Бюг-Жаргаль, стр. 37

Бюг-Жаргаль стоял неподвижно, скрестив руки, взгляд его был прикован к зловещему флагу. Вдруг он стремительно повернулся и сделал несколько шагов, словно собираясь бежать вниз.

– О боже! Мои несчастные товарищи!

Он снова подошел ко мне.

– Ты слышал пушечный выстрел? – спросил он.

Я не ответил.

– Это был сигнал, брат! Теперь их ведут на казнь…

Он поник головой. Затем сделал еще шаг ко мне.

– Возвращайся к твоей жене, брат, – сказал он, – Раск проводит тебя. – Он принялся насвистывать какую-то африканскую мелодию; собака завиляла хвостом и, казалось, приготовилась бежать в долину.

Бюг-Жаргаль взял меня за руку и попытался улыбнуться, но губы его дрожали.

– Прощай! – крикнул он твердым голосом и исчез в окружавшей нас чаще деревьев.

Я окаменел. Я еще не совсем понимал, что произошло, но предчувствие беды сжало мне сердце.

Видя, что его хозяин скрылся, Раск подбежал к краю скалы, поднял голову и жалобно завыл. Затем он вернулся ко мне, поджав хвост; его большие влажные глаза беспокойно смотрели на меня; потом он опять побежал к тому месту, где только что стоял его хозяин, и отрывисто залаял. Я понимал его; мы оба ощущали одинаковую тревогу. Я подошел к нему, и он тут же стрелой помчался по следам Бюг-Жаргаля. Если б он время от времени не останавливался, поджидая меня, я скоро потерял бы его из виду, хотя сам бежал изо всех сил. Таким образом мы пересекли несколько долин, перевалили через несколько лесистых холмов. Наконец…

Тут голос рассказчика оборвался. Глубокая печаль отразилась на его лице.

– Продолжай, Тадэ… – с трудом проговорил он. – У меня силы не больше, чем у дряхлой старухи.

Старый сержант был взволнован не меньше капитана; однако он счел своим долгом повиноваться.

– С вашего позволения… Если вы приказываете, господин капитан… Так вот, надо вам сказать, господа офицеры, что хотя этот Бюг-Жаргаль, которого мы называли Пьеро, и был прекрасный негр, добрый, сильный, смелый, наипервейший храбрец на земле, – конечно, после вас, господин капитан, – я был чертовски зол на него; никогда не прощу себе этого, хотя вы, господин капитан, и простили меня. И вот, когда я узнал, что вас должны казнить на другой день вечером, я так разъярился на этого беднягу, что и передать не могу. Поэтому я с дьявольской радостью сообщил ему, что либо он, либо десять его товарищей будут расстреляны и отправятся за вами на тот свет, как говорится, в отместку. Он и виду не подал, что это его тронуло, но час спустя он бежал, проделав большую дыру в…

Д'Овернэ сделал нетерпеливое движение. Тадэ продолжал:

– Ну ладно. Когда мы увидели на горе тот большой черный флаг, а негр и не думал возвращаться, что нас ничуть не удивило, с вашего позволения, господа офицеры, мы дали сигнал выстрелом из пушки, и мне было приказано доставить десять негров к месту расстрела, которое называлось «Чертова пасть» и отстояло от лагеря, примерно, на… Ну, да это неважно! Вот пришли мы туда, уж, понятно, не для того, чтобы отпустить их на все четыре стороны; я, значит, велел их связать, как водится, и расставил своих солдат. Вдруг вижу, из леса появляется высокий негр. У меня и руки опустились. Он подбежал ко мне, весь запыхавшись, и говорит:

– Слава богу, я не опоздал! Здравствуй, Тадэ!

– Да, господа, больше он ничего не сказал и бросился развязывать своих товарищей. Я просто остолбенел. Тут, с вашего позволения, господин капитан, между ними завязался великодушный спор, которому надо бы длиться подольше… Да ничего не поделаешь… виноват, я сам прекратил его! Пьеро стал на место тех негров… В эту минуту его пес… Бедный Раск! Он вылетел из лесу да как вцепится мне прямо в глотку. Ему надо бы еще немножко подержать меня так! Только Пьеро сделал знак, и бедный пес отпустил меня. Тогда он подбежал к своему хозяину и лег у его ног, уж этого Бюг-Жаргаль не мог ему запретить… Так вот, господин капитан, я ведь думал, что вас убили… Я не помнил себя от злости… Я скомандовал…

Сержант поднял руку, посмотрел на капитана и не мог выговорить роковое слово.

