Ловушка для джентльмена, стр. 8

Их взгляды встретились, причем выражение ее глаз было так невинно, словно она не бросила ему вызов или, быть может, угрозу. После чего леди Пеннингтон расправила плечи благородным и исполненным храбрости движением и вышла из комнаты, как воин, героически смотрящий в будущее. Она плотно закрыла за собой дверь. Мужчины долго молчали.

— Очень хорошо, мама, — пробормотал Маркус. Реджи уставился на дверь.

— Она ведь не сделает этого на самом деле, а, старина? Я имею в виду — не станет проводить с тобой все время?

— Господи, надеюсь, что нет.

Маркус допил бренди. Ведь его матери хочется этого не больше, чем ему. Он знал, что есть мужчины, необычайно близкие со своими матерями, просто он не знал среди них таких, к кому он относился бы с особенным уважением или симпатией. И не имел никакого желания уподобиться им.

Вот уже много лет мать требовала, чтобы он нашел себе жену и завел детскую комнату. И теперь он вовсе не был уверен, что ее угроза ничего не значит.

— Это, конечно, делает брак с незнакомкой вполне осуществимым. — Маркус вздохнул. — И бросает совершенно иной свет на бедность.

— Это не настоящая бедность, — сказал Реджи и снова уселся в свое кресло. — В конце концов, тебе ведь не придется просить милостыню.

— Да, наверное, не придется. Мы просто столкнемся с благородной бедностью, безысходной и весьма трогательной. Той, которая нас, благородных людей с небольшими пороками вроде склонности к спиртному, или картам, или женщинам, превращает в охотников за состоянием. Охота за подходящими женами только из-за их богатства может сохранить привычный нам образ жизни или спасти наследство, достойное имя, или…

— Или удержать наших матерей от вмешательства в нашу жизнь. — И Реджи салютовал ему своим стаканом.

— Совершенно верно. — Маркус тоже поднял стакан и покачал головой. — Что же мне теперь со всем этим делать, ради всего святого?

Беркли повертел стакан в руках и усмехнулся:

— Мой совет — как следует выпить.

— Благодарю. Я уже думал об этом.

— И еще я считаю… — Реджи набрал в легкие побольше воздуха, — тебе следует жениться на мисс Таунсенд.

— И ты, Брут? — Маркус выгнул бровь.

— Выбора у тебя, кажется, нет. И потом, ты не очень-то много потеряешь. Полагаю, образца женских совершенств, о котором ты говорил раньше, не существует. А если он и существует, ну… — Реджи пожал плечами, — тебе-то что от этого? Скорее всего, ты просто его не узнаешь.

— Что?

— Ты невероятно спокоен, сдержан, собран. Ты никогда близко не подходил к алтарю, никогда не делал глупостей из-за женщины. Ты, старина, никогда не любил, по крайней мере я этого не заметил.

— Ты говоришь, я холоден? — Маркус недоверчиво уставился на друга. — Бесчувствен?

— Вовсе нет. Но ты, вероятно, слишком осмотрителен, чтобы полюбить. Слишком рассудителен. Пожалуй, слишком интеллектуален. Слишком много думаешь. Ум у тебя правит сердцем. У тебя есть четкая идея о том, чего ты хочешь, и ты не согласишься ни на что меньшее, чем это твое совершенство. С другой стороны, я…

— Ты можешь влюбиться с первого взгляда.

— Да, могу.

— И сколько раз твое сердце оказывалось разбитым?

— Слишком много, и говорить не стоит. — Реджи усмехнулся, ничуть не раскаиваясь. — И каждый раз оно того стоило. Ожидание, взлет чувств, а самое лучшее, старина, это неисчислимые возможности. Это все равно что потерять равновесие над пропастью, зная наверняка, что сумеешь полететь.

— Я был близок к такой пропасти. — Маркус не заметил оборонительной нотки в своем голосе. Разумеется, ему не от чего было защищаться.

Реджи фыркнул.

— Но прыгнуть тебе еще придется. Все знают, что несколько лет назад ты один раз подошел к краю. Я четко помню некую прелестную вдовушку.

