Приди ко мне во сне, стр. 31

Идея быстро пришла ему в голову. Он выскочил из своего укрытия и поспешил на свою веранду, а потом – через холл к номеру американок. Там он громко постучал и подергал ручку двери.

Надеясь, что этого было достаточно, чтобы заставить непрошеного посетителя ретироваться, он быстро вернулся к своему посту и продолжил наблюдение. Не заметив в интересующих его окнах никакого движения, он решил, что теперь уже не имеет смысла прятаться. Закурив сигарету, он с рассеянным видом начал прогуливаться вдоль веранды.

Ну что ж, сегодня кулон получить не удалось, но эти два шакала тоже остались ни с чем. Он был уверен, что сейчас они притаились за деревьями и ждут.

Когда же спустя два часа свет в окнах зажегся, он швырнул окурок в темную воду и пошел спать.

Еще будет возможность. И может быть, очень скоро.

Глава 15

– А теперь я предлагаю тебе на выбор: потанцевать самой или посмотреть, как танцуют другие, – сказал Рэм, выводя Мери из ресторана. В ответ на ее вопросительный взгляд он пояснил:

– Мы можем пойти потанцевать в ночной клуб, здесь, в отеле, а можем зайти в театр, он на том берегу, и посмотреть нубийских танцовщиц. – Взглянув на часы, он добавил:

– Времени осталось мало, шоу начинается через несколько минут.

– Тут и думать нечего. Пошли смотреть нубиек, они такие красивые.

Они успели на паром в самый последний момент. Взбежали на борт и смеясь схватились за поручни, чтобы перевести дух. Рэм прижал ее к себе. Под мерный гул дизеля паром начал медленно скользить по освещенной луной реке.

На берегу им пришлось идти совсем немного – полквартала. Рэм отправился за билетами, а Мери осталась у входа понаблюдать за оживленной улицей. Конные экипажи двигались по ней вперемежку с автомобилями. Прохожих в джеллабах было примерно столько же, что и европейцев. Ветерок доносил с реки аромат жареного мяса – это уличные торговцы, закончив свои дневные дела, готовили себе ужин.

Хлыщеватого вида мужчина в белом европейском костюме остановился неподалеку и стал нахально ее разглядывать. Он буквально раздевал ее своими томными, похожими на маслины глазами. Ей стало не по себе. Когда же он начал медленно приближаться, ее беспокойство усилилось.

Но тут появился Рэм. Он стремительно подошел к хлыщу и резко выпалил несколько фраз на арабском. Тот побледнел и шмыгнул куда-то в сторону.

Рэм улыбнулся, взял ее под руку и повел в театр.

– Что ты сказал этому ужасному человеку? – спросила она, когда они заняли свои места.

– Извини, но это непереводимо.

– Но все-таки, в чем суть?

– Ну, я сказал ему, что если он не перестанет на тебя пялиться, я выжгу ему глаза раскаленной кочергой, а если он только посмеет к тебе прикоснуться, я отрежу ему правую руку и скормлю ее собакам, но все это будет только прелюдией к основному наказанию.

– А что это за наказание?

– Ну, скажем так: я собирался лишить его мужского достоинства.

– Зачем ты напугал этого беднягу? Неужели и в самом деле твои угрозы могли осуществиться?

– Конечно.

– Рэм!

– Ты моя, и никто не смеет на тебя посягать.

– Но это же явное нарушение третьего пункта соглашения.

Он улыбнулся:

– Извини, дорогая. Видимо, я еще не все до конца твердо усвоил. Буду работать.

Она уже собралась прочесть очередную лекцию на свою любимую тему о том, что она никогда не будет ничьей собственностью и прочее, и прочее, но тут начал медленно гаснуть свет.

Подняли занавес. На сцене восемь очаровательных нубийских девушек в национальных костюмах медленно двигались под ритмические перестуки ударных инструментов. Они были все как на подбор высокие и стройные, с гордой осанкой, темнокожие. Просто красавицы. Неудивительно, что Рамзес II так любил свою прекрасную Нефертари – царицу нубийскую.