– Бюг-Жаргаль упал. Одна из пуль перебила лапу его пса… С тех пор, господа офицеры, – и сержант грустно покачал головой, – с тех пор он и хромает. Тут я услышал, что кто-то стонет в соседней роще; я пошел туда, – это были вы, господин капитан; пуля ранила вас, когда вы бежали к нам, чтобы спасти этого храброго негра. Да, господин капитан, вы стонали, но не от боли, а от горя: Бюг-Жаргаль был мертв! Мы принесли вас в лагерь, господин капитан. Ваша рана не была смертельна, как его рана; госпожа Мари выходила вас.

Сержант замолчал.

– Бюг-Жаргаль был мертв, – с глубокой скорбью торжественно повторил д'Овернэ.

– Да, он пощадил мою жизнь, а я… я убил его, – сказал Тадэ и поник головой.

1826

Послесловие [123]

Так как большинство читателей обычно проявляет настойчивое желание узнать до конца судьбу каждого действующего лица, которыми их пытались заинтересовать, то мы предприняли поиски, чтобы удовлетворить это желание и выяснить дальнейшую судьбу капитана Леопольда д'Овернэ, его сержанта и его собаки. Читатель, быть может, помнит, что мрачная задумчивость капитана была вызвана двумя причинами: смертью Бюг-Жаргаля, иначе говоря Пьеро, и утратой горячо любимой Мари, которая была спасена во время пожара форта Галифэ как будто лишь затем, чтобы вскоре погибнуть во время первого пожара в Капе. Что касается самого капитана, то вот что мы узнали о нем.

На другой день после большого сражения, выигранного войсками Французской республики у союзной европейской армии, дивизионный генерал М…, назначенный главнокомандующим, сидел один в своей палатке и, по донесениям начальника штаба, готовил для Национального Конвента доклад об одержанной накануне победе. Вошел адъютант и доложил ему, что с ним желает говорить присланный к нему народный представитель. Генерал не выносил послов этого рода, в красных колпаках, отправляемых Горой в войска, чтобы разлагать и опустошать их ряды, – этих заведомых доносчиков, которым палачи поручали шпионить за славой. Однако отказаться принять одного из них было опасно, особенно после победы. Кровожадный идол тех времен любил прославленные жертвы, и его жрецы с площади Революции радовались, когда могли одним ударом сразить и голову и венец, будь он из одних шипов, как у Людовика XVI, из цветов, как у верденских дев, или из лавра, как у Кюстина и Андре Шенье. Итак, генерал приказал ввести этого представителя.

После нескольких сдержанных и кислых поздравлений по поводу победы, только что одержанной республиканскими войсками, делегат подошел к генералу и сказал ему вполголоса:

– Это еще не все, гражданин генерал: мало победить внешних врагов, надо еще уничтожить врагов внутренних.

– Что вы хотите сказать, гражданин делегат? – спросил удивленный генерал.

– В вашей армии, – ответил комиссар Конвента многозначительно, – есть некий капитан Леопольд д'Овернэ. Он служит в тридцать второй полубригаде. Знаете ли вы его, генерал?

– Как же, знаю! – ответил генерал. – Я как раз читал сейчас донесение командира тридцать второй полубригады, в котором говорится о нем. Он был отличным капитаном.

– Что вы, гражданин генерал! – воскликнул делегат надменно. – Неужели вы его повысили в чине?

– Не скрою от вас, гражданин представитель, таково было действительно мое намерение…

Тут комиссар властно прервал генерала:

– Победа ослепляет вас, генерал! Будьте осторожны в своих словах и поступках! Если вы отогреете на своей груди змею – врага народа, берегитесь, как бы народ не раздавил вас вместе с нею! Этот Леопольд д'Овернэ – аристократ, контрреволюционер, роялист, фельянтинец, жирондист! Общественное правосудие требует его к ответу. Вы должны немедленно выдать его мне.

Генерал ответил холодно:

– Я не могу.

вернуться

123

Это послесловие Гюго к роману «Бюг-Жаргаль» было опубликовано впервые в 1826 г.