Сказка об Иване-дураке и его двух братьях…, стр. 2
– Ну что ж, – говорит, – живите.
Только хотел Иван на лавку сесть – не понравился барыне дух от Ивана. Она и говорит мужу:
– Не могу я, – говорит, – с вонючим мужиком вместе ужинать.
Семен-воин и говорит:
– Моя барыня говорит, от тебя дух не хорош – ты бы в сенях поел.
– Ну что ж, – говорит. – Мне и так в ночное пора – кобылу кормить.
Взял Иван хлеба, кафтан и поехал в ночное.
IV
Отделался в эту ночь чертенок от Семена-воина и пришел по уговору Иванова чертенка искать – ему помогать дурака донимать. Пришел на пашню; поискал, поискал товарища – нет нигде, только дыру нашел. «Ну, думает, видно с товарищем беда случилась, надо на его место становиться. Пашня допахана – надо будет дурака на покосе донимать».
Пошел чертенок в луга, напустил на Иванов покос паводок; затянуло весь покос грязью. Вернулся на зорьке Иван из ночного, отбил косу, пошел луга косить. Пришел Иван, стал косить; махнет раз, махнет другой – затупится коса, не режет, точить надо. Бился, бился Иван.
– Нет, – говорит, – пойду домой, отбой принесу да и хлеба ковригу. Хоть неделю пробьюсь, а не уйду, пока не выкошу.
Услыхал чертенок – задумался.
– Калян, – говорит, – дурак этот, не проймешь его. Надо на другие штуки подниматься.
Пришел Иван, отбил косу, стал косить. Залез чертенок в траву, стал косу за пятку ловить, носком в землю тыкать. Трудно Ивану, однако выкосил покос – осталась одна делянка в болоте. Залез чертенок в болото, думает себе:
«Хоть лапы перережу, а не дам выкосить».
Зашел Иван в болото; трава – смотреть – не густая, а не проворотить косы. Рассердился Иван, начал во всю мочь махать; стал чертенок подаваться – не поспевает отскакивать; видит – дело плохо, забился в куст. Размахнулся Иван, шаркнул по кусту, отхватил чертенку половину хвоста. Докосил Иван покос, велел девке грести, а сам пошел рожь косить.
Вышел с крюком, а кургузый чертенок уж там, перепутал рожь так, что на крюк нейдет. Вернулся Иван, взял серп и принялся жать – выжал всю рожь.
– Ну, теперь, – говорит, – надо за овес браться.
Услыхал кургузый чертенок, думает: «На ржи не донял, так на овсе дойму, дай только утра дождаться». Прибежал чертенок утром на овсяное поле, а овес уже скошен: Иван его ночью скосил, чтоб меньше сыпался. Рассердился чертенок.
– Изрезал, – говорит, – меня и замучил дурак. И на войне такой беды не видал! Не спит, проклятый, за ним не поспеешь! Пойду, – говорит, – теперь в копны, прогною ему все.
И пошел чертенок в ржаную копну, залез между снопами – стал гноить: согрел их и сам согрелся и задремал.
А Иван запряг кобылу и поехал с девкой возить. Подъехал к копне, стал кидать на воз. Скинул два снопа, сунул – прямо чертенку в зад; поднял – глядь: на вилах чертенок живой, да еще кургузый, барахтается, ужимается, соскочить хочет.
– Ишь ты, – говорит, – пакость какая! Ты опять тут?
– Я, – говорит, – другой, то мой брат был. А я, – говорит, – у твоего брата Семена был.
– Ну, – говорит, – какой ты там ни будь, и тебе то же будет! – Хотел его об грядку пришибить, да стал его просить чертенок.
– Отпусти, – говорит, – больше не буду, а я тебе что хочешь сделаю.
– Да что ты сделать можешь?
– А я, – говорит, – могу из чего хочешь солдат наделать.
– Да на что их?
– А на что, – говорит, – хочешь их поверни; они все могут.
– Песни играть могут?
– Могут.
– Ну что ж, – говорит, – сделай.
И сказал чертенок:
– Возьми ты вот сноп ржаной, тряхни его о землю гузом и скажи только: «Велит мой холоп, чтоб был не сноп, а сколько в тебе соломинок, столько бы солдат».
Взял Иван сноп, тряхнул оземь и сказал, как велел чертенок. И расскочился сноп, и сделались солдаты, и впереди барабанщик и трубач играют. Засмеялся Иван.
– Ишь ты, – говорит, – как ловко! Это, – говорит, – хорошо – девок веселить.