Босые ноги танцовщиц исполняли па, которые можно было примерно описать как большой шаг – два маленьких шаркающих шажка, большой шаг – и так далее. Аккомпанировал им ансамбль, состоящий исключительно из ударных инструментов, – тамтамы и разного рода барабаны. Причем они были скрыты за кулисами. Это был примитивный чувственный ритм. Вибрируя, он наполнял собой зал и заставлял вибрировать ее живот.

Рука Рэма, покоящаяся на ее бедре, легонько отбивала этот ритм. Каждый удар барабанов и каждое касание его пальцев заставляли ее сердце биться в этом же ритме. Ее груди покачивались, ее лоно пульсировало.

Мери передернуло.

Господи, неужели все в этой стране призвано стимулировать работу гениталий? Представление только начинается, а мне уже жарко и тревожно. Это на меня так действует музыка или человек, что сидит рядом?

Она посмотрела на Рэма и обнаружила, что его потрясающие глаза устремлены на нее. Губы его медленно раскрылись в чувственной улыбке.

– Смотри на танцовщиц, – прошептала она.

Он сжал ее бедро:

– Я хочу смотреть на тебя.

Все развивается в таком темпе, что не знаю, смогу ли я выдержать рядом с ним три дня плавания на пароходе и не сойти с ума. Конечно, можно пойти по пути наименьшего сопротивления и наслаждаться моментом. Но это будет большой ошибкой. Я просто чувствую это. Стоит мне лечь с ним в постель хотя бы раз, и я полностью подчинюсь ему. Воля моя будет окончательно парализована. Я стану его.

Как корова. Или как лошадь. В общем, я буду его собственностью.

Она встряхнула головой. Эти мысли совсем сбили ее с толку. Однако вскоре гипнотический ритм танца увлек ее в более мощное русло, где разумное, рациональное было вытеснено эмоциями. И она предалась им, не помня уже ни о чем и не думая ни о чем.

Когда занавес упал, она некоторое время сидела тихо и неподвижно. В ее ушах по-прежнему стучали барабаны, она видела движения танцовщиц, чувствовала касания Рэма. Она до сих пор ощущала ритм. Он оставался в ней, и когда они вышли из театра и шли по берегу Нила к причалу, и когда плыли на пароме к острову. Казалось, прохладный ветерок на реке должен был бы ее охладить, но Мери стало еще жарче, когда дизельный мотор завибрировал под ее ногами, передавая эту вибрацию всему ее телу.

Когда они шли по дорожке к отелю, Рэм обнял ее за талию. И повел: большой шаг – два маленьких шаркающих шажка, большой шаг – два маленьких… Она легко включилась в эту игру, которая захватывала не меньше, чем самый причудливый танец. У входа в отель она рассмеялась:

– Ну ты и мошенник! Зачем ты меня заводишь?

Он сделал невинное лицо:

– О чем это ты?

– Как будто не знаешь.

– А чего бы ты сейчас хотела? Пойдем танцевать? Или хочешь спать? Или может быть – и это было бы самое лучшее – займемся любовью?

– Рэм!

– Шучу, шучу.

– Я думаю, что лучше всего нам сказать сейчас друг другу спокойной ночи. Вэлком, наверное, волнуется, куда это я пропала.

– Она выглядит дамой весьма сообразительной. Не думаю, чтобы твой поздний приход ее удивил.

Они подошли к двери, Мери вынула ключ. Но он, похоже, не собирался отпускать ее.

– Ты сегодня такая красивая. Это платье очень идет тебе. Ты должна носить его всегда. Оно меняет цвет твоих глаз. Они сейчас как вода в Ниле в час заката.

Эти слова, если бы их произнес кто-то другой, звучали бы банально, слащаво, сентиментально, но в его устах они казались единственно правильными. Не было никаких сомнений, что он самый красивый, восхитительный мужчина из всех, кого она когда-либо встречала. В этом взгляде, каким он продолжал ее ласкать, можно было легко и просто утонуть. Она стояла и ждала, когда он отпустит ее руки.

Вместо этого он поднял свою руку и указательным пальцем провел от шеи до груди вдоль глубокого выреза ее платья. Со сводящей с ума медлительностью повел поверх шелка пальцем дальше, через нежную выпуклость ее груди.