленном объеме. Он не расстроился:
– Не хотите платить, не надо. Я все равно буду делать то, что собирался. Моей партии нужно набирать очки, а у нас в стране быстрее всего их можно заработать, разоблачая и натравливая.
Это был лидер движения «Наши» (в просторечье нашисты).
Мне вручали премию «Самый стильный российский политик». До последней секунды я не верила, что награждение состоится. Конкурс проводился в интернете, в финал вышли пятеро: Владимир Путин, Ирина Хакамада, Касьянов и еще кто-то. Победила я. Такое возможно. Но чтобы победа была зачтена и обнародована – этого не может быть, потому что не может бьпъ никогда. Никому и ни в чем не позволено превзойти президента. Но награждение состоялось. Ольга Свиблова, директор Дома фотографии, зачитала телеграмму от президента, в которой он поздравлял себя с такой прекрасной во всех смыслах оппозицией, вручила мне диплом, какую-то финтифлюшку и личный подарок ВВП – пиджак от обожаемой мной Елены Мокашовой из дикого льна, с нитками, карманами. Я его тут же надела, и он сел как влитой!