О, счастливица!, стр. 27

Когда списанные суммы исчерпают свою полезность, Бернард Сквайрз замышлял отделаться от Симмонсова леса, продав его страховому конгломерату или, может, японцам – кому хватит средств завершить этот дурацкий торговый центр или снести все и начать заново. Впрочем, сейчас Бернард Сквайрз хотел лишь довести сделку до конца.

Именно Ричард Тарбоун по прозвищу Ледоруб желал покончить с недвижимостью в Грейндже как можно скорее.

– И не звони мне, – заявил он Сквайрзу, – пока у тебя не будет хороших, еб твою мать, новостей. Сделай все, что угодно, ты понял?

Бернард понял.

Очередное посещение началось с проблем. Стеклопластиковая Мадонна снова не плакала как полагается – на этот раз из-за перегиба пластмассового дозатора между бутылкой-резервуаром и глазами. Один слезный канал пересох, из другого хлестало, как из артерии. Паломник из Гватемалы, которому струя попала в лоб, громко усомнился в подлинности чуда. По счастью, тирада была на испанском и, следовательно, оказалась непонятной для прочих посетителей. Триш, которая управляла Мадонной, за завтраком поведала Деменсио о водопроводных проблемах. Деменсио приказал ей отключить насос, немедленно – и никаких больше слез.

– Но к нам автобус подъезжает, – напомнила ему Триш. – Автобус миссии из Западной Вирджинии.

– О черт!

Каждую неделю Деменсио менял расписание плача Мадонны. «Сухие» дни были так же важны, как и «мокрые», – иначе не возникало ощущения божественной тайны. Более того, Деменсио замечал, что некоторые паломники на самом деле были рады, когда Дева Мария не плакала в их первый визит. Это давало им повод вернуться в Грейндж в следующий отпуск: так туристы год за годом возвращаются в Йеллоустон в надежде встретить лося.

Поэтому Деменсио не взволновал рассказ жены о неисправности Мадонны. В середине недели бизнес обычно вялый – удачный момент для непредусмотренного сухого дня. Но Деменсио забыл о проклятом миссионерском автобусе: шестьдесят с лишним христианских паломников из Уилинга. Проповедника звали Муни или Муди, как-то так, и раз в два года он катался по всей Флориде с новообращенными. Триш пекла лаймовый пирог, а Деменсио выставлял бутылку скотча, проповедник же в ответ упрашивал своих верных последователей щедро жертвовать святыне Деменсио. Деменсио считал, что обязан обеспечивать слезы для такой надежной компании.

Таким образом, гидравлическая авария Мадонны угрожала кризисом. Деменсио не хотел прерывать утреннее посещение, чтобы отволочь статую внутрь на ремонт – такое вызвало бы подозрения даже у самых благочестивых. Подглядывая сквозь шторы, Деменсио насчитал на переднем дворе девять жертв, внимательно застывших вокруг иконы.

– Есть идеи? – спросила Триш.

– Тихо, – ответил ее супруг. – Дай подумать.

Но тихо не стало. Комнату наполнил хруст – черепахи Джолейн наслаждались завтраком.

Мрачный взгляд Деменсио остановился на аквариуме. Вместо того чтобы порвать салат на мельчайшие кусочки, он бросил в емкость целую головку латука. При виде его крошки-черепахи впали в неистовство и сейчас прогрызали себе путь по листьям.

Это зрелище, вынужден был признать Деменсио, завораживало. Сорок пять мародерствующих черепах. У него родилась мысль.

– У тебя осталась та Библия? – спросил он жену. – С картинками?

– Ну да, лежит где-то.

– И еще мне нужна будет краска, – заявил он. – Такая, ее для авиамоделей в «Сделай сам» продают.

– У нас всего два часа до автобуса.

– Не переживай, это много времени не займет. – Деменсио прошелся к аквариуму. Наклонился и воззвал: – Ну что, кто хочет стать звездой?