— Жаль, что ее покойному мужу вздумалось вернуться к жизни. — Маркус прищурился, вспомнив об этой истории. Кто бы мог вообразить, что чуть ли не через полдюжины лет человек, которого считали умершим в Испании, чудесным образом вернется в Англию?

— И еще в прошлом году, — продолжал Реджи. — Кажется, ты более чем увлечен Марианной Шел…

— Реджи, она теперь леди Хемсли, — твердо сказал Маркус. — И мне кажется, ты тоже был более чем увлечен.

Маркус давно уже признался себе, что он почти влюбился в этот очаровательный синий чулок. Ему не повезло, он неудачно выбрал время, потому что девушка уже начала влюбляться в одного из его самых старых друзей — маркиза Хемсли. Маркус оказался в странном положении — он принял участие в необычном, но успешном замысле убедить ее выйти за Хемсли.

Маркус покачал головой.

— Любовь ускользнула от меня, старина, я полагаю, так будет всегда. Ты, пожалуй, прав: я слишком осторожен для таких чувств. Может быть, я научился этому, глядя на тебя. В самом деле, ты вполне мог научить меня, что любви нужно избегать любой ценой.

— Тем не менее мы составляем интересную пару. Один колеблется отдать свои чувства вообще, а другой бросает на волю случая осторожность. Неудачно. — Реджи засмеялся, потом стал серьезным. — Если ты действительно веришь, что любви нужно избегать, почему бы тебе не жениться на этой девчонке Таунсенд?

— А если она безобразна?

— Для тебя это имеет значение?

— Но если она — сварливая мегера?

— Именно поэтому мужчины заводят любовниц. — Реджи пожал плечами. — Бывают и худшие причины для вступления в брак, чем пожелания твоего отца и сохранение состояния.

— Наверное, я могу придумать только одну.

— Вот как?

— Ес ли судить строго по твоему примеру, конечно, самой сложной, самой опасной и поэтому, вероятно, самой худшей причиной может быть, — Маркус усмехнулся, — только любовь.

Глава 3

— Лорд Пеннингтон?

Маркус вскочил, едва не разинув рот при виде ангельского видения в розовых и белых тонах, которое вплыло в аляповатую гостиную.

Уайтинг направил его в этот особняк, уверив, что мисс Таунсенд остановилась здесь, в доме своей бывшей учительницы. И, судя по расположению дома в модной части Лондона, дамы с большими личными средствами. Но дама, которая шла к нему, не походила на учительниц, какими он представлял их себе.

Он шагнул к ней:

— Мисс Таунсенд?

Очаровательное белокурое создание рассмеялось. Казалось, зазвенели хрупкие стеклянные колокольчики. Восхитительно женственно.

Она протянула руку, как дар, наклонила голову и стала смотреть на него так, что даже у самого твердокаменного мужчины ослабели бы колени. Он поднес ее ручку к губам.

— Нет, милорд, я не ваша мисс Таунсенд. — Легкий французский акцент сопровождал ее слова, как ласка.

— Жаль, — пробормотал он в ее шелковистую кожу.

Она опять рассмеялась, и этот звук отдался в нем дрожью. Он выпрямился и попытался собраться с мыслями. Теперь он увидел, что она старше мисс Таунсенд, вероятно, его сверстница. Но это не имело никакого значения.

— Прошу прощения. Тогда, значит, вы мадам Френо.

— Нет, милорд, но это уже значительно ближе. — В дверях раздался веселый голос, и в комнату вошла вторая дама, тоже белокурая и привлекательная, но не обладавшая изысканно-чувственной внешностью первой. — Мадам Френо — это я.

Она подошла к нему и протянула руку. Он покорно прикоснулся к ней губами.

— Мадам.

— Это мадам де Шабо, сестра моего покойного мужа. — Ироничная улыбка изогнула уголок рта мадам Френо. — Я вижу, вы уже познакомились.

— Действительно, — сказала мадам де Шабо так тихо, словно ее с Маркусом связывала некая интимная тайна.

— Действительно, — повторил Маркус, не в состоянии оторвать от нее глаз. — Теперь я вижу, что вы никак не можете быть учительницей.

Она рассмеялась:

— Вы ошибаетесь, милорд. Я обучила очень многих очень многому.