Жемчужина востока, стр. 44
– Не суди об орехе по шелухе, господин! – ответила старуха, и при звуке ее голоса невольница «Жемчужина Востока» вздрогнула и подняла голову, но тотчас же снова опустила.
– Ничего себе эта девушка, только в мое время девушки бывали красивее! Подыми-ка головку, красотка! – продолжала она, подбодряя ее движением руки, при чем в глазах девушки мелькнул знакомый ей перстень с изумрудом. И Мириам поэтому перстню узнала, что Марк жив, и что Нехушта пришла сюда от его имени.
В этот момент сторожа стали просить посетителей удалиться, а на площади аукционист, ласковый сладкоречивый человек, уже взошел на rostrum (кафедру) и произнес длинную витиеватую речь, приглашая покупателей не скупиться, так как деньги, вырученные от продажи этих пленниц, поступят в пользу бедных Рима и пострадавших на войне солдат.
Зажгли факелы, и пленниц стали выводить на помост. Номером 1 была девушка, почти ребенок, лет 16-ти, с темными кудрями и глазами испуганной лани. За 15 000 сестерций она была продана какому-то греку, который тут же увел ее, плачущую навзрыд. После нее было продано еще четыре девушки, шестым же номером шла смуглая красавица еврейка, ударившая по лицу престарелого купца. Едва выступила она на помост, как он первым выдвинулся вперед и предложил за красавицу 20 тысяч. Девушка была так величественна, горделива и красива, что цену стали быстро набивать, но, в конце концов, она все же пошла старому ловеласу за сумму в 62 000 сестерций, при общем смехе собравшейся толпы, среди которой уже разнесся слух о поступке красавицы с этим человеком.
– Ну, теперь пожалуй за мной в свое новое жилище, голубушка! Нам надо еще сегодня свести с тобой кое-какие счеты! – проговорил насмешливо старик и, схватив купленную рабыню за руку, потащил ее за собою.
Девушка шла гордой мерной поступью, не сопротивляясь, но в глазах ее горел огонь мрачной решимости. Минуту спустя и красавица, и купивший ее ловелас скрылись в тени зданий. На помост вызвали «Жемчужину Востока». Аукционист начал было свою хвалебную речь ее красоте и совершенствам, как вдруг страшный крик огласил воздух, он исходил оттуда, где скрылся новый владелец красавицы еврейки со своею невольницей. Толпа хлынула туда, выхватив факелы из рук служителей торжища, и в испуге остановилась перед распростертым на земле трупом богатого купца, над которым стояла, гордо выпрямившись во весь рост, точно каменное изваяние, смуглая красавица с окровавленным кинжалом, который она выхватила из-за пояса своей жертвы.
– Хватайте ее! Держите убийцу! Запорите ее насмерть! – слышались голоса, и служители форума кинулись, чтобы схватить ее. Она подпустила их близко и вдруг, не произнеся ни слова, занесла высоко над головой свою сильную руку и со всей силы вонзила кинжал себе в грудь. С минуту она стояла все так же гордо, затем широко раскинула руки и во весь рост рухнула на землю подле того, кто оскорбил и затем купил ее.
Толпа, пораженная, стояла молча, даже крик ужаса замер на устах, только один молодой, тщедушный, болезненного вида патриций воскликнул:
– О, теперь я не сожалею, что пришел сюда! Какая девушка! Какая картина! Пусть боги благословят тебя, красавица, за то, что ты доставила Юлию новое наслаждение!
Спустя несколько минут аукционист уже снова взобрался на rostrum и, упомянув в нескольких трогательных словах о «печальном случае», продолжал выхваливать достоинства неоцененного сокровища, «Жемчужины Востока», которую присутствующие видели перед собой.
XXIII. ГОСПОДИН И РАБЫНЯ
Толпа стеснилась вокруг помоста, обступая его со всех сторон. Ближе всех выделялись фигуры Деметрия, александрийского купца, старухи под густым покрывалом и Сарториуса, дворецкого и поверенного Домициана, который, вопреки всяким правилам, обходя кругом помоста, разглядывал девушку с видом строгого критика.
Аукционист между тем объявил о том, что в силу особого декрета императора Тита весьма значительное имущество и в Тире, и в других местностях Иудеи переходит вместе с пленницей, прозванной «Жемчужиной Востока», к ее новому владельцу, равно как и ее жемчужное ожерелье, и в заключение сказал, что чем выше будут суммы, предлагаемые за эту девушку, тем более останется этим доволен доблестный цезарь Тит, тем более довольны будут бедные Рима и раненые воины, тем более довольна будет сама девушка, которая будет польщена тем, что ее так высоко ценят.