Десять

Утром 28 ноября, когда дождь затуманивал горы, Мэри Андреа Финли Кроум освободила номер в «Реабилитационном центре и санатории минеральных вод "Мона Пасифика"» на острове Мауи. Она вылетела прямиком в Лос-Анджелес, где на следующий день прослушивалась для телевизионного рекламного ролика новых экспресс-тестов на беременность. Потом она полетела в Скоттсдейл, чтобы присоединиться к труппе, ставившей мюзикл по «Молчанию ягнят», в котором Мэри Андреа играла Клариссу, бесстрашного молодого агента ФБР Маршрут Мэри Андреа надежные источники сообщили адвокату Тома Кроума по бракоразводному делу Дику Тёрнквисту, который договорился с судебным исполнителем, вручающим повестки, чтобы тот ждал за кулисами в театре-ресторане в Аризоне.

Каким-то образом Мэри Андреа получила известие о засаде. Посреди финала, когда весь состав и хор пели:

О Ганнибал, о Каннибал,

как восхитительно ты зол!

– Мэри Андреа упала в обморок, корчась в спазмах. Судебный исполнитель отступил, когда санитары ремнями привязали актрису с вываленным языком к носилкам и отнесли к машине «скорой помощи». Когда Дик Тёрнквист узнал подробности, Мэри Андреа Финли Кроум чудесным образом пришла в сознание, самовольно покинула больницу Скотт -сдейла, взяла напрокат «тандербёрд» и растворилась в пустыне.

Дик Тёрнквист сообщил Тому Кроуму плохие вести факсом, который Кроум получил в офисе «ФедЭкс Кинко», через шоссе от кампуса Университета Майами. Он не стал читать документ, пока они с Джолейн Фортунс не припарковались под фонарем, устроив, как она выразилась, Большую Засаду.

Проглядев отчет адвоката, Кроум разорвал его в клочки.

Джолейн сказала:

– Я знаю, чего хочет эта женщина.

– Я тоже знаю. Она хочет быть замужем вечно.

– Ты ошибаешься, Том. Она пойдет на развод. Но это должна быть ее идея, только и всего.

– Спасибо, доктор Бразерс [20]. – Кроум не хотел думать о своей будущей экс-супруге, иначе он перестанет спать, как щенок. Вместо этого он будет просыпаться с продирающими до костей головными болями и кровоточащими деснами.

– Ты не понимаешь, – сказал он. – Для Мэри Андреа это спорт – увиливать от меня и адвокатов. Это как соревнование. Удовлетворяет ее извращенную жажду драмы.

– Могу я спросить, сколько ты ей посылаешь?

Кроум едко рассмеялся:

– Nadа [21]. Ни единого пенни! Я о том и говорю – я испробовал все: я отказал по всем ежемесячным чекам, аннулировал кредитки, закрыл общие счета, забыл ее день рождения, забыл нашу годовщину, оскорбил ее мать, спал с другими женщинами, сильно преувеличивая их количество, – и она все равно не хочет со мной развестись. Не хочет даже прийти в суд!

– Есть одна вещь, которой ты не сделал, – заметила Джолейн.

– Это противозаконно.

– Расскажи ей, что встречаешься с чернокожей. Это обычно срабатывает.

– Да ей наплевать. Эй, взгляни-ка, – Том Кроум указал на стоянку. – Это их пикап?

– Не уверена. – Джолейн выпрямилась и всмотрелась пристальнее. – Возможно.

Утром, когда почтой прибыла одноразовая камера, Кэти отвезла ее в фотостудию, где печатали снимки за час. Том как следует постарался в Грейндже: только два фото его большого пальца и несколько – святилища Мадонны. На снимках крупным планом глаза статуи убедительно блестели.

Кэти сунула фотографии в сумочку и поехала в центр на ранний обед с мужем. В соответствии с новой политикой брачной откровенности и полной открытости она положила снимки на стол между корзинкой с хлебом и кувшином сангрии.

– Том сдержал обещание, – сказала она в качестве объяснения.

Судья Артур Баттенкилл-младший отложил салатную вилку и просмотрел фото. Его туповатое лицо и поршнеобразные жевательные движения напомнили Кэти овцу на пастбище.

Он произнес:

– И что это за чертовщина?

– Дева Мария. Та, что плачет.

– Плачет?

– Видишь, вон там? – показала Кэти. – Говорят, она плачет настоящими слезами.

– Кто говорит?

– Это поверье, Артур. Только и всего.

– Это херня какая-то. – Он отдал фотографии жене. – И это дал тебе твой дружок-писатель?