Рождение Британии, стр. 58

Глава XVII. НАЧАЛО ПАРЛАМЕНТА

Поздние годы правления Генриха III, если учитывать их последствия, имели особенно важное значение для становления и развития английских институтов. Этот период можно назвать временем, когда были посеяны зерна нашей парламентской системы, хотя лишь немногие из тех, кто участвовал в этом, могли предвидеть те результаты, которые в итоге были достигнуты. Комиссия по реформе взялась за дело со всей серьезностью, и в 1258 г. ее предложения получили свое воплощение в Оксфордских провизиях, дополненных и расширенных в 1259 г. Вестмистерскими провизиями. Баронское движение представляло собой нечто большее, чем неприязнь к иностранным советникам. Дело в том, что оба документа, вместе взятые, означают значительное смещение интересов по сравнению с точкой зрения, зафиксированной в «Великой хартии вольностей». Последняя сводилась главным образом к регулированию различных правовых вопросов, тогда как Оксфордские провизии решали основную проблему: как должно осуществляться королевское управление. Многие статьи Вестминстерских провизии указывают на ограничение не королевской, а скорее баронской юрисдикции. Теперь предстояло увидеть плоды труда Генриха II: нация крепла, становилась более сознательной и более уверенной в себе. Заметное увеличение судебной активности по всей стране, более частые визиты судей и чиновников – все они зависели от сотрудничества с местной властью – приучали сельских рыцарей к политической ответственности и администрированию. Первые результаты этого процесса, оформлявшего будущее английских институтов, проявились в XIII веке.

Статуя на гробнице Генриха III в Фонтевро

Главное требование баронов заключалось в том, что в будущем король должен управлять через Совет пятнадцати, избираемый четырьмя лицами – двумя от баронской партии и двумя от королевской. Примечательно, что декларация короля о согласии на такой порядок была первым государственным документом, опубликованным на двух языках, английском и французском, со времен Вильгельма Завоевателя. В течение определенного, достаточно короткого триода этот Совет, вызванный к жизни и контролируемый Симоном де Монфором, управлял страной. Обе группировки сдерживали друг друга, деля между собой наиболее значительные исполнительные должности и поручая действительное ведение управленческих дел «меньшим людям», что было в обычае того времени. Магнаты, как только их классовые интересы были взяты под охрану, а их права – которые до определенной степени были правами всего народа – обеспечены, вовсе не желали передавать рычаги власти в руки одного или двух из их числа. Идея правительства из политиков-аристократов и высокообразованных чиновников, не принадлежащих к какой-либо политической группировке и занимающихся управлением под их руководством, уже жила давно и воскрешалась к жизни не раз.

Примерно в это же время стало использоваться слово «парламент». В 1086 г. Вильгельм Завоеватель «долго разговаривал» со своими приближенными и советниками, прежде чем приступить к составлению знаменитой описи, «Книги Страшного суда». В латыни это слово появилось бы как «коллоквиум», а в XII в. «коллоквий» являлся вполне обиходным термином для обозначения консультаций между королем и магнатами. В этот период проходившие время от времени совещания «по большим делам королевства» можно называть парламентом. Но чаще это слово означает постоянный Совет из чиновников и судей, заседавший в Вестминстере для приема петиций, разбора жалоб и общего регулирования законодательства. К XIII в. «парламент» уже обозначает название двух совершенно различных, но связанных между собой институтов.

Если мы обозначим их функции современными, понятными нам словами, то сможем сказать, что первая из этих ассамблей занималась политикой, вторая – законодательством и управлением. Дебаты по поводу обращения в начале сессии очень напоминают «коллоквий», тогда как заседания «парламента» аналогичны стадии прохождения законопроекта через комитет. В правление Генриха III и даже Эдуарда I ни в коем случае нельзя было прийти к выводу, что эти два собрания сольются. Скорее, похоже было на то, что английская конституция станет развиваться по французскому образцу: король и Совет станут действительным правительством, магнаты превратятся просто в знать, а «парламент» будет всего лишь «расчетной палатой» для правовых дел. Наша история не пошла по этому пути. Во-первых, магнаты в течение последующего столетия добились контроля над Советом и связали с ним свои интересы. Во-вторых, английские графства жили своей собственной жизнью, и их представители в Вестминстере должны были пользоваться все более сильным влиянием. Но без мощного импульса, данного Симоном де Монфором, эти силы не соединились бы в устойчивую и долговечную законодательную ассамблею.

Король, придворная партия и влиятельные группы иностранцев, связанные с ними, не имели никакого намерения бесконечно долго подчиняться обременительным условиям провизии. Делалось все возможное, чтобы восстановить утраченное положение. В 1259 г. король, подписав договор о мире с Францией, возвратился из Парижа с надеждами на иностранную помощь. Все те, кто желал видеть сильную монархию, уже смотрели на его сына Эдуарда как на восходящую звезду. Сторонники такой точки зрения стали появляться среди бедных и беспокойных элементов Лондона и других городов. Революционный энтузиазм – ни больше, ни меньше – не удовлетворялся победой над баронами. В воздухе витали идеи, которые не так-то легко выветриваются из голов. Заслуга Симона де Монфора именно в том, что он не удовольствовался победой баронов над короной. Он тут же обратился против них самих. Если должно обуздывать короля, то им тем более следует уважать общие интересы. В этом отношении притязания средних классов, сыгравших большую роль в возвышении баронов, нельзя было оставлять без внимания. «Ученики», или рыцари-вассалы, которых можно считать выразителями мнения мелкопоместного дворянства, основали собственное мощное объединение, назвав его «Сообщество рыцарей-вассалов Англии». Их поддерживал Симон де Монфор. В скором времени он начал укорять лордов за злоупотребление своими привилегиями. Монфор хотел распространить реформу, уже проведенную в отношении королевской администрации, на поместья баронов. По этому поводу он обращался к Ричарду, графу Глостерскому, управлявшему обширными поместьями на юго-западе и в южном Уэльсе. Он обеспечил издание Советом указа, из которого становилось ясно, что лорды снова находятся под властью короля, который, в свою очередь, – хотя он это и не подчеркивал – подчиняется Совету. Старая диктатура возрождалась в новой форме. Это была диктатура сообщества, и, как часто случается со смелыми идеями, она неизбежно проявилась в деятельности политического лидера. Такое развитие событий полностью раскололо баронскую партию, а король и его доблестный сын Эдуард, стремясь испытать новый порядок на прочность, решили нанести удар по своим разделившимся противникам всеми силами.

На Пасху 1261 г. Генрих, освобожденный папой римским от клятвы в отношении согласия с Оксфордскими и Вестминстерскими провизиями, сместил чиновников и министров, назначенных баронами. Теперь было два правительства, каждое из которых мешало другому. Бароны призвали представителей графств встретиться с ними в Сент-Олбансе, король вызвал их в Виндзор. Обе партии состязались в борьбе за общественную поддержку. Бароны пользовались в стране большей симпатией, и только оппозиция Глостера де Монфору удерживала их от активных действий. После смерти Глостера в июле 1262 г. баронская партия сплотилась вокруг де Монфора, сторонника решительной политики. Разразилась гражданская война. Симон и его сыновья, активно участвовавшие во всех событиях, половина баронов, средний класс, в том виде, в котором он успел возникнуть, и их могущественные союзники в Уэльсе – все они вместе составили грозный боевой порядок, встретивший вызов короны.