Сочинитель убийств, стр. 17

– Нет. Я думал, что на несколько недель… не знаю… Надеюсь, что вы не слишком расстроены.

– Но ведь это не похоже на Алисию: уехать вот так, никому не сказав куда?.. Одно дело хотеть побыть одной, но такая скрытность совсем не в ее духе. У нее были неприятности?

– Нет. Она сказала, что хочет уехать, вот и все.

Миссис Снизам помолчала, но Сидней услышал, что у нее вырвался вздох отчаяния.

– Вы ведь знаете, что Алисия не любит писать письма, – сказал он.

– Она всегда охотно писала своей матери. Скажите, Сидней, она не оставила вам адрес, куда можно пересылать ее письма?

– Нет. Ей пришло только три письма. И, кажется, ничего особенно важного.

– Я прошу вас, Сидней, сообщить, если получите что-нибудь от нее можете звонить за мой счет, ничего страшного. Вы остались совсем один?

– О, да.

Уж не думает ли она, что у него есть любовница?

– Всего хорошего и позвоните нам.

Сидней попрощался и положил трубку. Солнце ярко светило в окно гостиной. День был жаркий, даже слишком жаркий для Англии. Сидней подумал, что если бы он и в самом деле убил Алисию, разговор получился бы в точности таким же, и он без труда смог бы убедить мать Алисии, да и всех остальных в том, что она в Брайтоне. Возможно, она сейчас там и есть, лежит в шезлонге, погрузив ноги в песок, ее красивое лицо повернуто к: солнцу, глаза закрыты. В Брайтоне, наверное, сейчас замечательно. Тепло, легкий ветерок дует с моря. Тем временем Снизамы в своем Кенте уже забеспокоились. У них ведь никогда не было особых душевных забот. Мистер Снизам вышел на пенсию перед свадьбой дочери, у него было много денег и больное сердце, из-за чего, насколько помнил Сидней, ему нельзя есть мясо. Он страстно увлекался садоводством, выставка цветов в Челси оставалась для него главным событием года. Миссис Снизам, худая маленькая женщина, с головой ушла в местную политическую жизнь и благотворительность. Алисия была ее единственным ребенком. Что ж, совершенно естественно, что они начали беспокоиться.

Он принялся было читать следующую страницу рукописи, но тут же отложил в сторону и достал из ящика коричневую тетрадь. В нее Сидней когда-то записал две свои поэмы, вернее, набросал на скорую руку, намереваясь как-нибудь поработать над ними, но так никогда больше не возвращался к ним. Пропустив после второй поэмы пять чистых страниц, он написал:

«11 июля. Первый и, вероятно, далеко не последний разговор с миссис Снизам. Это был ее ответ на мое письмо, отправленное в субботу, в котором я сообщил об отсутствии и молчании ее дочери. Я удачно выпутался из такой ситуации, не ощутив в себе при этом никакого беспокойства. Любопытно, поведу ли я себя так же, когда мне придется встретиться с ней лицом к лицу? Она спросила о почте, приходящей на имя Алисии. Странно и то, что Алисия не оставила мне адреса, по которому я мог бы пересылать ее корреспонденцию. Что тут можно подумать? Хуже всего, если чек, приходящий ежемесячно на ее имя, не будет востребован до второго августа. К этому времени нужно будет придумать мужчину, к которому она уехала. Лучше сделать это теперь же.»

Когда Сидней писал эти строки, у него возникло приятное чувство, будто он создает нечто значительное и одновременно является убийцей. Он решил заполнить предыдущие страницы тетради, описанием убийства. Но не сейчас, а когда будет подходящее настроение. Опишет, как столкнул ее с лестницы и всю ночь ее тело пролежало дома, а наутро отвез его… При этом миссис Лилибэнкс могла видеть его и что-то заподозрить.

Ровно в пять часов снова зазвонил телефон. Снова миссис Снизам, подумал Сидней.

– Полк-Фарадейс на проводе, – раздался голос Алекса.

– Уездный писарь Бартлеби слушает.

– Сид, дружище, отгадай, что я тебе сейчас скажу. Сидней едва смог поверить своим ушам: Хитти только что из дома позвонила Алексу и сообщила, что Пламмер из «Гранады» купит сценарий «Лэш наносит удар». Для этого им нужно представить один или два законченных сценария и несколько заявок на сценарии такого же типа. Хитти прочла письмо и немедленно позвонила Алексу.

– Я еще ему не звонил, – сказал Алекс, – но, конечно, скажу, что мы согласны, верно?