– Ну, – говорит чертенок, – пусти же теперь.
– Нет, – говорит, – это я из старновки делать буду, а то даром зерно пропадает. Научи, как опять в сноп поворотить. Я его обмолочу.
Чертенок и говорит:
– Скажи: «Сколько солдат, столько соломинок. Велит мой холоп, будь опять сноп!»
Сказал так Иван, и стал опять сноп.
И стал опять проситься чертенок.
– Пусти, – говорит, – теперь.
– Ну что ж!
Зацепил его Иван за грядку, придержал рукой, сдернул с вил.
– С богом, – говорит. И только сказал про бога – юркнул чертенок под землю, как камень в воду, только дыра осталась.
Приехал Иван домой, а дома и другой брат, Тарас, с женой сидят – ужинают. Не расчелся Тарас-брюхан, убежал от долгов и пришел к отцу. Увидал Ивана.
– Ну, – говорит, – Иван, пока я расторгуюсь, корми нас с женой.
– Ну что ж, – говорит, – живите.
Снял Иван кафтан, сел к столу.
А купчиха говорит:
– Я, – говорит, – с дураком кушать не могу: от него, – говорит, – потом воняет.
Тарас-брюхан и говорит:
– От тебя, – говорит, – Иван, дух не хорош – поди в сенях поешь.
– Ну что ж, – говорит.
Взял хлеба, ушел на двор.
– Мне, – говорит, – кстати в ночное пора – кобылу кормить.
V
Отделался в эту ночь и от Тараса чертенок – пришел по уговору товарищам помогать – Ивана-дурака донимать. Пришел на пашню, поискал, поискал товарищей – нет никого, только дыру нашел. Пошел на луга – в болоте хвост нашел, а на ржаном жниве и другую дыру нашел. «Ну, думает, видно, над товарищами беда случилась, надо на их место становиться, за дурака приниматься».
Пошел чертенок Ивана искать. А Иван уж с поля убрался, в роще лес рубит.
Стало братьям тесно жить вместе, велели дураку себе на избы лес рубить, новые дома строить.
Прибежал чертенок в лес, залез в сучья, стал мешать Ивану деревья валить. Подрубил Иван дерево как надо, чтоб на чистое место упало, стал валить – дуром пошло дерево, повалилось, куда не надо, на суках застряло. Вырубил Иван рочаг, начал отворачивать – насилу свалил дерево. Стал Иван рубить другое – опять то же. Бился, бился, насилу выпростал. Взялся за третье – опять то же. Думал Иван хлыстов полсотни срубить, и десятка не срубил, а уж ночь на дворе. И замучался Иван. Валит от него пар, как туман по лесу пошел, а он все не бросает. Подрубил он еще дерево, и заломило ему спину, так что мочи не стало; воткнул топор и присел отдохнуть. Услыхал чертенок, что затих Иван, обрадовался. «Ну, думает, выбился из сил – бросит; отдохну теперь и я». Сел верхом на сук и радуется. А Иван поднялся, вынул топор, размахнулся да как тяпнет с другой стороны, сразу затрещало дерево – грохнулось. Не спопашился чертенок, не успел ног выпростать, сломался сук и защемил чертенка за лапу. Стал Иван очищать – глядь: чертенок живой. Удивился Иван.
– Ишь ты, – говорит, – пакость какая! Ты опять тут?
– Я, – говорит, – другой. Я у твоего брата Тараса был.
– Ну, какой бы ты ни был, а тебе то же будет!
Замахнулся Иван топором, хотел его обухом пристукнуть. Взмолился чертенок.
– Не бей, – говорит, – меня, я тебе что хочешь сделаю.
– Да что ж ты сделать можешь?
– А я, – говорит, – могу тебе денег сколько хочешь наделать.
– Ну что ж, – говорит, – наделай!
И научил его чертенок.
– Возьми ты, – говорит, – листу дубового с этого дуба и потри в руках. Наземь золото падать будет.
Взял Иван листьев, потер – посыпалось золото.
– Это, – говорит, – хорошо, когда на гулянках с ребятами играть.
– Пусти же, – говорит чертенок.
– Ну что ж! – Взял Иван рочаг, выпростал чертенка. – Бог с тобой! – говорит. – И как только сказал про бога – юркнул чертенок под землю, как камень в воду, только дыра осталась.
VI
Построили братья дома и стали жить порознь. А Иван убрался с поля, пива наварил и позвал братьев гулять. Не пошли братья к Ивану в гости.
– Не видали мы, – говорят, – мужицкого гулянья.