– Тем более буду доволен и я, – закончил аукционист, – ваш покорный слуга, так как я не получаю определенного вознаграждения, а только комиссионный процент, почтенные господа! Итак, для начала, скажем, миллион сестерций. Не правда ли, господа?
Кто-то предложил всего пятьдесят, затем сто, двести, пятьсот, шестьсот, восемьсот, наконец, аукционист обратился к одному из присутствующих:
– Что же, благородный Сарториус, или ты заснул?
– 900 тысяч! – промолвил как бы нехотя тот, которого называли этим именем.
– Я даю миллион! – сказал Деметрий, купец из Александрии, подходя ближе к помосту.
Сарториус с негодованием взглянул на смельчака, осмелившегося идти против Домициана, и предложил один миллион сто тысяч, но тотчас же Деметрий перебил его.
– Один миллион двести тысяч, один миллион триста тысяч, один миллион четыреста тысяч! – сыпались цифры.
– Слышишь, благородный Сарториус, за красавицу дают один миллион четыреста тысяч. Не скупись, ведь у тебя бездонный кошелек, черпай из него, сколько угодно, все доходы
Римской империи к твоим услугам! А-а, ты предлагаешь один миллион пятьсот тысяч! Ну, вот! Что ты на это скажешь, приятель?
Деметрий, к которому относились последние слова, только махнул рукой и, подавляя стон, отошел в сторону.
– Ну, кажется, твоя взяла, благородный Сарториус, и хотя сумма эта не велика для такой ценной «Жемчужины», все же я, по-видимому, не могу ожидать…
Вдруг старая женщина с корзиной выступила вперед и спокойным, деловым тоном произнесла:
– Два миллиона сестерций.
Сдержанный смех прокатился по рядам присутствующих.
– Почтенная госпожа, позволь спросить тебя, не ослышался ли я, не ошиблась ли ты?
– Два миллиона сестерций! – повторила женщина деловитым тоном.
– Ты слышишь, благородный Сарториус, за невольницу дают два миллиона сестерций. Это больше того, что предлагаешь ты!.. Я должен принять это во внимание!
– Пусть так! – сердито пробормотал поверенный Домициана. – Видно, все государи мира зарятся на эту девушку!
Я итак уже превысил назначаемую сумму, больше я не решусь рискнуть. Пусть достается другому!
– Два миллиона сестерций, граждане! Кто больше? Никто! Так вот, госпожа, если деньги у тебя налицо, бери ее!
– Деньги у меня при себе, и если никто не дает больше меня, то потрудись оставить ее за мной!
– Два миллиона сестерций за номер седьмой, пленницу императора Тита, прозванную «Жемчужиной Востока», никто больше? Ну, так идет… идет… пошла! Объявляю ее проданной этой уважаемой госпоже… Теперь попрошу тебя последовать за мной к приемщику, где ты уплатишь всю сумму полностью в моем присутствии, этого требует установленный порядок!
– Да, да, сударь, только уж ты позволь мне увести мою собственность с собою: такую «Жемчужину» не годится оставлять без присмотра!
Согласно ее желанию, Мириам была введена в помещение приемщика денег и здесь, при закрытых дверях, в присутствии аукциониста и его письмоводителя Нехушта отсчитала полностью всю сумму золотыми из корзин, бывших у нее и ее раба (переодетого Стефана) за спиной.
– Теперь, – обратилась Нехушта к присутствующим, – здесь у вас есть другая дверь кроме той, в которую мы вошли!
Разрешите мне, прошу вас, выйти в эту дверь, чтобы моя невольница не привлекла на себя еще раз внимания толпы, и мы могли удалиться отсюда незамеченными. Да, вот еще, я вижу здесь чей-то темный плащ! Уступите его мне за пять золотых, надо чем-нибудь прикрыть эту девушку, ведь она совсем нагая.
А теперь потрудитесь закрепить причитающееся мне, в силу указа цезаря Тита, имущество этой невольницы за Мириам, дочерью Демаса и Рахили, родившейся в год смерти Ирода-Агриппы. Так, благодарю вас, теперь позвольте мне этот документ и примите в знак моей признательности эту горсть золотых… Да, у меня есть еще одна просьба к вам, не согласится ли этот господин проводить нас из форума, на улице я буду чувствовать себя сравнительно в безопасности!