– Скажи, что мы напишем ему сколько угодно таких сценариев. Ты уже посмотрел второй? – Сидней имел в виду историю об убийстве.

– Да-да, я уже почти закончил черновой вариант.

– Тогда я сейчас же сажусь за следующий.

– Ты не сможешь приехать сегодня, чтобы обсудить твою идею вместе? Конечно, если она у тебя уже есть.

Сидней заколебался, он боялся, что, встретившись, они засыплют друг друга дифирамбами и не успеют сделать ничего полезного – Спасибо, но будет лучше, если я останусь дома и как следует повкалываю.

– Ладно, только не воспари слишком высоко. Как Алисия? Жаль, что вы тогда не приехали. Она ведь хотела, а ты все испортил.

– Да, мне тоже очень жаль. Но в те выходные я хотел поработать. Она ведь могла поехать и одна. Вот закончу свой роман…

– Поцелуй Алисию за нас. Сидней глубоко вздохнул и сказал:

– Алисии нет дома. Кажется, она вернулась в Брайтон.

– Опять? Когда же она приедет? Черт бы побрал его любопытство!

– Возможно, на этот раз Алисия задержится. Недели на три.

– Когда она позвонит, передавай ей привет. Пока, старик.

Взволнованный этим неожиданным известием, Сидней побежал было наверх, снял трубку и позвонил Алисии, чтобы сообщить ей эту новость. Хотя она наверняка и так все узнает от друзей. Впрочем, какой абсурд! Она мертва и покоится в земле, сказал Сидней себе, улыбнувшись, и поднялся в свой кабинет.

XII

Миссис Эдвард Понсоби – иначе Алисия – остановилась в Брайтоне в месте более комфортабельном и дорогом, нежели пансион, где жила в первый раз. В том комендантский час, т. е. время, когда владелец ложился спать, начинался в десять часов, о чем сообщала табличка на двери. Теперь она жила в настоящем, хотя и скромном отеле «Синклер» и занимала номер без ванной комнаты. Чек на пятьдесят фунтов пришел второго июля, как раз в день ее отъезда, и она успела получить по нему деньги в банке Ипсвича. Там у них с Сиднеем был общий счет, и на нем лежало сто фунтов, но Алисия не стала снимать деньги, ей не хотелось делать это без ведома Сиднея и, кроме того, выдавать свое местонахождение. Она собиралась жить на свои пятьдесят фунтов как можно дольше, а за это время подыскать подходящую работу, но не в Лондоне, а в каком-нибудь маленьком спокойном городке. За неделю в отеле ее счет сократился на девять гиней, но она умела экономить на еде и верила, что сможет без труда дотянуть до следующего чека. Конечно, она может существовать так от чека до чека, но зато вскоре рискует соскучиться, если не найдет работы. Она пока не слишком хорошо себе представляла, каким образом ей удастся получить следующий чек: они приходят в Ронси Нолл, а Сидней не знает, куда их переправлять. Нельзя, чтобы банк и, следовательно, Сидней, знали, где она находится. О почте своей Алисия не беспокоилась. А если ее не интересуют даже письма, приходящие на ее имя, тогда несомненно, возникнет впечатление, будто она и в самом деле перестала существовать, и Сидней сможет этим воспользоваться. Алисия предполагала, что Сидней изо всех сил будет притворяться перед самим собой виновным в ее убийстве.

Любопытно, как далеко он в этом зайдет. Это будет зависеть от его душевного равновесия и степени зрелости. Алисия же с недоверием относилась и к тому, и к другому в своем муже.

Она думала позвонить Эдварду Тилбери и пригласить его в Брайтон на воскресенье. Или на уик-энд. Хотя, конечно, у него могут быть и другие планы, в Лондоне столько соблазнов. Но Алисия, не переставая, мечтала о том, как Эдвард приедет в субботу, они запишутся под чужими именами в каком-нибудь отеле и проведут вместе безумные два дня. Между ними зародится настоящая любовь, и это вынудит ее предпринять серьезные шаги, например, потребовать развода у Сиднея. Или же Эдвард возьмет месяц отпуска, и они снимут где-нибудь коттедж. Или Эдвард будет каждый день ездить на работу в Лондон, а вечерами и в выходные возвращаться в Брайтон. Разумнее будет снять дом где-нибудь за городом, потому что знакомые в Лондоне, узнав об их «исчезновении», наверняка что-нибудь заподозрят, вспомнят о Брайтоне, им ведь хорошо известно, как она любит это место.